Опалённый. Том 1 (СИ) - "Xengokou"

Виной тому был визит Фудзивары. Подруга из Японии, после короткого звонка с оповещением о скором приезде, заявилась со своими охранницами ближе к полуночи вчерашнего дня. Стоило только им усесться в гостиной, как Хана начала тараторить о своём брате.

— Настя, представляешь, что Ваня сегодня учудил? — и показала княжне запись репортажа о нападении демона.

— И что ты мне хотела сказать этим? Могла бы и просто скинуть ссылку, не обязательно было ехать ко мне… — начала было Анастасия Николаевна, но Фудзивара подняла палец кверху, призывая свою подругу помолчать.

— Я не могла просто так скинуть. Потому что это не первый такой случай, — Хана перешла на заговорщический шёпот: — Ваня уже убивал демона. В Храме Призыва.

Княжна сильно удивилась. Об этом она ещё не слышала, что было странным — обряд призыва для простолюдинов прошёл уже давным-давно. И о таких вещах должны были бы доложить в первую очередь именно ей. Похоже, что кто-то решил поиграть в самого главного на своей территории. Храм Призыва стоял на землях графа Ермолинского, так что виновный был очевиден.

— Вот как, получается… Спасибо, что сказала.

После этого Романова и Фудзивара недолго обсуждали произошедшее, гадая, откуда в простом русском пареньке столько магических сил — ведь очевидно, что не-маг нанести существенный урон демону голыми руками не мог. Затем японке потребовалось срочно уехать по делам, оставив подругу в глубоких раздумьях.

Анастасия Николаевна, проведя бессонную ночь, а после — бестолковый день на приёмах у пары важных лиц Смоленска, хотела хоть немного отдохнуть. Но своеволие вассалов не давало ей покоя, подтачивая изнутри и лишая всяких сил. Наконец, княжна решила сделать один-единственный звонок:

— Алло, приёмная Его Сиятельства графа Ермолинского? Соедините меня с Сергеем Сергеевичем. Да, я знаю который час. Скажите, что его ждёт Её Высочество Анастасия Николаевна.

Глава 16

Спустя пару кружек сладкого чая и заворачивания в тёплое одеяло меня начало отпускать вызванное наваждением ощущение. Словно бы за спиной перестал стоять кто-то, давивший на плечи и стискивавший свои костлявые пальцы. Дрожь в пальцах и руках медленно унималась, оставляя после себя лишь мокрые ладони.

Отец выгнал всех из моей комнаты. Даже стоять под дверью подслушивать не дал. С очень серьёзным видом — не моргая, распушая усы каждым выдохом — он уселся ко мне на кровать:

— Ваня, блять. Тебе лучше рассказать, в чём дело, а не молчать. Иначе я дам тебе пиздюлину.

У меня это угроза ничего, кроме усмешки, не вызвала. Я каждый день получал по морде почти половину свою жизни. Стерплю как-нибудь, в додзё я ради этого и ходил. Батя начинал злится. Я понял наконец, почему:

— Тебе эта японка кого-то говна дала, что у тебя крыша протекла? Если да, то хоть кивни.

Вот в чём дело… Как же ты неправ насчёт меня и Ханы, отец. Приравнивать местных дурачков из числа детишек дворян с настоящей японской женщиной-дворянкой. Заботливой, доброй, хотя временами и строгой. Это лишь сильнее красило её в моих глазах.

Я помотал головой. Батя выдохнул, слегка успокоившись. Для него не было бы новостью, если бы мне жизнь в большом городе сорвала крышу. В этом мире ведь тоже хватало вариантов весело провести время. Ничем не хуже, чем в том, откуда я принёс своё сознание. Помолчав еще немного, я наконец заговорил:

— Всякая дрянь здесь не при чём. И Хана тоже не виновата в моём состоянии. Виноваты только они.

— Кто? — отец взял за руку меня, смотрящего в пространство перед собой. А я в тот момент видел не стену своей комнаты, увешанную грамотами за успехи в спорте и учёбе. Не многочисленные медали, что гроздьями свисали с полок, и даже не кубок чемпиона России.

Перед моими глазами стояли страшные картины. Казематы Преисподней, в которых томятся души грешников в ожидании наказания. Кипящие серные озёра, в которые спускают клетки с провинившимся. Бойни, что разделывают человеческие тела круглые сутки. И как погибшие в мучениях вновь просыпаются в своих наполненных гнилью камерах, ожидая с ужасом повторения всего, через что они прошли. Ждать было даже страшнее. Видеть, как те, что впереди, погибают в муках. И нескончаемо страдать от невозможности сделать хоть один глубокий вдох, что не обжигал бы лёгкие.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Если враги с Адских пустошей проберутся в этот мир, если завоюют его — то каждого из жителей Земли ждет та же участь, что и грешников в Преисподней. Возможно, что даже страшнее. Этого я допустить не могу.

— Демоны. Они виноваты.

Отец провел ладонями по лицу. Мне он явно не верил. Видимо, новостей за вчерашний день тоже не смотрел. Иначе бы реагировал совершенно по-другому.

— Демоны, значит. Чем же они тебе не угодили-то?

— Ничем. Кроме того, что они — демоны. Их надо уничтожить любой ценой.

Уж если кому-то такое говорить, то отцу. Он должен будет понять, что я чувствую. Хотя даже у него, ветерана нескольких войн, могло не быть такой ненависти к врагу. Всё же его не пытали сотни и тысячи лет.

— Понятно, — ничего тебе непонятно. Увы. А я рассчитывал на это. Что хоть кто-то вникнет и прочувствует беспокоящие меня вещи. Но он не поймёт. Никто не поймет, пока не испытает того, через что пришлось пройти мне. Я должен найти хоть кого-то, кто сможет. Только дворяне, лишь они могут знать о таком.

— Нужно съездить к Хане. Рассказать ей. Думаю, только она сможет помочь, — даже если нет сказать, у неё должен быть выход на дворян, что смогут меня выслушать.

Люди должны знать, что их ждёт, подготовиться к опасности вторжения. Если об этих замыслах демонов знаю только я — страшно представить, какая ответственность свалилась мне на плечи. Никак не меньше, чем судьба целого мира зависит от моих действий. По спине пробежала струйка холодного пота.

— Хорошо. Только приди для начала чувство. Да поужинай.

Спорить бессмысленно. К тому же у меня самого утра ни крошки во рту не было. Сбросив оделяло, я поднялся с кровати:

— Ладно. Только схожу сперва в туалет.

Когда я стоял в уборной и делал свои дела, голову словно стало прокалывать раскалённым шилом. Еле удалось удержаться на ногах, опершись на стену.

Передо мной проносились моменты из моей загробной жизни. Обрывочные, связанные между собой только одним — моим присутствием. То, что это на самом деле ужасы из-за той стороны, я уже нисколько не сомневался. Слишком яркие, живые образы. Слишком много произошло такого за этот месяц, чтобы сомневаться. Я больше не принимал это на верну. Я знал, чтобы был в Аду. Что воевал с демонами. Что это до этого они меня истязали ради собственного удовольствия.

Головная боль ушла, оставшись в памяти яркой вспышкой. Калейдоскопом страха и боли. И… надежды, что люди способны это изменить.

Ужин я умял быстро, но без энтузиазма. Просто было понимание, что мне понадобятся силы для борьбы. Битва за этот мир не просто может начаться в любой момент. Она уже идёт. И вот-вот примет самую страшную форму. Разгорится, словно пожар из одной только искры. Срочно нужно что-то делать, чтобы даже эта искра не сумела появиться. Приложить все усилия. Ради мира. Ради людей.

— Большое спасибо. Я поехал, — вытерев руки салфеткой, поднялся из-за стола. На меня смотрела вся семья, но мне всё равно. Скорее ехать к Фудзиваре. О возможной встрече с Рёто и мысли не было. Какое может быть смущение после того, что я о себе вспомнил? Аж смешно от самого себя. Настолько глупым не казались произошедшее утром. Не стоящим внимания.

Отец и Ленка тоже встали из-за стола.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Ну, мне уже пора на дежурство собираться, — пригладил батя свои усы, слегка блестящие от оставшегося на них жира с мяса.

— А я у Максима переночую, — отцу слова дочери не нравились, но скандал он устраивать не стал. Привык уже, что влюблённую девушку не переспорить и дома не запереть. Особенно Ленку — она не один раз сбегала из дома ради своего парня. Окончательно отец смирился с тем, что его ненаглядная дочурка стала взрослой, когда познакомился с Максимом. Вроде как у него всё серьезно. Лично я в это не верил. Хорошо, если ошибаюсь.