История России. Век XX - Вадим Валерианович Кожинов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Конечно, в кратком рассуждении невозможно обрисовать всю многостороннюю «картину» русского бытия, но и эти отдельные факты, как представляется, показывают, что в России совсем иные «традиции», чем в Японии. Крестьянская община в России никогда не была столь прочной и незыблемой, как в Японии, и наиболее активные ее члены стремились вырваться (и вырывались) из ее рамок; кроме того, русская община, в отличие от японской, отнюдь не была склонна к подчинению какой-либо вышестоящей «корпорации».
С другой стороны, громадную роль (в строительном деле – безусловно господствующую) играли в России известные уже по литературным памятникам XV века артели, которые были совсем иным институтом, нежели община: они свободно перемещались по территории страны, складывались по воле своих членов и опять-таки по собственной воле подряжались на те или иные работы. В 1890-х годах именно артелями, включавшими в себя в общей сложности не более 10 тысяч человек, была построена Транссибирская магистраль (7,5 тысяч км рельсового пути, 55 км туннелей, 5 мостов через великие реки). Это явилось признанным всем миром «чудом» того времени, зиждущемся на неслыханно высокой производительности труда (достаточно сравнить этот труд с трудом в 1970–1980 годах вооруженных всяческой импортной техникой сотен тысяч строителей намного более короткой Байкало-Амурской магистрали).
В книге «Как работают японские предприятия» есть описания, невольно заставляющие вспомнить советскую действительность 1920–1930 годов: «…японские корпорации проводят… утренние митинги, цеховые собрания и собрания малых групп (кружков качества)… Обычно высший управляющий обращается к служащим с изложением политики компании… встреча заканчивается общими криками: «Будем работать напряженно!» После утреннего митинга рабочие могут посетить цеховое собрание» и т. д. (с. 102).
Но в отечественных условиях такие «методы» могли дать эффект (распространявшийся к тому же далеко не на всех работающих) лишь в течение того краткого периода, когда сохранялся так называемый революционный энтузиазм; уже в 1950-е годы подобные методы стали чисто рутинным явлением. И «пересаживать» к нам японскую систему, повторюсь, столь же бессмысленно, как и западную. Разговор о Японии необходим был потому, что современные «западники» громогласно настаивают: «Иного пути нет!» Между тем на принципиально ином пути Япония достигла экономических успехов, превосходящих все, что дал Запад.
Если же ставить вопрос о русском пути, первое, о чем следует размышлять, – о многоукладности экономики России, сложившейся в очень давние времена. Подавляющее большинство современных «идеологов» полагает, что мысль о «многоукладности» принадлежит В. И. Ленину: но это свидетельствует лишь о том, что они из всего богатейшего наследства русской социальной мысли знают одни только ленинские сочинения (или, вернее, ленинские цитаты в пропагандистских брошюрах).
Огромная и исключительно многообразная (с географической, этнической, культурной и т. п. точек зрения) Россия принципиально не могла воплотиться в некую единую экономическую модель. Известен, например, спор двух крупнейших личностей – Л. Н. Толстого и П. А. Столыпина, первый из которых категорически отстаивал общину, а второй – индивидуальное хозяйство. Между тем и прошлое, и современность показывают, что оба были по-своему правы. В России может и должно быть и то и другое, так же как когда-то в ней занимали равноправное место и «барщина» и «оброк». Для крестьян Нечерноземья, в частности, разнообразнейшие промыслы имели гораздо большее значение, нежели хлебопашество; только догматическая, все нивелирующая экономическая политика послереволюционных десятилетий насильно заставляла пытаться превратить Нечерноземье в «житницу».
Вторая важнейшая особенность российской экономики (нераздельно связанная с первой) – огромная роль государства, которая с совершенной очевидностью обнаруживается, скажем, при обращении к деятельности давних великих предпринимательских родов России – Строгановых (заимели свое дело с начала XVI века), Демидовых (с конца XVII в.) и т. п. Нынешние «западники» усматривают в государственном «вмешательстве» в экономику чуть ли не величайшее российское «зло» (исходя, понятно, из либеральных «западнических» представлений). Но уж хотя бы одно ни с чем не сравнимое многообразие, многоукладность «нормального» экономического бытия России порождает необходимость мощной организующей роли государства. Достаточно познакомиться с обстоятельными исследованиями двух историков – В. Я. Лаверычева «Крупная буржуазия в пореформенной России» (1974) и Л. Е. Шепелева «Царизм и буржуазия во второй половине XIX века. Проблемы торгово-промышленной политики» (1981) – чтобы убедиться: политика государства имела необходимое и первостепенное значение для тогдашнего чрезвычайно быстрого становления российской индустрии. Именно так понимал дело великий не только в сфере химии, но и в своих экономических размышлениях Д. И. Менделеев.
И последнее (хотя отнюдь не последнее по своей важности). В одном из своих выступлений тов. Ельцин сказал, что ему в течение пятидесяти лет вбивали в голову «Краткий курс истории ВКП(б)». Это глубоко верно. Хотя сам этот «курс» давно отставлен в сторону, ряд «основополагающих» тезисов из его «гениальной 4-й главы» продолжал определять «основу» нынешней экономической науки. Наиболее существенно в этом смысле положение о том, что-де решающую роль в плодотворном развитии экономики играют «производственные отношения». Можно бы доказать, что данная в 4-й главе интерпретация исконного марксистского понятия об этих «отношениях» крайне примитивизировала и вульгаризировала это понятие (идеи Маркса – даже при признании всей их спорности, – достаточно серьезны). Но нынешние руководители экономической политики, на словах начисто отвергающие не только «сталинское наследство», но и марксизм вообще, на деле явно убеждены в том, что «радикальное» изменение производственных отношений (прежде всего, понятно, форм собственности) само по себе и весьма быстро приведет к экономическому расцвету и изобилию потребительских товаров. Еще совсем недавно эти люди превозносили с данной точки зрения производственные отношения «развитого социализма», теперь с тем же пафосом воспевают производственные отношения капитализма или, как чаще говорится, «цивилизованных стран». Нам пытаются внушить, что, изменив по образу и подобию этих стран производственные отношения в России, мы быстренько достигнем их экономического уровня.
Выше уже шла речь о том, что «пересадить» западную (как и японскую) модель в Россию невозможно. Но допустим даже, что подобная пересадка осуществима (в чем уверены руководители «реформ»). Будет ли это означать, что Россия тем самым приблизится по своим экономическим показателям к высокоразвитым странам? Безусловно, нет. Ведь в конечном счете в большинстве «развивающихся» стран – при всех возможных оговорках – «производственные отношения» в принципе те же, что и в высокоразвитых, а между тем ныне в развивающихся в течение одного года погибает от голода, по сведениям ЮНЕСКО, 20 миллионов человек!
«Благосостояние» нынешних развитых стран, где проживает всего лишь 15 процентов населения Земли, зиждется не на «производственных отношениях» как таковых (это вульгарное упрощение сложнейшей проблемы), но, во-первых, на выработанной в течение длительного времени исключительно высокой культуре предпринимательства и труда и, во-вторых, на постоянной «перекачке различных ресурсов (в том числе – и человеческих) из «развивающихся» стран.
Идеологи нынешних реформ убеждены, что,
