Трагедии - Еврипид

(Видит раба.) Что случилось и зачем ты вызывал меня, старик?

(Замечает Менелая, но не оборачивается к нему.)

Менелай

(обиженно) Мне держать ответ приличней, чем холопу твоему.

Менелай

(оборачиваясь к нему) Ты чего же тут воюешь и зачем грозишь ему?

Менелай

(в его тоне) 320 Посмотри в глаза мне прямо — после будет разговор.

Агамемнон

(несколько смущенный, потому что увидел письмо в руках брата, но поднимает на него глаза) Сын Атрея не умеет опускать в смущенье взор...

Менелай

(показывает письмо) Узнаешь ты этот складень, эти злые начертанья?

Агамемнон Я не слеп. Изволь немедля возвратить гонцу посланье!

Менелай Нет, его узнают прежде все данайцы, понимаешь?

Агамемнон А с каких же пор ты письма посторонние вскрываешь?

Менелай

(иронически) Да, к несчастью, Агамемнон, нам известен твой секрет.

Агамемнон Что тебе известно? Совесть потерял ты вовсе, что ли?

Менелай Мне давно узнать хотелось, ждать царевны или нет?

Агамемнон Да стеречь мою семью-то чьей же ты поставлен волей?

Менелай 330 Успокойся, не твоею, не бывал твоим рабом.

Агамемнон

(в прежнем тоне) О, неслыханная дерзость! Твой он, что ль, микенский дом?

Менелай

(сдержанно) Ты обижен — что же делать? Веры в нас к тебе не стало.

«Да» — вчера, и «нет» — сегодня, а назавтра — все сначала.

Агамемнон

(в его тоне, иронически) Гладкослов, язык твой ловкий, право, стоит очень мало.

Менелай Шаткий ум твой не дороже. Что он даст друзьям, скажи?

(Выждав.) Право, лучше, Агамемнон, гнев свой жаркий отложи.

Я не буду горячиться, — ты же, истину любя,

Не посетуй, коль увидишь, точно в зеркале, себя.

Вспомни, как душой горел ты стать вождем союзных ратей,

Сколько ран душевных прятал под расшитый свой гиматий!

Вспомни, как ты унижался, черни руки пожимая,[752]

340 Как дверей не запирал ты, без разбору принимая,

Как со всеми по порядку ты беседовал учтиво,

И врагов и равнодушных уловляя фразой льстивой...

И с ахейцами торгуясь за надменную утеху,

Чем тогда ты, Агамемнон, не пожертвовал успеху?

А потом, добившись власти, вспомни, как ты изменился,

От друзей своих недавних как умело отстранился!

Неприступен и невидим стал наш вождь. Не так бывает

С мужем чести, если жребий путь широкий открывает

Перед ним: сильней он любит друга, в горе нажитого,

Рад он лить ему усладу из бокала золотого;

Он доступней, потому что стал сильнее и богаче...

Ты же, царь, ребячью душу обнаружил средь удачи...

350 Помнишь: мы пришли в Авлиду, но попутчика не слали

Боги нам из стаи ветров; и ахейцы возроптали.

«Распусти нас, говорили, жить в Авлиде нам постыло».

Ты как тень бродил печально: жалоб, жалоб что тут было!

Царь в мечтах уж видел тучи парусов под Илионом,

Он копьем делил нам нивы... А меж тем с бессильным стоном

Приставал ко мне: «Что делать? Чем поможем мы несчастью?»

О Атрид, ты видел выход, да жалел проститься с властью!

Помнишь, как ты был ничтожен, за борт выброшен судьбою?

А когда Калхант-гадатель Артемиде для убоя

Дочь твою обрек на жертву, путь взамен суля счастливый,

360 Помнишь, как ты духом ожил, как в надежде торопливой

Сам, никем не принуждаем, написал, чтоб Тиндарида

Ифигению прислала, — мол, невесту для Пелида?

Ну, уладил дело... Как же! Снова шлются уверенья...

Царь раскаяться изволил в самой мысли преступленья...

Но ведь солнце не погасло, что и те слова слыхало?

О, вас тысячи подобных... Почесть, деньги — все им мало.

Власти ищут, а добились — чуть доходит до расплаты,

Проклинают алчность черни, будто люди виноваты,

Что под царскою кольчугой сердце лани робкой бьется.

370 Но Эллада, царь, Эллада!.. Ей за что же достается?