Мир Гаора - Татьяна Зубачева

— Огляделся, — не спрашивает, а констатирует держащий его за волосы. — Тогда приступим.

— Стоп, — говорит "серый", сующий под нос Стигу пузырёк, — второй не готов.

— Доктор, — позвал пространство Пятый.

И тут же, как из стены или из-под пола, возник врач в белом халате, сделал Стигу укол и исчез.

Гаор увидел, как медленно с натугой приподнялись веки Стига. Огонь великий, что делать?! Крикнуть: "Вали на меня! Мне всё равно конец!" И тут же понял, что это бессмысленно, что их все равно убьют, обоих, что Стиг уже умирает.

— Знаешь его?

Кого это спрашивают? Но острая боль пронзает тело, не давая отмолчаться. И он кричит, что да, возил, и слышит свой крик и крик Стига, что… Стиг просто кричит, без слов, и замолкает, потеряв сознание. Снова появляется врач, а его спрашивают.

— Кого с ним видел?

— Я… никого… не… видел…

Врач отходит, и Гаор видит потускневшие, как присыпанные пеплом, глаза Стига на неузнаваемом распухшем окровавленном лице. И понимает: Стиг уже за смертной чертой, и… и вдруг эти глаза становятся ясными, прежними внимательными и всё понимающими глазами его друга.

— Знаешь его?

И неожиданный ответ Стига:

— Я без очков никого не узнаю.

— Отлично, доктор, — кивает Пятый.

— Это новое средство, — скромно говорит врач. — Эффект сильный, но кратковременный, долго он не выдержит. Сердце на пределе.

— А долго и не надо, — говорит Венн. — Вы позволите? — вежливо поворачивается он к Пятому.

— Разумеется, — кивает тот, с интересом глядя на Венна.

— Один вопрос, — строго говорит доктор.

Венн кивает и спрашивает.

— Кто вам передал списки агентов?

О рабе все будто, а может, и на самом деле, забыли. Гаор перевёл дыхание и приготовился. Сейчас Стиг назовёт его, и они уйдут к Огню вместе. Ну…

— Я его не видел, — тихо, но твёрдо отвечает Стиг.

— Как это? — спокойно, даже благожелательно интересуется Венн.

— Я… — Стиг вскрикивает и обмякает, повисая на ремнях.

Не дожидаясь команды, врач делает ещё укол.

— Это последний, больше нельзя.

— Понятно, — нетерпеливо машет рукой Венн. — Ну же, Адвокат, кто это?

— Их… подсунули… под… дверь… — тихий, но ясно различимый шёпот.

— Опять?! — гневно вмешивается Пятый. — Там порог, подсунуть невозможно. Прекратите враньё, идиот вы этакий. Зачем вам лишняя боль? Назовите его и отправляйтесь к Огню. Больше вы нам не нужны.

— Ток! — жёстко командует Венн.

Стиг кричит, его крик бьётся о стены и потолок, и, чтобы не слышать, Гаор тоже начинает кричать, но тут же издалека звучит брошенное вскользь: "Заткните дикаря", — и ловким ударом по горлу над ошейником ему парализуют связки.

Крик обрывается внезапно, и врач, наклонившись над телом Стига, что-то с ним делает и говорит:

— Всё.

Пятый задумчиво кивнул:

— Что ж, придётся принять за окончательную версию.

— А его секретарша? — озабоченно спрашивает Венн.

— На второй фазе кончилась, — отвечает Пятый, — но ничего не дала.

— А почерк? — интересуется Фрегор.

— Почерк его.

— Переписал, — понимающе кивает Фрегор.

— Скорее всего, — Пятый, недовольно хмурясь, смотрит, как с трупа снимают электроды. — А теперь… только двойной разрыв.

Венн незаметно перевёл дыхание. Двойной разрыв — прекращение дела без возобновления. Уму непостижимо, как всё удачно обернулось. Прямо на заказ так не получится. Надо будет сходить в Храм, оплатить благодарственную службу Огню. Но что там ещё говорит Пятый?

— Вы остались без клиентуры, — участливо обращается он к Фрегору. — Отдохните недельку, пока не зачистим концы. Съездите куда-нибудь, смените обстановку.

— Благодарю, — щёлкает каблуками Фрегор, — не премину воспользоваться советом.

— Своего раба можете забрать. Признаться, такая преданность в наше время редкость, даже, — Пятый улыбается, — завидно и хочется откупить.

Фрегор, будто только сейчас вспомнив о своем шофёре-телохранителе, посмотрел на всё ещё привязанное к станку обнаженное тело. Увидел устремлённые в потолок глаза, залитое слезами лицо и распахнутый в беззвучном крике рот.

— Да, я отдал за него шестнадцать тысяч, — как-то машинально, будто думая о другом, сказал Фрегор.

— Шестнадцать тысяч, — Пятый изобразил уважительное удивление, — большие деньги. Но раб-телохранитель всегда был дорог. И больше вы его никак не используете?

— Он ещё шофёр. Остальное, — Фрегор облизнул губы, — мне пока от него не нужно.

— Пока, — кивнул Пятый. — Сейчас ему нужно отлежаться, неделю вы на отдыхе, не хотите оставить его на неделю у нас? — и улыбнулся. — Для повышения квалификации.

Фрегор удивлённо посмотрел на Пятого.

— У вас? В… пресс-камере?

Пятый кивнул, испытующе глядя на Фрегора.

— Да, — согласился Фрегор. — Конечно, благодарю вас. Вы отправите его туда прямо сейчас?

— А чего валандаться? — подчёркнуто просторечным говором ответил Пятый и рассмеялся. — А там его и подлечат, и подучат, и среди своих будет. Только вы ему сами об этом скажите. Он же предан вам, — и новая улыбка, — до самопожертвования.

— Да-да, конечно.

Фрегор подошёл к станку и наклонился над лицом раба.

— Рыжий! — требовательно позвал он.

И когда с заметным усилием зрачки лежавшего остановились на его лице, заговорил приказным тоном.

— Сейчас тебя отправят в пресс-камеру. Такова моя воля, ты должен выполнять все приказы. Но помни, я твой хозяин. Мне это нужно. Ты понял?

Слова Фрегора доходили до Гаора глухо, как через стену. Он всё ещё кричал и не мог понять, почему не слышит своего крика. А сейчас он всё услышал, но не понял и, шевельнув губами в беззвучном ответе: "Да, хозяин", потерял сознание. И последних озабоченных слов Фрегора, напомнившего свою просьбу не портить рабу кожу и вообще, чтобы он потом мог работать, Гаор не слышал.

— Увозите, — махнул рукой Пятый.

Когда оба неподвижных, привязанных к пыточным станкам тела вывезли из камеры для отправки по дальнейшим маршрутам — одного в крематорий, а другого в пресс-камеру, Пятый вежливо предложил Фрегору проследовать к выходу. Венна он будто не замечал, и тот молча пошел за ними.

Итак… Адвокат мёртв. Рыжий жив, но… но пресс-камера — весьма серьёзное испытание. Убить его там не убьют, Пятый слишком явно показал свою заинтересованность в жизни Рыжего, но любви у Рыжего к хозяину от этого не прибавится, вернее, она сильно убавится. Ага, так ведь это Пятому и нужно! Хорошо сделано, чисто! Отправки в пресс-камеру раб хозяину не простит, преданность станет теперь весьма условна, а значит, его можно будет использовать против хозяина. Неужели Фрегор этого не понимает? Или он так уверен в Рыжем? Или… ему всё равно?