Сборник "Русские идут!" - Юрий Никитин

Ляхич повернул голову, не отрывая ее от земли. Щека перепачкалась в сырой земле. В глазах были страх и изумление.

– Здесь все еще водятся такие идиоты?

– Да, – ответил Джозеф, – стреляйте же!.. Мы здесь как на ладони.

Ляхич бросил взгляд в сторону вертолета. Видно поникшего пилота, а из полуоткрытой двери торчат ноги пулеметчика.

– Я могу вести вертолет, – сообщил он, – но мне не дадут вскочить в кабину… Я знаю, что такое охотники. Мой дед все еще стреляет лучше меня! С полумили бьет кролика на бегу…

– Прорваться в деревню? – предложил Джозеф быстро. – Решайте быстрее! Не станут же они стрелять по ­своим!

– К деревне нам как раз и не дадут прорваться, – сказал Ляхич. – В дальневосточной деревне все мужики – охотники.

То и дело слышались глухие проклятия, вскрики. Десантники залегли, поливали пулеметным огнем заросли. Патронов не жалели, туземцев можно ошарашить нещадной огневой мощью.

Сержант Йохансон непрестанно выкрикивал ругательства. Он люто ненавидел этих тупых русских, которым принесли свет, культуру, сникерсы, пусть их не спрашивая… но как спрашивать о культуре тех, кто в ней ни ухом ни рылом?.. но эти тупые ни черта не понимают…

– Прикройте меня! – гаркнул он.

– Ты куда? – выкрикнул Ляхич.

– На вертолете – крупнокалиберный…

Не договорив, он вскочил и, делая перебежки, падая и кувыркаясь, бросился к вертолету. Видно было, как по его фигуре вспыхивают короткие злые искорки: пули бессильно рикошетили о бронекостюм.

Дверь уже была приоткрыта, сержант одним движением выдернул еще теплое тело пулеметчика. Из горла вырвалось злое рычание, руки жадно ухватили за рукояти, тяжелое рыло пулемета повернулось в сторону леса.

Град крупнокалиберных пуль ударил по ветвям далекого леса. Видно было, как падают срезанные словно бритвой крупные ветки. Зашаталось и рухнуло молодое деревцо, перерубленное пополам.

– Там им и конец! – прокричал Ляхич неистово.

– Почему? – спросил Джозеф.

Он лежал, распластавшись на земле, как камбала на морском дне, даже голову не повернул.

– Охотники, – ответил Ляхич.

В его голосе звучало нескрываемое презрение к существам, что гоняются по тайге за зверем, когда в любом супермаркете можно купить целую тушу. Уже освежеванную, порезанную, разложенную в целлофановые пакетики и заклеенную вакуумной пленкой.

– Ну и что?

– А то, – ответил Ляхич злорадно, – что охотники, какими бы ни были меткими, все же стреляют в медведя или лося, не прячась за укрытиями! Ведь лось не ответит очередью из автомата…

Джозеф в ответ только постарался глубже зарыться в мох. Он знал, что охотники, понятно, не прячутся от пуль, однако к зверю все равно нужно подкрадываться. А если учесть, что у зверя как зрение, так и нюх не в пример человеческому, то скрываться охотники умеют не хуже армейских снайперов высшего класса…

А сержант в кабине вертолета палил остервенело. Крупные гильзы со звоном вылетали из полуоткрытой двери, а из ящика нескончаемой лентой текла в патронозаборник смерть, смерть, смерть для русских. В боку занемело, он не сразу понял, что серьезно ранен. Еще одна пуля нашла щель между щитками в плече. Но там совсем царапина, кровь почти не течет…

Он рычал, ругался, поливал свинцовым дождем лес. Когда патроны кончились, быстро сменил ящик с лентой. В этот момент еще одна пуля, выпущенная с невероятной силой, разбила щиток и разворотила нижнюю челюсть.

– Сволочи… – прохрипел он. – Но я вас, гадов, достану и здесь, в России…

От потери крови в глазах потемнело, но он продолжал строчить, не замечая, что ствол пулемета постепенно задирается к небу.

Последнюю очередь выпустил в зенит, но вцепившиеся в рукояти пальцы уже были пальцами мертвеца.

Десантники тоже стреляли и стреляли, пока Ляхич не крикнул:

– Прекратить огонь!

Воцарилась тишина, один из коммандос рискнул вскочить, перебежками бросился к вертолету. Сержант застыл в кресле пулеметчика, как каменная глыба. Руки вцепились в рукояти, ствол пулемета задрался к небу, и сам сержант слегка сполз на сиденье, так что теперь он словно ожидал нападения сверху, атаки небесных ангелов, и готовился защищать от них свою Америку, страну половых свобод и всяческих раскрепощений.

Столкнув сержанта на пол, десантник быстро перезарядил пулемет, развернул стволом к лесу и открыл яростный огонь. Видно было, как его трясет, не столько от отдачи, сколько от ярости, и даже Ляхич вспомнил, что этот молодой белобрысый парень и огромный сержант-негр нередко уединялись, после чего сержант выходил, застегивая «молнию» штанов, а этот всегда довольно ощупывал свою задницу…

Остальные наблюдали опасливо. Парень сумасшедший, подставился под выстрелы. Видать, у них с сержантом было серьезно. Такие могли даже пожениться по возвращении, вон как теперь трясется от горя и отчаяния…

Когда грохот выстрелов умолк, слышно было, как грохнулся ящик с патронами, Ляхич поднялся на колени, закричал:

– Прекратить огонь!.. Прекратить!

Двое по его знаку бросились к вертолету. Коммандос сделал вид, что не слышит, он рвался выпустить в сторону леса патроны из всех ящиков, но его вытащили, успокаивали, хлопали по плечам.

Джозеф сказал дрожащим голосом:

– Их всех убили?

– Или они отступили, – ответил Ляхич. – Какой дурак станет прятаться под таким огнем? Эй, Лоранс и Жерар!.. Соберите свою группу, проверьте место, откуда по нам стреляли. Пепен пусть сядет за пулемет, он у нас лучший стрелок.

Коммандос угрюмо ворчали, косились по сторонам, привыкли появляться в опасных местах только после массивной бомбардировки крылатыми ракетами и самонаводящимися бомбами. Наконец погрузились на бронетранспортер, унеслись, оставшиеся быстро заняли круговую оборону.

Раненые спешно вкалывали себе и друг другу антишоковые вакцины, делали перевязки. Полевой медик, приданный каждому отряду, тут же разложил походный стол. Раненому лейтенанту вкатили усыпляющее, и уже через десять минут медик вскрыл черепную коробку и с торжеством показал расплющенный кусочек свинца.

– Вот она!.. Мозг задет, но…

– Что «но»? – крикнул Ляхич нервно. – Что я его матери скажу?

– Он сам скажет, – успокоил медик. – Еще и приврет. Мозг задет, я удалил почти четверть, но, к счастью, эти области человеку не нужны. По крайней мере, американцу. Он сможет не только жить, но и дослужиться до кресла президента…

– Слава Америке!

Сержант Игленс с задумчивым видом принес от хирурга окровавленный комок металла. Брови поползли вверх, он тихонько присвистнул. Ляхич спросил раздраженно:

– Что там такое?

– А взгляните…

– Ну?

На широкой черной ладони пуля выглядела безобразно: расплюснутая о кости черепа, смятая, с рваными кра­ями.

Сержант покачал головой:

– Если бы я был в своей Алабаме…

– Мы не в Америке, – напомнил Ляхич нервно и оглянулся.

– …я бы сказал, – продолжил сержант задумчиво, – что это пуля моего отца. Он с такими точно выслеживает оленей…

Ляхич сказал раздраженно:

– Что вы несете? По-вашему, в нас стреляли охот­ники?

Сержант кивнул:

– Сэр, я боюсь, что именно так. Местные охотники на зверя. К тому же их там не отряд, а намного… намного меньше. Охотники не ходят отрядами.

Ляхич повернулся, смотрел в сторону леса. Джип сиротливо темнел на опушке, в сторонке залег, выставив пулемет, один из коммандос. Остальных видно не было.

– Простая пуля охотника, – проговорил сержант горько. – Правда, из хорошего охотничьего ружья.

Ляхич зло сжал челюсти, боль тут же кольнула в виски.

– Еще бы! Охотник скорее останется без штанов, но ружье старается приобрести помощнее.

– От этого зависит их корм.

– Мальчишки!

Подошел Джозеф, услышал, возразил почтительно:

– Сэр, осмелюсь заметить, но это вряд ли… Мы все знаем, что мальчишки уже на нашей стороне. Их при­кормили сникерсами, боевиками, порнухой, рассказами о свободе секса… Нет, это кто-то из стариков. Кто-то из вымирающего племени коммунистов!

Сержант прорычал люто:

– Ну со стариками-то наша армия справится!

Он зло захохотал, молодой и здоровый, похожий на гориллу в бронежилете.

…Бронетранспортер вернулся через полчаса. Десантники молча выпрыгивали из машины, почти все тут же отправились к вертолету. Сержант Лоранс, который командовал поиском террориста, хмуро кивнул Ляхичу на джип:

– Мы привезли труп террориста. Вы будете смеяться… но в лесу прятался всего один!