«Химия и жизнь». Фантастика и детектив. 1965-1974 - Борис Васильевич Зубков

над своим докладом. Повалившись на стул, он прерывающимся голосом сообщил, что только что был свидетелем гибели одной из оставшихся пар орлов.

— Они умерли в страшных судорогах, — сказал он, — Я все видел. Это ужасно!

И он сам начал как-то странно подергиваться.

Me может быть! — пробормотал я, чувствуя, как пол уходит у меня из-под ног. — Боже мой, не может быть!

— Я это видел! Видел! В бинокль! Это все ДДТ — помните, как погибали малиновки? Но вы же как будто приказали кормить их свежей рыбой из питомника, — ведь в ней же нет ядохимикатов?

— Это верно, — обреченно сказал я. — Но ведь ядохимикаты накапливаются. Они накапливаются долгие годы. Долгие годы…

Окна закачались у меня перед глазами.

— Эти яды уже почти двадцать лет как изъяты из продажи, — возразил он.

— Но никаким законом нельзя извлечь их из почвы, воды и живых организмов. Слишком поздно!

— И мне довелось эго видеть. Мне! — Доктор Поддл встал, быстро вышел и вернулся с черным чемоданчиком.

— Вот они, — сказал он, открывая крышку. — Толпа добежала до них раньше, чем мы со сторожами. У них тоже у всех были бинокли. Как только упала первая птица, все бросились к ней. Изгородь повалили прежде, чем я успел опустить бинокль!

Пораженный ужасом, я глядел на то, что было в чемодане.

— Охотники за сувенирами, — сказал он.

Я увидел две голые белые птичьи тушки. Орлы были ощипаны дочиста.

Всю комнату заволок какой-то серый туман, в котором плавали черные точки. Я потерял сознание.

Открыв глаза, я обнаружил, что лежу на старом кожаном диване в кабинете профессора Стэдмена. Сам Стэдмен стоял рядом.

— Как я сюда попал? — спросил я слабым голосом.

— Меня вызвал доктор Поддл. Я примчался в штаб-квартиру и привез тебя сюда.

— А где орлы?

— В холодильнике.

— Пустите меня, я встану. Я должен встать!

Я поднял голову и увидел, что на мне — халат профессора.

— Нет, тебе пока нельзя вставать. Фитц, ты здесь лежишь уже несколько дней. Сегодня пятнадцатое.

— Что-о?

— Да. За тобой ухаживала сиделка. Я не дал тебя забрать отсюда.

У меня на глазах навернулись слезы.

— Спасибо, — прошептал я.

— Не за что. Но ты ничего не ел. Сейчас я принесу тебе бульон и немного чаю.

Я подкрепился, и мне стало немного лучше. Три часа спустя мы с профессором уже сидели в правительственном самолете, направляющемся на юг.

…Орлы покинули все три свои гнездовья.

Одну за другой мы облетели охранные зоны, пустые и заброшенные, окруженные со всех сторон голой, вытоптанной землей.

У третьего гнезда мы нашли единственного оставшегося на своем посту сторожа.

— Что случилось с орлами? — спросили мы, задыхаясь от волнения. — Где та пара, которая жила в этом гнезде?

— Ночью кто-то осветил их прожектором. Они испугались и куда-то улетели, — мрачно ответил сторож.

— Надеюсь, они еще найдутся, — простонал профессор.

— Уже нашлись, — сказал сторож, опустив глаза. — Оба тут.

— Что значит «тут»? Где они? — закричал я.

Он ткнул пальцем в старый ящик из-под телевизора, стоявший рядом. Мы бросились к ящику и открыли его.

— Их подстрелили? О боже, их подстрелили! — повторяли мы снова и снова. Потом мы набросились на сторожа.

— Как вы могли это допустить?

— Ничего нельзя было сделать. Стрелял кто-то из парка. Мне их принес мальчишка. Я дал ему доллар.

Потрясенные, мы отвернулись.

— Послушайте! — сказал сторож с надеждой. — Остался еще один — молодой! Он цел и невредим! Сразу, как только это случилось, мы залезли наверх и поймали его сетью, спящего.

— Где он? — спросил профессор Стэдмен ужасным голосом.

— Сейчас покажу. Он в такой красивой клетке! Вы сразу успокоитесь, когда ее увидите. Пойдемте.

Последний орел был выставлен для обозрения в пышном зале расположенного по соседству банка, на возвышении, окруженном толпами зрителей. Клетка была похожа на миниатюрный средневековый замок, только в его передней стене было сделано отверстие, перегороженное золотыми прутьями. Четыре башенки по углам сверкали в лучах прожекторов золотой филигранью и перламутром, на них развевались американские флаги. Восхищенный шум толпы заглушал звуки музыки, лившейся из-под потолка.

— Вот это да! — говорили вокруг.

— Удивительно! Колоссально, правда?

— И как губернатор сумел это соорудить всего за одну ночь!

— Вот что могут сделать новые машины. На все про все — только шесть часов.

— А проект составил сам губернатор, — объяснил нам вполголоса один из полицейских, охранявших клетку. — Он всю ночь не спал.

Если бы мы не взяли с собой двух полицейских, пробиться к клетке нам бы не удалось. Подойдя поближе, мы разглядели на дверях замка небольшую надпись: «В честь нашей эмблемы и в память великого Двухсотлетия. От Флоридаполиса. Джон Дж. Маффит, губернатор».

— А вы знаете, из чего сделана вся эта громадная клетка? — прошептал наш полицейский. — Вся эта громадная клетка сделана из чистейшего литого золота! И сколько, по-вашему, она стоила?

Больше я ничего не слышал. Я опустился на колени, затаив дыхание, и с бешено бьющимся сердцем заглянул в клетку. Я увидел орла — взъерошенного, прижавшегося к задней стенке замка, но живого! Он сверкнул на нас глубоко сидящими злыми глазами. Профессор накинул на решетку покрывало. Вздох разочарования послышался из толпы.

Как мы вытащили оттуда эту чудовищную клетку, я не помню. Помню только двойную цепь полицейских, которые оттесняли толпу, когда мы шли к самолету. Помню еще, как в моем мозгу молотом билось одно слово, только одно слово: «Последний, последний, последний!..» Последний в Америке. Последний во всем мире. Последний во всей бесконечной вселенной!

Мы доставили орла в аэропорт Олбскетрой. Там все уже было готово. Пас ждал пустой ангар, чисто убранный и устланный свежей соломой. По нашему приказанию, несколько листов кровли было снято, чтобы орел мог видеть небо, когда-то служившее ему домом. Были запасены свежая рыба из питомника, чистая солома и вода из горных ручьев; мы даже поставили в ангаре большое зеркало, надеясь, что с ним орлу будет не так одиноко и страшно. До завтра больше ничего сделать было нельзя. Мы заперли ангар, поставили вокруг него охрану из президентских телохранителей и неохотно разошлись.

— Нужно устроить для него заповедник, специальный парк, — сказал профессор, — Может быть, привезти несколько рыжих орлов из Калифорнии, чтобы ему было повеселее.

Я послал одного из часовых с распоряжением выключить все громкоговорители. Музыка мгновенно стихла. Аэровоз доставил нас на квартиру профессора. Я почувствовал себя таким измученным, что сразу завалился в постель.

На следующий день — день Двухсотлетия — я уже в шесть часов утра был в аэропорту и бегом бежал к ангару, вокруг которого по-прежнему мерно шагали часовые.