Гарри Поттер и методы рационального мышления - Элиезер Юдковский

— Иннервейт! — раздался голос Сьюзен Боунс, и Гермиона, резко выдохнув воздух, распахнула глаза. Ей было трудно дышать, словно у неё на груди лежало что-то очень тяжёлое. Ханна рядом с ней уже сидела, держась за голову с гримасой боли на лице. Дафна предупреждала, что это будет «тяжёлый» бой, что вызвало тревогу у Гермионы, да и у всей команды. Кроме, быть может, Сьюзен, которая просто появилась к означенному времени, шла рядом, не вступая в разговоры, и сражалась с хулиганом-семикурсником, пока не оказалась единственной девочкой, оставшейся на ногах. Возможно, гриффиндорец чувствовал себя не в своей тарелке, сражаясь с младшей наследницей рода Боунс, или Сьюзен просто очень повезло, но так или иначе, когда Гермиона попыталась сесть, она поняла, что чувствует тяжесть на груди просто потому, что на ней лежит довольно крупное тело.

А ещё не следует забывать о магии. Пусть непосредственно колдовство занимает лишь очень малую часть времени, но, в конце концов, в чём смысл Хогвартса, если не в магии?

— Ладно, а как вы смотрите, если мы будем повсюду кататься на скейтбордах? — спросила Лаванда. — Так будет быстрее, чем ходить пешком. И на скейтбордах мы будем смотреться просто потрясающе. Да, магловские артефакты не такие быстрые, как мётлы, зато выглядят гораздо круче — давайте проголосуем…

В оставшееся же время можно заниматься тем, чем душе угодно: сплетничать о романах старшекурсников или корпеть над книгами.

Дрожащей рукой Гермиона подняла с пола свой экземпляр «Истории Хогвартса». Источник её душевного равновесия упал совсем рядом с тем местом, где рухнула она сама, после того как старшекурсница в мантии с красной оторочкой «случайно» впечатала её в стену и ушла, не оглядываясь, лишь прошипев: «Салазарская … ». Второе слово Гермиона знала, и оно задело её гораздо сильнее, чем всё, что слизеринцы обычно говорили про грязнокровок. Слово «грязнокровка» звучало для неё просто как странный термин, принятый среди волшебников.

У Гермионы по-прежнему не выходило, не получалось привыкнуть к тому, что её ненавидят. Каждый такой случай больно ранил. В особенности, когда ненависть шла от гриффиндорцев, которые по идее должны быть на стороне добра.

Как и было велено, Гарри распределил восьмерых своих солдат между остальными армиями. Он добровольно отдал двух лейтенантов Хаоса, направив Дина Томаса в Армию Драконов, а Симуса Финнигана — Солнечным, в обмен на Блейза Забини, которого, по мнению Гарри, «недоиспользовали» в Солнечном Отряде. Лаванда предпочла Солнечных, чтобы быть вместе с большинством девочек из ЖОПРПГ, а Трейси решила остаться с Хаосом.

— Думаешь, так тебе будет легче околдовать генерала Поттера? — спросила Лаванда. Гермиона изо всех сил старалась не замечать их разговор. — Должна сказать, Трейсик, по-моему наш Солнечный генерал уже довольно сильно вскружила ему голову. Думаю, тебе лучше попробовать убедить Гермиону, что вам троим нужно, ну, договориться…

Никто так и не выяснил, что замышляет Драко Малфой.

— Уверен? — со слышимой неохотой переспросил Гарри Поттер. — Гермиона, ты же знаешь, рационалист ни в чём не уверен, даже в том, что дважды два — четыре. Я не могу прочесть мысли Малфоя. И даже если бы мог, оставалась бы возможность, что он идеальный окклюмент. Могу лишь сказать, что, судя по моим наблюдениям, вероятность того, что Малфой показывает слизеринцам лучший путь, гораздо больше, чем думает Дафна Гринграсс. И мы должны… мы должны полагаться на это, Гермиона.

(Итак, судя по всему, Гарри думает, что Драко Малфой — хороший. Но проблема в том, что Гарри также склонен доверять людям вроде профессора Квиррелла.)

* * *

— Профессор Квиррелл, — сказал Гарри, — меня беспокоит растущая ненависть со стороны Слизерина к Гермионе Грейнджер.

Они сидели в кабинете профессора Защиты — Гарри расположился в отдалении от преподавательского стола, (правда, чувство неотвратимой катастрофы всё равно присутствовало), а в пустом книжном шкафу как обычно отражался лысеющий затылок профессора Квиррелла.

На бедре Гарри держал чашку странного, вероятно-очень-дорогого китайского чая. И то, что Гарри принял осознанное решение его выпить, определённо говорило что-то о мыслях, посещавших его голову в последнее время.

— И это должно беспокоить меня потому что?.. — спросил профессор Квиррелл и сделал глоток из своей чашки.

— Эм-м, н-да, пожалуй, это действительно неважно… О, перестаньте, профессор Квиррелл! Вы сами строили планы по восстановлению репутации Слизерина по меньшей мере с первой пятницы учебного года.

По краям тонких бледных губ будто скользнула улыбка, а может Гарри лишь показалось.

— Я думаю, в итоге факультет Слизерин преуспеет, мистер Поттер, вне зависимости от судьбы одной девочки. Но я соглашусь, что нынешнее его состояние не благоприятно для вашей подружки. Хулиганы двух факультетов, многие из которых происходят из могущественных, обладающих массой связей семей, видят в мисс Грейнджер угрозу своей репутации и гордости. Это сильный мотив для того, чтобы причинить ей боль, но он не идёт ни в какое сравнение с неприкрытой завистью гриффиндорцев, на глазах у которых чужак собирает лавры героя, о которых они мечтают с детства.

Теперь профессор Квиррелл точно улыбался, пусть и слегка.

— Не говоря уже о слизеринцах, которые слышат, что призрак Салазара Слизерина предпочёл им грязнокровку. Интересно, в состоянии ли вы понять, мистер Поттер, какой будет их реакция? Те, кто не поверят в это, с радостью убьют мисс Грейнджер за оскорбление. А те слизеринцы, которые в глубине души, в самом потаённом уголке, опасаются, что это может быть правдой… Никому не известно, на какие действия их толкнёт паника, — профессор спокойно отпил чаю. — С опытом, мистер Поттер, вы научитесь предвидеть подобные последствия своих планов. А пока же ваше намеренное игнорирование человеческих качеств, которые вы находите неприятными, сослужило вам плохую службу.

Гарри глотнул чая.

— Эм-м, — протянул он, — профессор Квиррелл… не поможете?

— Я уже предлагал мисс Грейнджер свою помощь, — ответил тот, — как только понял, к чему всё идёт. И моя ученица вежливо попросила меня не вмешиваться. Не думаю, что и вы услышите что-то иное. А поскольку в этом деле мне особо нечего терять или приобретать, то я не намерен настаивать.

Профессор пожал плечами. Его пальцы крепко держали чайную чашку абсолютно правильным, изящным захватом — поверхность жидкости осталась неподвижной, даже когда профессор Квиррелл откинулся на спинку кресла.