Рифтеры - Питер Уоттс

БЕТАГЕМОТ

Углубляясь в литосферу, мы продолжаем открывать там новые виды жизни. В конечном счете, глубинные крис­таллические породы под Хуан‑де‑Фука – да, под тем са­мым хребтом, откуда вырвался в конце «Морских звезд» Бетагемот, – дали свидетельства существования неизвест­ных дотоле микроорганизмов[119]. Образцы воды из буровых скважин на 300 метров ниже показали снижение уровня сульфатов: там есть что‑то живое, еще не классифициро­ванное и поедающее серу. Ничто не указывает, что эти ор­ганизмы, достигнув поверхности, погубят мир, однако же нет и доказательств обратного. Я имею право надеяться.

Впрочем, надежда слабая. Патриция Роуэн была права, когда доказывала, что Бетагемот, в силу принадлежности к древним организмам, наверняка должен быть облигатным анаэробом'. Чтобы вывести его хотя бы на морское дно, потребовалась бы очень подходящая мутация или преднамеренная модификация. Очень удачно, что по­следняя требовалась и по сюжету.

Уотерс и др. недавно сообщили об открытии древнего наноба (наномикроба), обитающего в горячих гейзерах, и назвали его Nanoarchaeum equitans[120] – размер его ге­нома и доля мусорной ДНК укладываются в описания Бетагемота. Лучше того: это паразит или симбионт (он обитает на более крупной архее Ignicoccus), однако его минималистский геном (около 500 тысяч оснований – вдвое меньше, чем у Бетагемота) не способен принимать некоторые необходимые энзимы, которые организм вы­нужден получать через хозяина. Он не способен к не­зависимому существованию. Бетагемот со своим более крупным геномом самостоятелен, но, каким образом он втиснул эти лишние гены в капсулу всего 60% от того же размера, остается тайной.

Рыбоголовые и корпы обсуждали возможность распро­странения Бетагемота с личинками рыб. Меня этот вопрос тоже беспокоил еще в процессе работы над «Морскими звездами» – если это так, то нет причин, по которым

Бетагемот не мог захватить мир миллиарды лет назад. Действительно, кажется, личинки рыб и беспозвоночных на больших глубинах преодолевают большие расстояния; к счастью, их развитие в пути обычно задерживается, что делает их маловероятными носителями Бетагемота (кото­рому, чтобы противостоять долговременному термоосмоти­ческому стрессу, нужен хозяин с активным метаболизмом). Кажется также, что даже распространяющиеся на большие расстояния личинки держатся строго определенных рай­онов, если судить по отсутствию генетического дрейфа между популяциями соседних островов[121]-[122]. В худшем слу­чае местные топографические и химические условия могут сдерживать распространение глубоководных видов[123]'[124].

Так что я вывернулся. Но не благодаря предусмотритель­ности, к тому же эта пуля еще может догнать меня на бегу: возможно, по крайней мере одна взрослая рыба проплыла по глубоководью от Патагонии до самой Гренландии[125].

СЕППУКУ

Искусственные микроорганизмы в наше время – поч­ти мейнстрим. Дж. Крейг Вентер (он занимается челове­ческим геномом), пока я набирал текст, создал целиком искусственный геном в надежде, что такой организм сможет излечить болезни земной среды[126]. Питер Шульц и его команда уже модифицировали Е. Coli, способную синтезировать новые аминокислоты, не обнаруженные в природе[127], в надежде, что она победит в конкуренции с основным штаммом. Целиком синтетические организмы, собранные из взаимозаменяемых генных модулей, ждут за ближайшим поворотом[128]. Я желаю ребятам большей удачи, чем умникам Хольцбринка, модифицировавшим Бетагемот.

Генетический прототип Сеппуку впервые синтези­ровал Лесли Орджел[129] еще в 2000‑м ТНК действитель­но дуплицируется с обычными нуклеиновыми кисло­тами. Идея чужеродных генов, инкорпорирующихся в состав нашего ядра, еще старше идеи искусственных микробов: мало того что в наших генах жили пара­зитические ДНК с микробного уровня, но и функ­циональные гены, первоначально занесенные в клетку предками наших собственных митохондрий, видимо, мигрировали в ядро[130]. Массивный горизонтальный пе­ренос генов между видами происходил на всем про­тяжении истории Земли[131], и, конечно, симбиотическое внедрение малых клеток в большие имеет долгую и славную историю, отраженную в каждом эукариоте на планете. (Еще в «Водовороте» я упоминал хлоропласты и митохондрии.) Еще один пример того: апикоплазмы – эндосимбионты, обнаруженные в токсоплазме и плазмодиях[132].

Трепетное восхищение Таки Уэллетт каталитически­ми способностями пролина к середине века, возмож­но, окажется несколько устаревшим, поскольку Ма‑ вассаги и Джейкобсен уже указывали на способность таких простых молекул действовать подобно фермен­там[133].

ХИМИЯ ХАРАКТЕРОВ

Кое‑кто из читателей интересуется, различаю ли я лич­ность и нейрохимию. Это законный вопрос, но виноват не я – виноваты ученые, у которых недели не проходит без сообщения о новых свидетельствах, что личность – действительно просто другое название для биохимии, хотя и вписанное в чрезвычайно сложный контекст (пример того – склонность Ханнука Иджера к насилию, коре­нящаяся в уровне моноаминной оксидазы)[134]. Если вы не принадлежите к пасхальным виталистам, верящим, что личность есть порождение неделимой божественной ис­кры, то не избежите механистического взгляда на при­роду человека.

Вся сага о рифтерах держится на идее – введен­ной в «Морских звездах» и расширенной в «Водово­роте» и «Бетагемоте», – что ложные воспоминания о насилии могут вызывать в индивидууме изменения на уровне нейронов такие же реальные, как и подлинные воспоминания. Когда создавались «Морские звезды», это было весьма умозрительным предположением, но по­следние исследования дали опытные свидетельства та­кого эффекта[135]'[136].

Подробности воспитания социопатов взяты, главным образом, из работ Роберта Хаэра[137] и других[138]. Размыш­ления в «Бетагемоте» об адаптивной ценности социо‑ патии в условиях корпоративного управления тоже не совсем беспочвенны[139]'[140]. (И, как должно быть ясно из этих ссылок, ни Кен Лабин, ни Ахилл Дежарден не являются социопатами в классическом понимании, так как для последних характерно не только отсутствие со­вести.)