Воля императора - Евгений Васильевич Шалашов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Да что же такое! И ведь все дары, чуть ли не сами собой проявляются. Сразу вспомнил слова Сони о том, что с огненными дарами лучше не шутить.
— Кажется, это новый дар, который передала мне София, — задумчиво произнёс я. — Вот только, теперь не знаю, как снова стать видимым.
Я заволновался.
— Ну, так захоти снова стать видимым, ты ведь хозяин своего дара, а не наоборот, — назидательно посоветовала Ольга Николаевна. — Обычно дары так и работают. Нужно истинное желание.
Я сфокусировался на желании снова стать видимым. Однако Ольга Николаевна по-прежнему смотрела куда-то сквозь меня, хотя я свои руки вполне отчётливо видел.
Дела…
— Видимо, я не хочу становиться видимым, — хохотнув, признался я. — Мне нужно было ещё немного поработать. Я как раз сейчас подумал о том, как хорошо было бы исчезнуть, чтобы вы меня не нашли. А вот сейчас пытаюсь сфокусироваться на своём желании снова стать видимым и у меня не получается. Похоже, не выйдет у нас ничего.
Я ехидно улыбнулся.
Ольга Николаевна лишь удивлённо подняла брови.
— Саша, Саша, опять твои игры. Ну, значит, воспользуйся другим своим даром менять оболочки и попытайся принять облик кого-нибудь видимого, а лучше, конечно же, себя самого, — заявила матушка.
— Ну да, лично, — хохотнул я.
Я проделал то, что предложила матушка, и она тут же расплылась в улыбке, видимо, увидев меня.
— Ну вот и славно. А теперь живо обедать.
Пока шагали, я вдруг отчётливо услышал голос Сони:
— Саша, ты уже скоро? Обед стынет.
Я заозирался по сторонам, но Сонечки рядом не было. Как это так? А потом вспомнил про способность «Связь». Видимо, способность общения на расстоянии так работает. Я попытался ответить ей, что уже иду, и сфокусировался на этом самом желании. И кажется, у меня даже что-то получилось.
— Саша, ты меня слышишь? Я вот пытаюсь с тобой поговорить, но не уверена, получается у меня что-то или нет. Ответь мне что-нибудь.
— Я тебя слышу, — сфокусировался я на мысли.
А София тут же ответила.
— Я что-то чувствую. Какие-то импульсы от тебя. Но, как говорил Фёдор Васильевич, связь позволяет общаться словами, а не только импульсами. Я вот чувствую, что ты хочешь мне передать что-то. Но не понимаю, что именно. Ты фокусируйся лучше.
В этот момент я вошёл в столовую.
— Думаю, так будет проще общаться, — ответил я, улыбнувшись. — Всё-таки к чему нам мысленная связь, если мы находимся в одном здании?
— Мы всё равно должны тренироваться, — упрямо заявила София. — Мало ли что. Ну-ка давай, передай мне какое-нибудь послание, — произнесла она, но при этом её губы даже не шевельнулись. Видимо, опять через мысленную связь передала.
Я сфокусировался на мысли:
«Я тебя очень-очень люблю», — попытался передать ей.
София тут же улыбнулась.
— Я чувствую что-то очень тёплое, очень хорошее, — улыбнулась она, но почти сразу нахмурилась. — А что именно ты хочешь сказать, не понимаю, но чувствую. А ты мои слова слышишь?
— Да, — сказал я. — Я отчётливо слышу то, что ты говоришь, — признался я. — Сейчас ещё раз попробую.
«Ты моя любимая девочка», — сфокусировался я на мысли.
— Тоже очень приятно, но я всё ещё не понимаю, о чём ты хочешь мне сказать.
— Странно, — нахмурился я. — Видимо, нужно больше практиковаться.
— Ну, по крайней мере, я тебя чувствую даже на расстоянии, и знаю, когда ты хочешь мне что-то сказать. И это что-то приятное, — улыбнулась девушка. — Начало положено!
Ольга Николаевна терпеливо наблюдала за нашей беседой.
— Вы наворковались, голубки? Саша, давай-ка быстро за обед, — скомандовала она. — А то ты, похоже, забыл про свои важные дела, которые отвлекали тебя от приёма пищи.
Я поблагодарил Ольгу Николаевну и тут же уселся за стол.
— Представляешь, — рассказал я, — я сегодня, похоже, травмировал своего начальника отдела пропаганды. По крайней мере, я надеюсь, не сломал ему руку.
— Так полечил бы его, — тут же предложила Софья.
— Это да, — забавно что София тоже подумала о даре, взятом у инокини Агафьи. Хотя плохо представляю сам процесс лечения полковника, на глазах у своих генералов.
— А я сегодня, ты не поверишь, общалась с канарейкой, — вдруг рассмеялась жена. — У нашей гувернантки две канарейки в клетке. Так вот, я смогла с одной из них пообщаться и даже увидеть вид из клетки её глазами. Представляешь?
— О, а и не знал, что так можно, — удивился я. Вот бы нашим разведчикам такую способность.
— Да, я сама удивилась, когда почувствовала это, — призналась Соня. — Я выпустила её полетать, и она очень весело стала кружить по комнате, выделывая всякие пируэты.
— Очень интересно. А я сегодня точно также смог голубя приучить, — сказал я. — Вернее, заставил его всякие трюки выделывать.
— А я думала, ты там работаешь, — хмыкнула Ольга Николаевна, — а ты, оказывается, всё это время балуешься. Вот сегодня от меня прятаться вздумал, — Великая Княгиня посмотрела на мою жену. — Представляешь, Сонечка, просто взял и исчез!
София рассмеялась.
— Да, это он тоже может, и без всяких даров. Я тоже сегодня стала невидимой и ходила по дворцу мимо слуг. Кстати, слышала несколько разговоров. Подслушивать не стала, постеснялась, но если бы была такая необходимость, то смогла бы. Очень полезный навык, — улыбнулась София.
— А ты поняла, как снова становиться видимой? — спросил я. — А то у меня сегодня не получилось.
— А что там становится? — заявила Соня. — Просто расслабляешься, и всё, эффект от способности пропадает.
— Если бы всё было так просто, — проворчал я.
— Получается, способность разговаривать с птицами мы проверили. Силу, полученную от кузнеца, — София задумалась, взяла двумя пальчиками вилку, затем, нахмурившись, вдруг связала её узлом, под удивлённый возглас Ольги Николаевны.
— Ой, простите, — улыбнулась Софья. — Случайно как-то получилось.
— Ага, узлом она случайно завязалась, — хохотнул я.
— Силу мы тоже проверили, — проигнорировала мою шпильку Сонечка. — С невидимостью мы разобрались, как я вижу. Ты вроде тоже был невидимый. Значит, понял, как исчезать. Говорить с птицами научились. Надо только ещё понять, как проверить неуязвимость.
— Ага, — согласился я. — Желательно без необходимости потом в срочном порядке постигать, как работает исцеление.
Глава 7
Ни мира, ни войны
Батюшка прилетел с Дальнего Востока даже быстрее, нежели я рассчитывал. Со мной он встречаться отчего-то не пожелал и все мои ценные указания о порядке переговоров ему передавала супруга, моя матушка. Я мысленно перекрестился, хотя и сделал себе зарубку в памяти, что надо бы выяснить — почему? Почему великий князь не очень расстроился, узнав, что его сын не пригласил на свадьбу, на коронацию? Почему сидел в своем Харбине, работая с нашей китайской агентурой? Мысли, разумеется, имеются, но развивать их я не стал. Оставлю все черные мысли будущим борзописцам, которые обязательно начнут рыться в нашем семейном белье и выискивать странности. Так флаг им руки, пусть ищут.
Итак, батюшка нынче при деле, ведет тайные переговоры. Вернее, переговоры он пока не ведет, а только выехал в сторону Крыма, воспользовавшись железной дорогой. А там на корабль и в Болгарию, куда должны подтянуться и французские оппозиционеры, готовые свергнуть своего президента. Велено было торговаться до посинения, но не выходить за пределы указанных сумм.
А почему бы и мне не сделать «финт ушами», да и не встретиться с теми «сепаратистами», что подставляют официальные правители Германии и Франции? Нет, самому встречаться — это перебор, не те они фигуры, чтобы встречаться с самим императором. Но вместо старенького камергера отправил к французам самого министра иностранных дел господина Пылаева, чтобы тот дал мое искреннее согласие на сепаратный мир, а в Финляндию, в срочном порядке, вылетел мой фельдъегерь, в чине полковника, чтобы передать депешу великой княгине и наместнице Татьяне Николаевне. Французы ничего не просили, а коли немцы попросили убрать наши войска с территории Дании и Швеции, то так и быть, мы согласны. Уберем и из Швеции, и из Дании. А если хотите — выведем части даже из Прибалтики, хотя она и наша. И вообще, мы решили выступать за мир во всем мире, а новая формула, с которой русский император обращается к своим собратьям, звучит так: «Ни мира, ни войны, а армии распустить!»
Эх, фразу я эту спер у товарища Троцкого, который ее использовал во время заключения Брестского (похабного!) мира. Что она означает, толком никто не знает, хотя имеются самые разные толкования. Я, кстати, хоть и историк
