Гарри Поттер и методы рационального мышления - Элиезер Юдковский

Эти слова заставили кулаки Джейме Асторги сжаться, но он не смог придумать достойного ответа.

Прошло ещё какое-то время, прежде чем Джейме было позволено покинуть кабинет декана его факультета.

И только стены, пол и потолок увидели улыбку Северуса Снейпа.

* * *

В тот вечер Драко посетила сова его отца — Танаксу. Она не была зелёной лишь потому, что в природе не существует зелёных сов. Лучшим вариантом, который отец смог найти, оказалась сова с оперением чистейшего серебристого цвета, с огромными светящимися зелёными глазами и клювом, который по остроте и грозности не уступал зубам змеи. Текст на пергаменте, закреплённом на лапке Танаксу, был предельно коротким:

«Что ты делаешь, сын мой?»

Ответ, отправленный Драко, был столь же коротким:

«Я пытаюсь исправить ущерб, нанесённый репутации Слизерина, отец.»

Ровно через промежуток времени, который требуется сове, чтобы преодолеть расстояние от Хогвартса до Малфой-манора и обратно, семейная сова принесла ещё один пергамент, на котором было написано лишь:

«Что ты делаешь на самом деле?»

Драко уставился на пергамент. Его руки дрожали, когда он протянул записку ближе к свету камина. Шесть слов, выведенных чёрными чернилами, не должны были страшить больше смерти.

Времени на размышления не было — его отец также знал в точности, сколько времени нужно сове, что добраться от Малфой-манора до Хогвартса и обратно, и он поймёт, если Драко будет медлить, сочиняя правдоподобную ложь.

Но Драко всё-таки дождался, пока его руки перестанут дрожать, прежде чем написать свой ответ — единственный довод, который, по его мнению, отец мог бы принять:

«Я готовлюсь к следующей войне.»

Драко обернул пергамент вокруг лапки совы и закрепил его, после чего отправил Танаксу в полёт сквозь коридоры Хогвартса в ночь.

Он подождал, но ответа не было.

Глава 73. Самоактуализация. Часть 8. Священное и мирское

Красный огненный сгусток попал Ханне прямо в лицо. Девочку перекувырнуло в воздухе, и она ударилась головой о каменную стену. Её бледное лицо, казалось, застыло на мгновение в окружении летящих прядей её золотисто-каштановых волос. Ханна рухнула на пол, и в этот же миг третий и последний залп зелёных спиралей разбил вражеские чары Щита.

Мартовские дни проходили один за другим, наполненные лекциями, занятиями и домашней работой, а также завтраками, обедами и ужинами.

Гриффиндорец напряжённо застыл, уставившись на их восьмёрку. Выражение его лица беззвучно менялось. А потом руки, вцепившиеся в отвороты мантии слизеринца, разжались, и он молча удалился. Девочки тоже ничего не сказали. (То есть, Лаванда явно хотела сказать что-то негодующее — возможно, потому что она лишилась возможности произнести свою речь. Она уже открыла рот, но, к счастью, Гермиона это заметила и жестом показала МОЛЧАТЬ.)

Время, конечно, уходило и на сон. Нельзя забывать о сне лишь потому, что это одно из самых обыденных занятий на свете.

— Иннервейт! — раздался голос Сьюзен Боунс, и Гермиона, резко выдохнув воздух, распахнула глаза. Ей было трудно дышать, словно у неё на груди лежало что-то очень тяжёлое. Ханна рядом с ней уже сидела, держась за голову с гримасой боли на лице. Дафна предупреждала, что это будет «тяжёлый» бой, что вызвало тревогу у Гермионы, да и у всей команды. Кроме, быть может, Сьюзен, которая просто появилась к означенному времени, шла рядом, не вступая в разговоры, и сражалась с хулиганом-семикурсником, пока не оказалась единственной девочкой, оставшейся на ногах. Возможно, гриффиндорец чувствовал себя не в своей тарелке, сражаясь с младшей наследницей рода Боунс, или Сьюзен просто очень повезло, но так или иначе, когда Гермиона попыталась сесть, она поняла, что чувствует тяжесть на груди просто потому, что на ней лежит довольно крупное тело.

А ещё не следует забывать о магии. Пусть непосредственно колдовство занимает лишь очень малую часть времени, но, в конце концов, в чём смысл Хогвартса, если не в магии?

— Ладно, а как вы смотрите, если мы будем повсюду кататься на скейтбордах? — спросила Лаванда. — Так будет быстрее, чем ходить пешком. И на скейтбордах мы будем смотреться просто потрясающе. Да, магловские артефакты не такие быстрые, как мётлы, зато выглядят гораздо круче — давайте проголосуем...

В оставшееся же время можно заниматься тем, чем душе угодно: сплетничать о романах старшекурсников или корпеть над книгами.

Дрожащей рукой Гермиона подняла с пола свой экземпляр «Истории Хогвартса». Источник её душевного равновесия упал совсем рядом с тем местом, где рухнула она сама, после того как старшекурсница в мантии с красной оторочкой «случайно» впечатала её в стену и ушла, не оглядываясь, лишь прошипев: «Салазарская ... ». Второе слово Гермиона знала, и оно задело её гораздо сильнее, чем всё, что слизеринцы обычно говорили про грязнокровок. Слово «грязнокровка» звучало для неё просто как странный термин, принятый среди волшебников.

У Гермионы по-прежнему не выходило, не получалось привыкнуть к тому, что её ненавидят. Каждый такой случай больно ранил. В особенности, когда ненависть шла от гриффиндорцев, которые по идее должны быть на стороне добра.

Как и было велено, Гарри распределил восьмерых своих солдат между остальными армиями. Он добровольно отдал двух лейтенантов Хаоса, направив Дина Томаса в Армию Драконов, а Симуса Финнигана — Солнечным, в обмен на Блейза Забини, которого, по мнению Гарри, «недоиспользовали» в Солнечном Отряде. Лаванда предпочла Солнечных, чтобы быть вместе с большинством девочек из ЖОПРПГ, а Трейси решила остаться с Хаосом.

— Думаешь, так тебе будет легче околдовать генерала Поттера? — спросила Лаванда. Гермиона изо всех сил старалась не замечать их разговор. — Должна сказать, Трейсик, по-моему наш Солнечный генерал уже довольно сильно вскружила ему голову. Думаю, тебе лучше попробовать убедить Гермиону, что вам троим нужно, ну, договориться...

Никто так и не выяснил, что замышляет Драко Малфой.

— Уверен? — со слышимой неохотой переспросил Гарри Поттер. — Гермиона, ты же знаешь, рационалист ни в чём не уверен, даже в том, что дважды два — четыре. Я не могу прочесть мысли Малфоя. И даже если бы мог, оставалась бы возможность, что он идеальный окклюмент. Могу лишь сказать, что, судя по моим наблюдениям, вероятность того, что Малфой показывает слизеринцам лучший путь, гораздо больше, чем думает Дафна Гринграсс. И мы должны... мы должны полагаться на это, Гермиона.