Дача Долгорукова (Повести и рассказы) - Николай Михин

Свадьба проходила в доме невесты. Столы ломились от снеди. Жениховы друзья сидели за столом молодоженов. Сам он был весел, держался солидно, пил в меру, лихо целовался при дружных криках "Горько!"

На другом конце стола, напротив молодых сидели Борис, Колька и Иван. Слева от Кольки сидела корчминская девушка Феня, довольно интересная и привлекательная. Женька смеялся, наблюдая за Колькиным с ней разговором. Колька вел себя по-джентельментски, ухаживал за дамой, развлекал ее беседой. Женька знал, что Феня от рождения глухая и понимает собеседника только по губам. Видно было, что Кольку она понимает не во всем. Звонко смеялась, когда ее веселый сосед, чтобы посмешить молодых, дергал за веревочку висящего на стене Буратино, а тот в ответ забавно дрыгал ногами и руками. Смеялись не только молодожены, смеялись все. Затем за веревочку дергал Борис, а Колька читал стихи, посвященные свадьбе друга:

== Чтоб не стало в семье разлада,

Чтоб любви не увял цветок,

Пожелать вам согласья надо

И детей пожелать пяток.

Забегая вперед, следует заметить, что у них родился парень. Один. На других не хватило времени. Что было бы, если бы пожелания друга исполнились, можно только представить...

А свадьба, как говорят, пела и плясала. Во время перепляса Женька улучил момент и перекинулся с Колькой несколькими фразами. В том числе:

== Ну, как свадьба?

== Прекрасная свадьба.

== А соседка Феня?

== Прекрасная девушка.

== Ты ее завлеки.

== Прекрасная мысль.

== Она уже к тебе неравнодушна. Расспрашивала. А когда узнала, что == моряк... Туши лампу. Да еще стихи... Хоть она и не поняла... Он хотел

еще сказать, что она не слышит, но не успел, молодая суп руга поволокла его за руку куда-то из комнаты.

Уже после свадьбы Борис рассказывал Женьке, как их друг с Феней под ручку ходил по ночному Корчмино и целый час перед сном ( а спать легли часа в три) читал ей стихи. Ночью-то?.. Ведь она только по губам... Но она делала вид, что понимала. А он пьяненький и тронутый ее вниманием, заливался соловьем. Когда его позвали спать, он и спать хотел с Феней. Это его предложение она поняла точно. Еле уложила она своего ухажера в постель на полу большой комнаты, где была (только через занавеску) и постель новобрачных.

Женька слышал, как укладывала Феня Кольку, как на его: "А ты придешь?" == отвечала: "Конечно, вот только скажу дома, чтоб не волновались". Через пять минут после ее ухода Колька так захрапел, что молодые расхохотались. Что происходило между им и женой, Женька, безусловно, помнит, но вспоминает редко. Такое дело. А о поведении Кольки в их первую брачную ночь вспоминает охотно. Уже светало, когда на полу, где спал их друг, послышалась какая-то возня, сопение, затем послышался рассерженный голос Володи-баяниста, спавшего рядом с Колькой:

== Ну, что же ты меня ворочаешь-то?..

Женька с женой даже сели в своей двуспальной кровати и отодвинули занавеску. Володя отбивался, как мог, а Колька настойчиво пытался перевернуть его лицом к себе, спросонья, повидимому, принимая его за Феню. Так он дважды рассмешил молодоженов: когда ложился спать и перед тем, как проснуться. И рассмешил гораздо больше, чем дергая за веревочку Буратино.

На другой день веселье продолжалось. Кольке не веселилось. Хотел плясать и не мог == баянист Володя ему все время подмигивал. Феню удивило и даже обескуражило Колькино поведение, так не похожее на вчерашнее. А молодоженам было весело. Ах, если б так всю жизнь!

Но, увы, семейная жизнь оказалась недолгой. Осенью этого же года Женьку призвали в армию, где он пробыл четыре долгих года, включая пребывание на Кубе. После армии он жене оказался не нужен. Вобщем, "прости меня, но я не виновата..." Что ж, у жизни свои законы, а у законов свои исключения.

А наше повествование на этом заканчивается. В соответствии с названием. Женька Малышев стал Евгением Павловичем, а это уже герой другого рассказа.

ХОДИЛИ МЫ ПОХОДАМИ

Нет, речь пойдет не о морских походах. И даже не о моряках, но о будущих моряках, курсантов Ленинградской мореходной школы. Сокращенно моршколу редко называли эЛэМШа, а чаще по-старому == ШМО, то есть школа мореходного обучения. С гласной как-то звучнее. Да, к тому же, порядки в школе были строгие, за нарушения дисциплины могли отчислить, а особенно грозным в этом отношении был завуч ( ранее == начальник школы) по фамилии Шприц. Поэтому ШМО расшифровывалось также и "Шприц может отчислить". А еще школу величали "академией Шприца".

Обучались в мореходной школе на матросов, мотористов, машинистов паровых котлов и кочегаров дальнего плавания. Обучение было одногодичным. В программу входила предучебная практика на парусниках, так сказать, ознакомление с морем, и обязательная практика на полях подшефного колхоза. Выпускники мореходной школы распределялись на суда Балтийского пароходства, и потому брали в школу только ленинградцев со средним образованием в возрасте не моложе семнадцати лет, чтобы по окончании школы они стали совершеннолетними и могли работать на судах загранплавания. В основном и поступали в таком возрасте. Исключение составляла небольшая прослойка отслуживших в армии срочную службу молодых людей. Из их числа назначались старшины учебных рот, групп, командиры отделений.

Володю назначили старшиной второй учебной роты матросов, хотя в армии он не служил. Он был в течение шести лет воспитанником школы военных музыкантов. Отец его погиб на фронте, мать же, участница войны, работала на Адмиралтейском заводе, и кроме Володи у нее была еще маленькая дочка Надя.

Его и в мореходную-то школу приняли не как всех. Семнадцать ему исполнялось в ноябре, а начало занятий == в сентябре. Пошли навстречу его настырным домоганиям, учли биографические моменты и приняли.

Первый морской поход, в котором он принимал участие, был переходом из Ленинграда в Таллин на баркентине "Сириус". Неоглядная ширь балтийских вод да стремительный бег по ней многопарусного красавца == это на всю жизнь осталось в Володином сердце

Первым же самостоятельным походом был его рейс на ледоколе "Сибиряков" после окончания мореходной школы уже не в качестве курсанта, а в качестве матроса. До совершеннолетия он учеником матроса был зачислен на пароход "Иван Ползунов", стоявший несколько месяцев в доке Канонерского судоремонтного завода. Потом было великое множество походов "по различным островам и странам" на разных судах и в разных должностях.

Но между этими двумя походами был еще один, весьма памятный для будущего капитана дальнего плавания поход == на лыжах по маршруту Ленинград == Новгород.

Учиться в мореходной школе было несложно. Володя любил занятия по морской практике и основам судовождения. Веселыми были занятия по английскому языку. "Англичанка" Евгения Павловна была по натуре женщиной доброй и с чувством юмора. Для успешного овладения курсантами английским она старалась пробудить в них чувства собственного достоинства. При помощи иронических комментариев с шутками и подковырками. Все разговоры на уроке проводились только по-английски, но себе Евгения Павловна разрешала к английской фразе добавлять своеобразное выражение типа : "труля-ля", "лим-бом-бом", "морячишки" и тому подобные приложения. Однажды Юра Воробьев мялся-мялся у доски, путался в грамматике. Наконец, классная леди не выдержала, посмотрела на беднягу поверх очков (а он пришел в моршколу из театрального института или училища, и звали его в ШМО артистом), горестно вздохнула и произнесла:

== Э пуа атист... == что означало "бедный артист", == и добавила свое коронное "тру-ля-ля".

Некоторые курсанты при малейшем недомогании, или используя любой другой, самый незначительный повод, старались пропустить денек-другой от занятий и побыть дома. Дело в том, что они были на полном пансионе (обмундирование, питание) и неполученные завтраки и обеды им компенсировались деньгами. Ежемесячно курсант получал за воскресные дни обычную компенсацию == около сорока рублей. А "проболел" недельку, получишь все сто.

Для Володи учебная программа была очень простой. Он успевал не только учиться, но и заниматься в духовом оркестре (кларнет, флейта) при ДК Урицкого. Кроме этого он сам руководил оркестром школы, а позднее и всего пароходства.

О предстоящем лыжном походе он узнал одним из первых, но не из официальных источников, а через ребят. Его группа дежурила по школе, и он был помощником дежурного офицера. Проверяя несение службы личным составом, он зашел в гардероб, где дневалили двое курсантов. Этот наряд считался самым блатным. Во время уроков всегда можно было и посидеть, и даже почитать книгу. Заговорили о музыке. В разговоре один из курсантов спросил:

== А ты-то в поход записался?

== В какой?

== Ну, как "в какой"?.. Собираются на лыжах, что ли, куда-то идти и давать по пути концерты, где будут останавливаться... Мне Володя Бойцов рассказывал, ему предлагали...