Цеховик. Книга 11. Черное и белое - Дмитрий Ромов

Тебе что в постели со мной скучно было? А с ней станет. А если и не станет, в смысле, в постели, то в жизни — точно. Взвоешь. Я такое сто раз видела, даже и сама проходила. Тебе лучше всего я подхожу.

— Погоди… — поднимаю я брови. — Что за новости? Ты за меня замуж хочешь?

— Что? — она смотрит какое-то время с недоумением, а потом начинает смеяться. — Замуж? Нет, конечно. Ты только представь, я в белом платье с фатой и ты в чёрном мешковатом костюме и белой рубашке. В загсе. Представил? Умора, да?

— А что тогда? Ты же сама мне сказала «гуляй, Вася». Вася и угулял, чего теперь-то?

— Гуляй, Вася, — повторяет она с улыбкой. — Жуй опилки. Сказала, да.

— И даже показала. Нового фаворита.

— И сказала, и показала. Зря, конечно. Но только на первый взгляд. А если подумать, то и не зря. Мы друг другу подходим. У нас обоих не может быть нормальной семьи, ни у меня, ни у тебя. Потому что наша семья — это работа, карьера, деньги, в конце концов. Деньги у тебя. Для нормального обычного человека находиться рядом с такими, как мы смерти подобно. Смерти. Никакой жизни. Понимаешь?

— Не совсем. Пытаюсь, но пока не понимаю. Мы же с Натальей заявление подали, это ничего? У нас всё серьёзно. Чего это ты? Хочешь сказать, типа иди ко мне, у нас ничего кроме секса не будет, потому что любви не существует?

— Хочу сказать, что есть дружба, взаимная поддержка, уважение, опора, общность взглядов и секс тоже. Яркий и сумасшедший.

— Очень длинно, слово «любовь» гораздо короче, но по сути то же самое.

— Ну ладно, иди, люби, свою нимфу волоокую. Её лет через пять знаешь как распереть может. Кость-то видно, не слишком тонкая.

— Так!

— Да ладно-ладно. Молчу. Иди, но имей в виду. Я здесь. В смысле, не в этом номере, а просто рядом. Да, я буду не одна. Но если захочешь, можешь всегда вернуться в наш боевой союз и тот, кто окажется в этот момент около меня, полетит вниз с обрыва. Ступай, побалуйся своей любовью, а когда надоест, возвращайся. Видишь, я щедрая и понимающая. А ещё и терпеливая. Мы взрослые… почти все из нас, взрослые и умные люди и знаем, чего хотим от жизни. И это не пелёнки, дачи с клубникой и вся вот эта пошлая дребедень. Мы хотим успехов в труде, хотим свободы, уважения, поддержки и хороших оргазмов. Грубо, да? Я говорю грубее, чем думаю, но это для доходчивости. Поверь, жизнь не белая и чёрная. Это только у детей так и у молоденьких невест. Они вообще склонны всё окрашивать в цвета свадебных платьев и свадебных костюмов… И вот ещё что…

Она на мгновенье застывает, а потом порывисто меня обнимает, притягивает за шею и горячо целует.

Вот такие времена…

Думаю, если бы я приехал без Наташки ничего такого не произошло. А тут вон как её прорвало. Твою, как говорится, дивизию…

Я выхожу из номера Новицкой и двигаю к себе. В конце коридора замечаю идущего в нашу сторону человека. Гвардейцы напрягаются, но присмотревшись опознают в приближающейся цели Анатоля. Вот значит, кому будет предложена дружба и прочие привилегии, включая написание спичей. Ну что же, надеюсь, Толик не против.

— Чего она хотела? — спрашивает Наташка, когда я возвращаюсь.

Она пристально вглядывается в моё лицо. Надеюсь, следов помады на мне нет…

— Ну, она же моя начальница, — пожимаю я плечами. — Хотела обсудить некоторые рабочие моменты.

— В своём номере?

— Наташ… Если ты хочешь что-то узнать, спрашивай прямо, не ходи вокруг да около, хорошо?

— Ну, я вроде и спрашиваю…

— Да, в номере. В чём проблема? Сейчас туда Толик пошёл. Что тебя беспокоит? Ты, мне кажется, сексуально озабоченная…

— Что⁈ — у неё челюсть отваливается.

— Да? — я едва сдерживаюсь от смеха. — Я угадал? Ну, конечно, угадал! Кто сегодня очень-очень сексуально озабочен?

— Ты что такое говоришь⁈ — с обидой в голосе отвечает она.

— Я же вижу, что ты только о сношениях и думаешь.

— Егор!!! Да ты… совсем что ли…

— Только не вздумай кричать!

— Что⁈

— Не кричи, поняла? Вообще ни звука!

Она смотрит на меня, как на «Чужого» из фильма Ридли Скотта, а я уже не в силах сдерживаться, начинаю хохотать и набрасываюсь на неё. Набрасываюсь и сдираю блузку, юбку, лифчик — всё, что нахожу.

— Ни звука! Ни одного звука!

— И кто тут у нас озабоченный? — прищуривается она, принимая меня в свои объятия.

Исступлённо, как зверушки… Я усмехаюсь, вспоминая слова Новицкой. Точно, так ведь и есть…

Ужин проходит по всем официальным стандартам, за исключением присутствия в нашей делегации моей невесты и телохранителей. В смысле, что их присутствие не вписывается в стандарты.

Но ничего, не беда. Больших начальников сегодня нет, так что это просто приём пищи и планёрка по уточнению задач на ближайшие пару дней. От республиканского ЦК комсомола присутствуют двое. Девушка, встречавшая нас в аэропорту и инструктор какого-то, не запомнил какого, отдела с очень сильным, практически демонстративным акцентом.

Завтра у нас совещания и банкеты с большими шишками, а сегодня день адаптации. Поэтому мы, можно сказать, на расслабоне. Скачков с Новицкой и Анатолем выпивают с хозяевами, а мы с Наташкой и охранителями придерживаемся зожа.

Куренков со Злобиным встречаются со Смирновым, помощником Пуго. Он в прошлом году очень мне помог, и я бы тоже хотел его увидеть, но, возможно, чуть позже. Большак с Трыней ужинают в гостях у Маркусса. И только я следую по обязательной программе. Хотя, после неё кое-какие планы всё-таки имеются.

Новицкая пребывает в образе начальницы, и ничто не намекает на дневной монолог. Всё идёт своим чередом. Когда ужин заканчивается, все расходятся по номерам, а мы с Наташкой, Аликом и Алексеем спускаемся в фойе.

— Брагин, — напутствует меня Ирина. — Не загуливайтесь. Утром чтобы был на завтраке вовремя. Как штык. Ты меня понял?

— Конечно, Ирина Викторовна, — чуть усмехаюсь я. — Пуля дура, штык молодец!

Внизу нас ждёт Валдис.

— Наконец-то вы наелись, — качает он головой. — Я уже спать хотел прямо здесь, в холле. Ну что, идём или нет?

— А куда мы?