Империя. Пандемия (СИ) - Марков-Бабкин Владимир

‑ Ваше сиятельство! Рейс Москва‑Владивосток отменен. Правда ли, что дирижабль «Империя‑1» будет занят в спасательной операции? И есть ли сведения о том, когда планируется возобновление воздушного сообщения между Москвой и Дальним Востоком?

Многозначный кивок.

‑ Да, участие Империи, в деле спасения подданных Его Величества, не вызывает сомнений. Здесь, конечно, решать Императорской Службе Спасения, но, лично я уверен, что все будет сделано, как надо. Империя своих не бросает, господа!

‑ Ваше сиятельство! Правда ли, что в Тамбовской губернии вспыхнули крестьянские волнения и введены войска?

Ни один мускул не дрогнул на лице главного пропагандиста Имперского Единства России и Ромеи, когда он все с той же, полной достоинства, улыбкой, дал развернутый ответ на неудобный вопрос:

‑ Господа! Я благодарю вас за тот интерес, который вы проявляете к этой непростой ситуации. Уверен, что нет в России и в Ромее ни одного равнодушного человека, который безразлично бы взирал на происходящее. Наша сила в Единстве! А теперь, прошу меня простить, я вынужден вас покинуть. Государь наш крайне не любит, когда ему приходится ждать, тем более, когда речь идет о жизнях его верных подданных!

* * *

ЛИЧНОЕ ПИСЬМО ИМПЕРАТОРА ЕДИНСТВА МИХАИЛА АЛЕКСАНДРОВИЧА ИМПЕРАТОРУ РИМА ВИКТОРУ ЭММАНУИЛУ. 5 октября 1918 года.

Дорогой Виктор!

Сердечно приветствую тебя!

Наш царственный коллега из Берлина прислал письмо, полное «обеспокоенности» и «решимости» относительно австро‑венгерских дел. Фактически угрожает вводом войск. И он, как ты понимаешь, их туда обязательно введет, его позиция и его мотивы тебе хорошо известны.

И у нас, по факту, есть два варианта действий. Первый – дать германскому орлу увязнуть в Австро‑Венгрии, наблюдая со стороны и надеясь на то, что у Рейха будет больше проблем, чем выгоды. Второй – поучаствовать в этом деле.

Не могу сказать, что я в восторге от перспектив участия. Мою позицию ты хорошо знаешь. Но если кайзер введет войска, то это чревато чем угодно, вплоть до начала новой большой войны в центре Европы, от участия в которой не удастся уклониться ни мне, ни тебе. В то же самое время, судя по хаосу и настроениям в Дунайской империи, результаты их референдумов предсказать несложно, а значит, достаточно высок риск начала там гражданской войны, главными застрельщиками которой станут венгры. Следствием этого, опять же, станет неизбежная война за «австро‑венгерское наследство», в которую мы обязательно будем втянуты.

Вилли предлагает мне встречу на моей яхте «Штандарт» в районе 9‑10 октября. Мне эта дата и район встречи крайне неудобны, но, похоже, выбора у меня нет и придется ехать.

Что касается самого вопроса, то, как мне представляется, хорошо было бы устроить встречу четырех императоров – твою, мою, Вилли и Карла, где проговорить сложившуюся в Австро‑Венгрии ситуацию и перспективы мирного выхода из положения. Учитывая обстоятельства, вполне вероятно, что нам придется надавить на Карла, пригрозив войной и фактической оккупацией со стороны Германии и Новоримского Союза.

Необходимо обеспечить мирное разрешение ситуации и не допустить новой войны в Европе.

Жду твоего скорейшего ответа, после чего буду писать письмо Вилли.

Михаил,

Москва, Петровский Путевой дворец.

5 октября 1918 года.

* * *

ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МОСКВА. ИМПЕРАТОРСКИЙ ПОЕЗД. 5 октября 1918 года.

Император очень сдал за эти полгода. Появились первые признаки морщин, усталость в глазах и в голосе. Нет, он еще не выглядел, словно загнанная лошадь, но явно уже не производил впечатление полного жизни молодого и уверенного в себе правителя. Даже лицо, бывшее до этого свежим и розовым, приобрело вдруг некоторый мертвенный синеватый оттенок.

Он расходовал свою жизнь. Всю без остатка. И не было никакой уверенности в том, что он не надорвется в самое ближайшее время. Слишком многое он взвалил на свои плечи, слишком непосильной была его ноша.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Он сгорал, словно свеча.

Ах, как это не вовремя, как не вовремя. Ах, какие были планы…

Впрочем, может оно и к лучшему.

Баронесса Беатриса Эфрусси де Ротшильд склонила голову, обозначив церемониальный поклон, насколько это было возможно сидя за столом.

‑ Я благодарю вас, Ваше Императорское Всесвятейшество и Величие, за предоставленную аудиенцию, и за честь разделить с Вашим Величеством чай.

‑ Пустое, баронесса. Чай прекрасен сам по себе, а в присутствии очаровательной дамы, он прекрасен вдвойне…

* * *

ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МОСКВА. ИМПЕРАТОРСКИЙ ПОЕЗД. 5 октября 1918 года.

Как же я устал. Кто бы знал. Знала только Маша.

Моя любимая, ненаглядная Маша. Я никогда не представлял себе насколько ты важна теперь в моей жизни. И как мне может быть плохо без тебя. Боже, зачем я устроил все это? Господи, за что мне это все…

Как же устал.

Как хочется все послать.

Только Маша умела меня выводить из депрессии.

Маша.

Как я ненавижу этот мир и всех вокруг меня.

Будь все трижды проклято…

Улыбка.

‑ Пустое, баронесса. Чай прекрасен сам по себе, а в присутствии очаровательной дамы, он прекрасен вдвойне…

* * *

ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МОСКВА. ВОРОБЬЕВЫ ГОРЫ. ШУХОВСКАЯ БАШНЯ. 5 октября 1918 года.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

‑ Ветер усиливается. Это хорошо…

Ольга удивленно подняла голову и покосилась на Шухова.

‑ Что ж тут хорошего? Мы и так тут уже льдом покрылись, а становится все холоднее…

Губы слушались плохо, сидеть на разложенном портфеле втроем было крайне неудобно, а подложенные под их три попы немногочисленные чертежи и бумаги, не слишком хорошо изолировали от ледяного дыхания металла площадки. Даже кожаные штаны и куртки не очень‑то спасали от пронизывающих порывов.

Инженер ответил тихо:

‑ А то хорошо, что есть шанс на то, что облачность уйдет, или, по крайней мере, поднимется выше. Тогда мы, хотя бы, сможем оценить обстановку, увидеть насколько сильно повреждены лестницы и есть ли вариант как‑то спуститься. Да, и снизу нас увидят, а это даст шанс на то, что нас как‑то попытаются снять отсюда. Пока же мы в этом молоке купаемся, мы совершенно беспомощны. Снизу мы не видны, равно как и те, кто наверху башни, нас тоже не видят.

‑ Хм… Тогда, ладно. Пусть хоть что‑то поменяется. Чем сидеть вот так…

Танцы, как и следовало ожидать, закончились полным изнеможением господина Шухова, после чего было решено все же попытаться найти применение портфелю и спрятанным в нем бумагам.

Пытаясь как‑то отвлечься, Галанчикова спросила со смехом:

‑ Скажите, Владимир Григорьевич, а почему на вашей башне нет причала для дирижаблей? Сейчас бы раз и все.

Тот пожал плечами.

‑ Ну, это не так уж просто и сделать, да и задачи такой никто не ставил. И, потом, зачем нужен причал на высоте в триста пятьдесят метров? Мало того, что нужны многочисленные лифты для доставки пассажиров на такую высоту, так еще и со швартовкой все время будут проблемы, учитывая порывы ветра на такой высоте и восходящие потоки воздуха. Да, в качестве дополнительной возможности для эвакуации, это могло бы быть полезным, да и то, такая швартовка скорее являла бы собой подвиг. Так что…

‑ Эх! А, жаль!

* * *

ИМПЕРИЯ ЕДИНСТВА. РОССИЯ. МОСКВА. ВОРОБЬЕВЫ ГОРЫ. ШУХОВСКАЯ БАШНЯ. 5 октября 1918 года.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Наконец случилось ожидавшееся чудо – покров облаков сначала проредил, а затем и вовсе поднялся выше смотровой площадки, на которой застряли герои. Такое привычное для летчиц явление, каким был проход облачного слоя, стал вдруг таким волнительным, что Ольга невольно всхлипнула, увидев вновь серую и унылую поверхность земли. Как же мало порой нужно для счастья!