Тайна ее прошлого - Даниэла Стил

Снега на шоссе оказалось на удивление немного. С настоящими трудностями они столкнулись только у подножия холмов — тут-то и пригодилась зимняя резина, которую поставили на «Форд» в гараже прокатной компании. Зато в холмах, густо поросших пихтами и елями, снега было гораздо меньше, и Глэдис, с облегчением вздохнув, указала Чарли на идущую в глубь леса неприметную дорогу. По ее словам, до места, куда они ехали, оставалось не больше полутора миль.

Пока Чарли осторожно вел «Форд» по присыпанным снегом колеям, Глэдис рассказывала ему о том, как маленькой девочкой она ездила туда с отцом и с матерью. Этот дом уже тогда нравился ей, но, к сожалению, родители Глэдис никогда не жили там долго, хотя шале и принадлежало их семье на протяжении ста лет.

— Должно быть, это действительно очень красивый и интересный дом, — почтительно заметил Чарли. — У старых построек всегда есть если не душа, то, по крайней мере, свой собственный характер. Почему же там никто не жил? Может быть, вы пришлись ему не по душе?

Последние слова Чарли произнес почти шутливым тоном, хотя на самом деле он относился к этим вопросам достаточно серьезно. Нет, он никогда не верил в то, что призраки прежних жильцов способны выжить новых владельцев только потому, что они относятся к их общему жилищу с недостаточным почтением, однако ему были известны случаи, когда целые семьи попросту не приживались в старых домах, преследуемые постоянным ощущением подавленности и самой настоящей тревоги. Сам он называл подобные явления «архитектурно-психологической несовместимостью», и все же ему казалось, что в случае с родителями Глэдис дело было в чем-то другом. Возможно, старый дом действительно стоял слишком далеко от благ цивилизации, и людям, привыкшим к городскому быту, жить в нем было действительно неудобно. Впрочем, он подумал, что Глэдис, похоже, чего-то недоговаривает.

Глэдис засмеялась его шутке.

— Это действительно не совсем обычный дом, — сказала она. — Я уверена, что у него есть душа. Во всяком случае, когда находишься внутри, то начинаешь чувствовать что-то… особенное. Он как будто несет на себе отпечаток личности той леди, для которой он был построен. Бревна, из которых сложены его стены, словно насквозь пропитались ее аурой и теперь понемногу отдают ее — как по ночам отдает тепло нагревшаяся за день кирпичная кладка. Лично мне было очень приятно ощущать это, но вот моим родственникам… Я как-то пыталась уговорить Джимми и Кэтлин использовать шале как летний дом, но они прожили там всего лишь месяц и сбежали. После этого Кэтлин и слышать не хотела о том, чтобы когда-нибудь там поселиться. Возможно, это Джимми напугал ее, наговорив ей всякой чепухи о призраках и духах, но факт остается фактом — она невзлюбила этот дом, хотя другого такого романтичного и красивого места я, пожалуй, не знаю.

Чарли улыбнулся Глэдис, но это была скорее вежливая улыбка. Снова поднимался ветер, и он сосредоточился на управлении машиной, стараясь удержать урчащий «Форд» на дороге. «Пожалуй, на обратном пути все же придется надеть цепи», — подумал он, впиваясь взглядом в чащу обступивших дорогу деревьев.

Они проехали еще немного, и Глэдис сказала, что дальше придется идти пешком. Чарли тут же остановил машину, и оба вышли на засыпанную снегом дорогу. Вокруг по-прежнему не было никаких признаков человеческого жилья — только белые сугробы, молчаливые холмы и спящие деревья, — и Чарли на мгновение испугался, что они могут заблудиться. Глэдис, однако, чувствовала себя достаточно уверенно. Заметив охватившее Чарли смущение, она ободряюще улыбнулась ему, поплотнее запахивая меховую куртку. Потом она махнула рукой, указывая направление.

— Я чувствую себя как Мальчик с пальчик, — признался Чарли, проваливаясь в снег и с трудом выбираясь на твердую тропу. — Нужно было захватить с собой хлебные крошки.

Глэдис засмеялась, и Чарли, выбравшись из снега, поддержал ее под локоть. Его рука была надежной и крепкой, но Глэдис вряд ли нуждалась в поддержке. Она была сильной женщиной, к тому же дорога была ей хорошо знакома. В этот дом она приезжала и днем и вечером, и в вёдро и в ненастье и хорошо помнила каждую кочку, каждый корень на тропе, хотя сейчас все препятствия были запорошены снегом. Правда, в последнее время она приезжала сюда не так часто, как ей хотелось бы, однако это не имело никакого значения. При мысли о том, что она снова увидит старый дом, на ее губах сама собой появилась счастливая улыбка. Кроме того, она знала, что и для Чарли это будет настоящим подарком.

— А кто была та женщина, о которой ты говорила? — спросил Чарли, пыхтя и отдуваясь. — Ну, та леди, для которой построили этот дом?

Он помнил, что Глэдис рассказывала ему о каком-то французе, но про женщину она лишь бегло упомянула.

— Ее звали Сара Фергюссон, — отозвалась Глэдис, наклоняя голову и пряча от ветра лицо. В какой-то момент она все же споткнулась и теперь крепче налегала на руку Чарли. Они были совсем как мать и сын, и Чарли даже начал беспокоиться о Глэдис. За последние несколько минут снег повалил еще сильнее, а ветер усилился — это было заметно даже в лесу, под защитой толстых старых елей и пихт, и Чарли всерьез начал опасаться, как бы им не заблудиться в этой пурге и не замерзнуть. Он не мог знать, что на самом деле они идут по тропе, хорошо знакомой Глэдис. Она способна была пройти здесь даже с завязанными глазами. Она сразу же ощутила беспокойство Чарли и, чтобы успокоить его, принялась рассказывать ему историю Сары Фергюссон.

— Это была замечательная женщина, — начала она. — Представь себе, что она приехала сюда из Англии совершенно одна! О ней ходило множество самых разных слухов — говорили, в частности, что ее первый муж — граф Бальфор — был настоящим тираном и обходился с ней крайне жестоко… И вот в 1789 году графиня Бальфор приплыла в Новый Свет на крошечной парусной скорлупке.

— А как она встретилась с этим французом? — перебил Чарли, весьма заинтригованный этим многообещающим началом. Граф и графиня Бальфор, путешествие под парусами через Атлантику, таинственный французский дворянин — все это звучало как завязка увлекательного романа. Даже то, как Глэдис рассказывала об этом, — ее интонация, ее осторожность и таинственные намеки на что-то, что лежало в глубине, под внешними атрибутами давно прошедшего романтического века, — все это способно было заинтересовать и гораздо менее восторженного слушателя.

— Это очень долгая история, — ответила Глэдис. — И очень загадочная. Жизнь иногда подбрасывает такие сюжеты, которые не выдумать и самому удачливому писателю.

И Глэдис Палмер посмотрела на своего спутника, щурясь от снега, который летел им прямо в лица.