Бункер. Смена - Хауи Хью

Пребывание на дне «чаши» возле сцены Джорджии вызвало у Дональда легкую клаустрофобию. У него возникло сильное желание подняться наверх, оказаться на гребне холма, откуда он мог видеть, что происходит. И он представил тысячи гостей, расположившихся на склонах всех холмов, как они наблюдают за политическими страстями: сплочение одинаково мыслящих семей, празднующих обещание чего-то нового.

Хотя Дональду и хотелось праздновать вместе с ними новое начало, еще больше он ждал, когда же все закончится. И ждал он этого с нетерпением. Прошедшие недели его вымотали. Он истосковался по настоящей кровати, возможности уединиться, своему компьютеру, надежно работающему телефону, нормальным обедам. Но больше всего ему хотелось остаться наедине с женой.

Достав телефон, он в бессчетный раз проверил, отправлены ли его сообщения. До начала исполнения государственного гимна оставалось несколько минут, затем над ними должны пролететь самолеты. Он также услышал, что кто-то говорил о фейерверке, чтобы открыть съезд эффектно.

На дисплее телефона значилось, что последние шесть его сообщений все еще не отправлены. Мобильная сеть была перегружена, о чем свидетельствовало сообщение об ошибке, какого ему еще не доводилось видеть. Но хотя бы несколько первых сообщений, похоже, доставлено. Он осмотрел мокрые склоны, надеясь увидеть, как спускается жена. И ее улыбку, которую он мог разглядеть с любого расстояния.

К нему кто-то подошел. Дональд оторвался от разглядывания склонов и увидел, что к нему возле сцены присоединилась Анна.

— Скоро начнется, — негромко сказала она, всматриваясь в толпу.

В ее поведении и голосе ощущалась нервозность. Возможно, она тревожилась за отца, сделавшего так много, чтобы организовать главную сцену и чтобы каждый находился на своем месте. Обернувшись, он увидел, как люди рассаживаются, вытирая мокрые после дождя стулья. Зрителей вроде бы стало меньше, чем он видел раньше. Наверное, кто-то или работал в палатках, или ушел к другим сценам. Назревало затишье, как перед…

— Вот она.

Анна замахала руками. Сердце Дональда заколотилось, он обернулся и проследил за взглядом Анны. Облегчение смешивалось с паникой: сейчас Элен увидит их рядом, увидит, как они ждут ее вдвоем.

По склону холма спускался кто-то, безусловно, знакомый. Молодая женщина в отглаженной голубой форме, с фуражкой под мышкой и темными волосами, собранными в пучок на затылке.

— Шарлотта?

Дональд прикрыл глаза от полуденного солнца, пробивающегося сквозь клочковатые облака. Он изумленно ахнул. Все прочие события и тревоги растаяли, когда его сестра заметила его и помахала в ответ.

— Успела в последний момент, черт бы ее побрал, — пробормотала Анна.

Дональд торопливо подошел к своему вездеходу и включил зажигание, чуть повернул рукоятку газа и помчался по траве навстречу сестре.

Шарлотта просияла, когда он затормозил у подножия холма. Дональд выключил двигатель.

— Привет, Донни.

Не дав ему слезть с седла, Шарлотта обняла его и прижала к груди.

Он тоже обнял ее, тревожась, как бы не помять ее отглаженную форму.

— Какого черта ты здесь делаешь? — спросил он.

Она разжала объятия, отступила на шаг, разгладила блузку на груди. Форменная пилотская фуражка вернулась под руку. Все ее движения были четкими и отработанными.

— Удивлен? А я думала, что к сегодняшнему дню сенатор уже разрешил бы не держать это в тайне.

— Мне он ни черта не сказал. Ну, буркнул что-то о почетном госте, но ни слова о том, кто это будет. А я-то думал, что ты в Иране. Это он устроил тебе отпуск?

Она кивнула, и Дональд улыбнулся так широко, что у него заболели щеки. Всякий раз, когда он ее видел, он с облегчением убеждался, что сестра ни капельки не изменилась. Все тот же острый подбородок и россыпь веснушек на носу, те же сияющие глаза, еще не потускневшие после всех ужасов, которые ей довелось увидеть. Ей только что исполнилось тридцать, и она встретила день рождения на другом конце света и без семьи, но в его воспоминаниях она так и осталась восемнадцатилетней девушкой, завербовавшейся в армию.

— Думаю, мне надо будет пройти на сцену, — сказала она.

— Конечно, — улыбнулся Дональд. — Тебя наверняка станут снимать. Чтобы продемонстрировать поддержку солдатам, сама понимаешь.

Шарлотта нахмурилась:

— Господи, да ведь я сама одна из них…

Он рассмеялся:

— Уверен, что там рядом с тобой будет кто-нибудь из армии, флота и морпехов.

— Боже. А я еще и девушка…

Они рассмеялись вместе. Один из оркестров за холмами смолк. Дональд сел на вездеход и велел сестре устроиться позади. Дышать как-то сразу стало легче. Погода улучшалась, облака расходились, на сценах становилось тише, а теперь еще и сестричка приехала.

Он завел двигатель и помчался обратно к сцене, выбирая дорогу, меньше раскисшую после дождя. Сестра крепко держалась, сидя сзади. Они подъехали к Анне, сестра встала с сиденья и обняла Анну. Пока они болтали, Дональд выключил двигатель и проверил сообщения на телефоне. Одно наконец-то дошло до адресата.

«Элен: Я в Теннесси. Ты где?»

Дональда на миг переклинило, пока он пытался осознать смысл сообщения. Оно было от Элен. Какого черта она делает в Теннесси?

Замолчал еще один оркестр. Дональду понадобилось лишь несколько секунд, чтобы понять: жена не в сотнях миль от него. Она всего лишь за холмом. Ни одно из его сообщений насчет встречи возле сцены Джорджии не дошло.

— Я сейчас вернусь.

Он завел вездеход. Анна схватила его за руку:

— Ты куда?

— В Теннесси, — улыбнулся он. — Элен только что прислала мне сообщение.

Анна взглянула на облака. Шарлотта осматривала свою фуражку. На сцене к микрофону подвели робеющую девочку. По бокам от нее встал почетный караул со знаменем. Места, обращенные к сцене, быстро заполнялись, люди в предвкушении вытягивали шеи.

Не успел Дональд включить передачу, как Анна протянула руку, повернула ключ и выдернула его из замка зажигания.

— Не сейчас, — бросила она.

Дональда охватила ярость. Он потянулся к ее рукам, к ключу, но тот исчез за ее спиной.

— Подожди, — прошипела она.

Шарлотта повернулась к сцене. Там стоял сенатор Турман с микрофоном в руке, рядом с ним девочка лет шестнадцати. На холмах наступила мертвая тишина. Дональд сообразил, какой грохот поднял бы мотор вездехода. Девочка собиралась запеть.

— Дамы и господа, друзья демократы…

Сенатор сделал паузу. Дональд слез с вездехода, бросил последний взгляд на телефон и сунул его в карман.

— …и наша горстка независимых.

Смех в толпе. Дональд побежал через плоское дно «чаши». Ботинки скользили по мокрой траве и на тонком слое грязи. Сенатор продолжал громыхать через микрофон:

— Сегодня встает заря новой эры, нового времени.

Дональд был не в лучшей форме, а ботинки быстро отяжелели от налипшей грязи.

— Сейчас, когда мы собрались в этом месте будущей независимости…

Добравшись к началу подъема, Дональд уже запыхался.

— …мне вспомнились слова одного из наших врагов. Республиканца.

Послышался далекий смех, но Дональду было не до него. Он сосредоточился на подъеме.

— Это был Рональд Рейган, и он однажды сказал, что за свободу надо сражаться, а мир нужно заслужить. И когда мы будем слушать наш гимн, написанный давным-давно, когда падали бомбы и рождалась новая страна, давайте задумаемся о цене, заплаченной за нашу свободу, и спросим себя, может ли любая цена быть слишком высокой, если она гарантирует, что эти свободы никогда не выскользнут из наших рук.

Поднявшись на треть склона, Дональд был вынужден остановиться и перевести дыхание. Похоже, бедра у него устанут быстрее, чем легкие. Он пожалел, что прошедшие недели рассекал вокруг на вездеходе, в то время как некоторые ходили только пешком. И пообещал себе, что обретет лучшую форму.

Он начал подниматься выше, и тут чашу заполнил кристально чистый голос, синхронно отражающийся от ее склонов. Дональд повернулся к сцене, где чудеснейший юный голос выводил государственный гимн…