Территория моей любви - Никита Михалков

Действительно, серьезная беда, когда актер, однажды найдя органичный образ и удачно его использовав, становится его жертвой. То есть когда режиссеры, размышляя о том, кто будет играть тот или иной характер, выбирают того, кому этот характер уже удавался. Так возникают клише, разрушающие актерское существо, которое требует сжигания мостов, жаждет ролей неожиданных для зрителя и для себя, хочет являться перед залом в ауре новых характеров с новыми красками. И в этом заключается класс актера.

Мне, как любому актеру, хочется играть. Мои герои могут быть отдалены от нашего времени веками, могут быть нашими современниками – главное, чтобы нам были понятны, дороги их чувства, переживания, мысли. Тогда интересно актеру, тогда есть зачем идти в кинотеатр зрителю.

Актер не хочет и не должен играть одно и то же! Ведь каждый раз, после очередной «типажной» роли, он в очередной раз понимает, что он плохой актер. Для того чтобы чувствовать себя (и быть!) актером хорошим, надо играть разных людей: героев и негодяев, обывателей и чудаков, гениев и тупиц. А приходится играть то, что предлагают, что сыграно уже многократно.

Конечно, можно в достаточной степени механически исполнять предложенный рисунок, но если он не освещен внутренним осознанием, пониманием, состраданием человеческим по отношению к персонажу, это хоть и может обмануть того или иного «поверхностного» зрителя, но никогда не обманет зрителя серьезного, а самое главное – не обманет самого актера.

Кстати, именно так, от одноплановости ролей, возникает так называемая «личная тема актера». Ее крестными отцами являются режиссеры, которые пользуются только некоторыми красками его дарования. Как я уже говорил, они надеются, что актер, уже игравший нечто подобное, быстрее поймет, что от него требуется. Может, и так. Только результат от этого лучше не станет – банальная роль только усугубит банальность фильма.

Казалось бы, куда проще – не играй, если роль не нравится. Откажись, если не хочешь повторяться, жди предложения по душе.

Жди… Пока о тебе забудут. Или бери, что дают.

Но ведь мало того, что актер хочет играть, не может не играть. Это еще и его работа. Играть – его профессия, его способ зарабатывать на хлеб. Конечно, можно стыдливо забыть об этом, целомудренно закрыть глаза и даже словом не обмолвиться…

И все же я уверен, что, даже получая роли, которые так или иначе опробованы, актер всегда может «пойти в глубину», найти новые краски, новые характерности. В этом случае, скорее всего, режиссеры, приглашающие актера на конкретную роль, «знающие» его способности и видевшие в подобных ролях, будут сопротивляться. Потому что им-то нужно то, что он уже неоднократно делал, актер же стремится найти что-то новое. Но вот здесь-то и выяснится, кто на съемочной площадке настоящий: актер или режиссер со своим набором методов выкручивания рук актеру и жестким требованием того, чтобы его клише незамедлительно «украсило» картину?

Да, кардинально эту ситуацию не переломить. А потому хорошие актеры играли и будут играть в картинах хороших и похуже, а то и попросту в плохих.

В силах актера только одно: все свое мастерство, весь темперамент, всю фантазию и наблюдательность использовать в роли так, чтобы обогатить ее содержание.

Тогда даже эпизод станет искусством…

Вообще, на мой взгляд, профессия актера – это профессия женская, даже если этот актер – Шварценеггер. От количества мышц это не зависит. Актер больше всего боится своих коллег – и их «закулисного мнения» о себе, и их благодатного или уничтожающего партнерства на площадке. А когда актер отыгрывает свой кусок, этот его взгляд на режиссера и на всех, кто рядом… – это же собачий взгляд.

Во-первых, жизнь актера – вечная конкуренция. Актер, даже прославленный, всегда ревниво относится к партнерам. Доходит до смешного, когда представление актера о том, какой должна быть сцена, наталкивается на совершенно иной взгляд партнера на ту же самую сцену. Возникает, можно сказать, почти неслышимый и невидимый конфликт, а иногда даже и шумный, открытый. И здесь чрезвычайно важна роль режиссера, который сумеет незаметно подвести обоих к своему решению, изящно введя в заблуждение и заставив думать, что это решение каждого из них.

Для меня первая задача на съемках – чтобы артисты привыкли, притерлись друг к другу. Для этого есть много способов – вместе почитать книги, вечерние чаепития, футбол… Например, на «Обломове» мы садились и просто читали вслух. Это было потрясающе! Читали Бунина и Чехова, казалось бы, никакого отношения не имеющих к «Обломову», ну и Гончарова, конечно. Причем не только произведения, но и письма, записные книжки и прочее. И через три-четыре вечера начались вопросы: а что, если это так сделать, а это так?

Опосредованное обсуждение конкретного дела, сцены или сценария, на мой взгляд, очень продуктивно. Потому что ассоциативный ряд, возбуждаемый, скажем, художественным произведением той самой эпохи, даже не имеющим прямого отношения к тому, что ты должен играть или снимать, чрезвычайно плодотворен.

У актера очень сильно развит звериный, животный инстинкт. Вот, казалось бы, ты уводишь актера в какую-то нужную тебе сторону, а у него свое свербит, причем работа не останавливается ни на минуту. Актер как бы всегда идет по следу, ищет… И ночью мне эти «мастера перевоплощения» звонят все время.

Когда хорошему актеру на пробах предлагаешь сыграть открытый темпераментный кусок, он, только вчера прочтя сценарий, уже так «лупит»! И если у него яркий темперамент, наработанная техника, он думает уже про себя: вот это я дал! Но он пустой, как барабан, у него внутри ничего нет, он просто умеет эксплуатировать свои внешние данные и свой профессионализм.

И только потом, когда вы начинаете работать вместе и через месяц возвращаетесь к той самой сцене, решение которой, казалось бы, уже найдено после первого прочтения сценария, все происходит на абсолютно другом уровне внутренней загрузки.

Профессиональный актер всегда может «с ходу» обмануть зрителя, но не себя и не меня. В конце же пути, после многих поисков, сомнений, отказов от удачных, казалось бы, наработок и так далее, он находит нечто такое, что может быть по внешней форме тем же, что и в начале, но внутренне, по энергетике и по концентрации, будет совсем другим.

Футбол с коллегами – лучший отдых между съемок. Февраль 2013. Одесса

Меня, например, больше интересуют не слезы в глазах актера, а их рождение. Когда актер в драматической сцене не знает, что ему играть, он сразу плачет, и все охают: ох, как он играет! А у него просто легко текут слезы. Настасья Кински, к примеру, чуть что – сразу плачет. Однако сами по себе слезы еще ни о чем не говорят.