Зеленая война (СИ) - Васильева Алёна

Только отправлять с каждой базы можно было не больше ста двадцати килограммов живого веса за определенные интервалы времени. Три месяца, что ли. Не помню точно эту историю.

Первое же испытание с человеком тоже оказалось успешным: вж-жик туда и обратно, меньше чем за минуту. Поэтому приступили к масштабному строительству.

Задача-то была послать огромную группу авторитетных специалистов, которые исподволь смогут предотвратить войну с растениями.

– А как насчет нарушений в канве времени и все такое? – не удержался я. Собеседница, судя по словарному запасу, оказалась весьма неглупой, и слушать ее было приятно. Впрочем, я настолько был взволнован встречей с нормальным живым человеком, что работа станций беспокоила меня мало.

– Ты знаешь, это такие тонкие материи, я не в курсе. Но думаю, что на фоне гибели привычной цивилизации это была сущая мелочь. Так вот, слушай дальше.

К сожалению, поблизости друг от друга станции, так сказать, фонили. Поэтому пришлось их разнести по окружности на площади в несколько десятков квадратных километров. Питались и до сих пор питаются они все от огромного автономного атомного генератора, расположенного глубоко под землей. Город, кстати – от него же.

В общем, на этапе строительства что-то где-то дало сбой. Хотя расчеты перепроверялись многократно и тщательно. Может быть диверсия, может - халатность. До сих пор никто не знает, в чем ошибка. Но станции вместо того чтобы отправлять специально подготовленного ученого в нужное место, стали с равной периодичностью выдергивать произвольных людей из разных точек земного шара. Не все и не всегда, но одна-две в цикл обычно срабатывают.

Хотели их отключить, но стало ясно, что это приведет к избытку мощности в реакторе и колоссальному взрыву. Поэтому оснастили каждый блок всем необходимым для выживания и оставили в покое. Периодически мы проводим небольшой рейд и собираем тех, кто появился. Если они не успевают натворить дел или затеряться в снегах.

– А вы не думали оставить в каждой станции хотя бы краткую справку с общим описанием ситуации и призывом никуда не ходить? – возмутился я.

– Пробовали. Только хуже стало. Во-первых, немаленькая получается инструкция. Помнишь, сколько языков на Земле было в твое время? Во-вторых, даже когда мы удачно попадали с русским, английским, китайским, немецким и другими популярными – очень мало кто из прибывших верил. Считали, что это какие-то вражеские происки, старательно вооружались, бросались на прибывших спасателей. Да и суицидников немало нашлось. В общем, все есть, как есть.

– Понятно, – протянул я, угрюмо уткнувшись в стакан с чаем.

– Ты чем занимался раньше? – решила сменить тему Туяра.

– Продажами в основном. Ну, еще компьютер мог настроить. Наверно, тут я совсем бесполезен.

– Не волнуйся, каждому найдется чем заняться, – девушка беззаботно махнула рукой, а я живо представил, как мету старым веником снег на унылой белой равнине.

– Слушай, а что там в итоге с растениями? Это же бред какой-то! Никак не получается договориться? Почему они взбунтовались, чего хотят?

– Ну, почему они возмутились, как раз ясно. Бесконтрольная вырубка леса, общее ухудшение экологии. Папа вот вообще веганов приплетает.

– А что веганы?

– Ну, это течение в какой-то момент приобрело совсем уж глобальный масштаб. С его слов, опять же. Меня тогда, как ты понимаешь, еще на свете не было. Люди толпами переходили на поедание травы под эгидой того, что «давайте не будем эксплуатировать и убивать бедных животных». Но ты понимаешь, куриная нога у тебя на тарелке – однозначно мертвая. Она ничего не чувствует, ни на что не реагирует, и из нее совершенно точно не вырастет новая птица. А вот сорванный лист еще несколько дней выделяет фитонциды, реагируя на смену освещения, температуру, а иногда – даже на приближение определенных насекомых. По сути, ты ешь его живым. Некоторые эко-люди, кстати, тоже утверждают, что это и стало последней каплей. Растительный мир возмутился и решил показать всем свою «живость». Весьма эффективно получилось.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

– А эко-люди они кто? Гринпис от науки?

– Да нет. Они вроде древних друидов, что ли. Те люди, кто всегда умел «слушать» растения, кто относился к ним не просто как к элементу пейзажа. Не вредил, почем зря, мог обмениваться с ними эмоциями. Почти все они перешли во вражеский лагерь, ушли в Лес, и тот их принял.

– Друиды еще кровавые жертвы приносили, – почему-то вспомнил я.

– Поверь, с этими такое тоже бывает, – собеседница серьезно взглянула на меня.

– А через них никак не договориться?

– Пробовали. Видишь, все упирается в отсутствие централизованной власти. Каждый отдельный островок цивилизации может говорить за себя. И все. Мы даже не знаем, согласятся ли соблюдать новый принятый режим те, кто пока спит в криокамерах. И я даже больше скажу – не согласятся. Ты же понимаешь этот менталитет – «царь природы» и все такое.

– Я в этом менталитете вырос. Но когда прижмет – вполне способен поменять взгляды.

– Надолго ли? – Туяра вздохнула. – Ладно. Я приехала, чтобы забрать тебя на базу. Ты наелся?

– Ага! – как же хотелось к людям, боже мой!

Уходя, я дотронулся до руки Тисса, передавая искреннюю эмоцию благодарности. Он ответил что-то похожее на ободряющее «еще увидимся». Якутка общалась с ним без прикосновений. Видимо, сказывался опыт.

Внизу нас ждал маленький снегоходик. Судя по всему, электрический.

– И что, не разряжается на холоде? – спросил я, похлопав рукой по стальному корпусу.

– Нет. А должен? – удивилась спутница.

– Да нет. Наверно, я просто подотстал от жизни. Слушай, а мы же в России, да?

– Ну, технически да. Это Урал.

– Правда? Всегда мечтал тут побывать…

– Ну, наслаждайся! – хмыкнула Туяра, усаживаясь за руль.

Сидеть позади нее, крепко держась за талию, оказалось донельзя приятно. Ну и ладно, может у нее внешность не Киры Найтли, зато волосы! И вообще. Интересно, как у них тут в целом относятся к романам?

Я постарался отбросить неуместные мысли, но недели вынужденного отшельничества и потрепанные нервы настырно брали свое. Пришлось сосредоточиться на том, чтобы руки не ехали ни вниз, ни вверх.

Добрались минут за сорок. Снегоход на удивление быстро несся по белой равнине. Мотор работал тихо и ровно. Волосы новой знакомой, выбивающиеся из под капюшона, щекотали мне нос.

База оказалась большим трехэтажным светлым строением, которое то тут, то там покрывали яркие многоцветные граффити разного уровня художественности. Некоторые показались мне совсем свежими. В ответ на мой удивленный взгляд, Туяра пояснила:

– Так бело же везде, тоскливо. Вот и рисуют иногда.

– А твои рисунки тут есть?

– Нет, как-то не доходили руки. Я пою иногда. А рисовать не тянет совсем, – мы остановились и заглушили двигатель.

– Был бы рад как-нибудь послушать твое пение!

Девушка сверкнула на меня глазами, да так лукаво, что аж мурашки пробежали.

– Как-нибудь спою, – пообещала она и потянула меня за руку к двери.

Я ожидал увидеть огромное светлое помещение, людей в белых строгих халатах и перчатках, пробирки и трубки. А оказались мы в обычной прихожей. Ну, может быть, очень длинной. По обеим стенам висели комбезы разных расцветок и размеров. Многие – не очень чистые и изрядно заношенные. На некоторых я заметил имена, написанные где маркером, а где – аккуратно вышитые.

Туяра разулась и стала стягивать комбинезон. Под ним оказался рыжий спортивный костюм с котиком на животе. Это было так мило и по-домашнему, что я от души заулыбался. В большом ящике с пометкой А-17 она откопала такие же яркие тапочки.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Слушай, мне бы сначала помыться, – смутился я, – Не хочется снимать комбез при культурных людях.

– Ладно, – понимающе усмехнулась якутка, – только переобуйся хотя бы, а то сегодняшняя смена по уборке мне весь мозг вынесет.

Она раздобыла из ящика «нов» большие белесые резиновые тапки и, чуть пожав плечами, пояснила: