Искатель. 1963. Выпуск №1 - Станислав Лем

— Молчите, истерички! — поднялся Минес. Его лицо было сурово и твердо. — Дело не пропало! Перевод учебной эскадры из Ревеля в Папон-Вик осложняет нашу задачу, но это не поражение! Нет! Отряд придет обратно в Ревель и придет с красным флагом на мачтах! Я сейчас же отправляюсь в Папон-Вик и завтра ночью буду на «Памяти Азова». Спустите мне, морячки, с борта какую-нибудь веревочку? — улыбнулся Минес матросам.

— Ты, Оскар, не марсовый, засмеялись и матросы, — по канату тебе не подняться. Мы адмиральский трап спустим, оркестр выставим!

Ночью Минес и его охрана добрались на крестьянской подводе до залива Папон-Вик и на рассвете уже затаились в кустах, ожидая подхода отряда кораблей. Внизу, под стожком сена, была спрятана лодка, нанятая в рыбацкой деревне. Тамберга и Лопоухого Минес оставил на вершине дюны дозорными, а сам вместе с Эдуардом Отто спустился немного по склону. Юноша успел шепнуть Минесу, что им нужно поговорить с глазу на глаз.

И вот теперь Отто рассказывал:

— Когда нас назначили вашей охраной, мы все трое побежали вытаскивать из гайников револьверы и патроны. Тамберг и я справились быстро, а Лопоухий почему-то замешкался. Тамберг послал меня поторопить его. Вхожу, а он еще не готов. Сидит за столом и что-то торопливо пишет. Мне почему-то показалось, что он и не собирается с нами, а пытается улизнуть. Вошел я в его дом тише тихого, как мышь. Вы ведь знаете, что в нашем деле не надо лишних глаз и ушей. Он заметил меня, когда я стоял уже за его спиной. Если бы вы видели, товарищ Минес, как он вздрогнул! Будто около его уха выстрелили! И побледнел, куррат![7] Заметил он, конечно, что я удивился и вопросы буду задавать, сам первый затараторил: «Идем ведь на опасное дело, вот я и решил невесте письмо написать». — «Ну, дописывай, — говорю, — я подожду». — «Ладно, — говорит, — не стоит, пожалуй, ее расстраивать!» А сам все глубже и глубже письмо в карман запихивает, словно боится, что я листок из рук у него выхвачу. А потом мы вышли к ждавшему нас Тамбергу. Что вы на это скажете, товарищ Минес?

— Письмо это и сейчас при нем, как вы думаете, Эдуард?

— Я все время следил за ним. Не выбросил. Разве вот сейчас попытается уничтожить. Так ведь при нем Тамберг.

Минес поднялся и зорко, внимательно оглядел окрестности. Отто понял.

— Здесь опасно. По дороге могут проехать. Лучше в море.

— Да, — согласился Минес.

И в этот момент они услышали юлос Лопоухого. Он стоял выше их на склоне дюны и громко, насмешливо говорил:

— Все совещаетесь о мерах безопасности? На меня надейтесь, товарищ Минес, грудью прикрою тебя от царских пуль и штыков!

— Идемте вниз, спускайте лодку на воду, — приказал Минес.

— Зачем? — удивился Лопоухий. — К эскадре поплывем ночью, а она еще и не пришла.

— Нужно осмотреть рейд, выбрать короткий и скрытый подход к кораблям.

Когда лодка отошла от берега так далеко, что деревья казались низеньким кустарником, а людей и вовсе не различить, Минес окинул взглядом море. Ни дымка, ни паруса на горизонте. Тогда он посмотрел в упор на Лопоухого.

— Дай твое письмо к невесте!

— Вы что?.. Вы с ума сошли? — взвизгнул Лопоухий, схватившись обеими руками за борт. Он, видимо, хотел выброситься из лодки. Но три револьвера уставились на него. Эдуард вытащил из его кармана письмо к «невесте», которое оказалось донесением в жандармское управление.

Минес прочитал его вслух. Фамилии товарищей из дружины и городского комитета РСДРП. Против каждой фамилии — домашний адрес. Затем предложение выдать боевую дружину, подпольную типографию и судовые партийные комитеты учебного отряда. Все за десять тысяч рублей.

Минес кончил читать. Точку поставили три выстрела в упор. Убитый провокатор упал навзничь на корму, и Эдуард выстрелил в него еще два раза. В глазах юноши стояли слезы ярости и ненависти. Труп выбросили в море, привязав к нему лодочный верп. Но от разыгравшегося через несколько часов шторма якорек, видимо, отвязался, и труп принесло в устье Пириты, на радость жандарму Мезенцеву.

Повернули к берегу и гребли медленно, подавленные. Провокатор пробрался в штаб и в городской комитет! После долгого молчания Тамберг сказал:

— На волоске мы висели.

— Наше дело на волоске висело, а это хуже! — откликнулся Минес.

После полудня услышали далеко в море орудийные выстрелы. Отряд вел учебную стрельбу. А под вечер корабли вошли в залив. Минес и его товарищи глядели на них, лежа в прибрежных кустах.

Первым шел флагманский корабль, крейсер 1-го ранга «Память Азова». Он предназначался для самостоятельных действий на океанских просторах как рейдер — охотник за военными транспортами и торговыми судами неприятеля. Кроме мощных машин с шестью котлами, он имел и парусное вооружение для экономии топлива во время плавания вдали от берегов.

У «Памяти Азова» была славная родословная. Свое имя крейсер получил в память линейного парусного корабля Черноморского флота «Азов», особо отличившегося под командой М. П. Лазарева в На вари иском сражении. На носу крейсера были изображены белый георгиевский крест и полосатая черно-оранжевая орденская ленточка. Окрашенный в серо-голубой цвет, сверкающий надраенной медью, опрятный, щеголеватый, крейсер словно приготовился к торжественному морскому параду.

За флагманом вошли в залив минные крейсеры «Воевода» и «Абрек», миноносцы «Ретивый» и «Послушный». Один из кораблей отряда, учебное судно «Рига», остался в Ревеле. Он проводил стрельбу у острова Нарген.

«Какая грозная сила! — думал Минес, любуясь кораблями. — Мы должны направить ее на борьбу за революцию!..»

Глухой ночью, в часы «собачьей вахты», лодка с тремя большевиками подошла к эскадре… На берегу, в соснах, свистели первые взмахи шторма.

КОЧЕГАР № 122

Тесное таранное помещение «Памяти Азова», куда не только офицеры, но и кондукторы[8] редко заглядывают, было набито матросами. Шло собрание корабельной большевистской организации. Председательствовал широкий в плечах, с густыми черными усами на твердом, волевом лице артиллерийский квартирмейстер[9] Нефед Лобадин. Справа и слева от Лобадина стояли члены комитета — стройный, высокий красавец гальванерный квартирмейстер Петр Колодин и румяный, смешливый баталер[10] Степан Гаврилов. Рядом с ним стоял Оскар Минес, переодетый в матросскую форму. Говорил Степан:

— Надо немедленно начинать! Не терпится братве вцепиться в глотку царю-батюшке! Потемкинцы и очаковцы начали, мы, азовцы, закончим. А нам, балтийцам, сподручнее сшибать с трона царя. Нам до Питера ближе, чем черноморцам! — Степан задорно улыбнулся.