Последний меч Силы - Дэвид Геммел

– Темноты? Здесь не бывает ни темнее, ни светлее.

Такова Пустота, и она не меняется. Тут нет ни луны, ни солнца, а звезды – лишь смутное воспоминание.

– Пусть так, но идем же! – крикнул Кормак. Мэдлин кивнул, и они зашагали прочь от реки.

Шли они много часов, пока наконец усталость не овладела принцем.

– Ты никогда не устаешь? – спросил он волшебника.

– Здесь – нет, Кормак. Это еще одно доказательство твоей связи с жизнью. Давай сядем вон там на склоне. Я разожгу костер, и мы побеседуем.

Они устроились в кольце валунов. Мэдлин собрал хвороста, и маленький костер весело запылал. Волшебник, казалось, глубоко задумался, и Кормак не заговаривал с ним. Потом Мэдлин потянулся, мрачно улыбнувшись.

– Было бы лучше, юный принц, если бы мы встретились под солнцем в лесах вокруг Эборакума или во дворце в Камулодунуме. Но людям следует извлекать из событий то, что можно. Я учил твоего отца, когда он был в твоем возрасте. Он постигал все очень быстро и стал человеком, способным подчинить себе почти любые обстоятельства. Быть может, таков и ты?

Кормак пожал плечами.

– Я рос, как сын демона, которого все чурались.

Человек, заменивший мне отца, был убит, и я бежал.

Мне встретился Кулейн, и он меня спас. Потом оставил меня охранять Андуину, и я не сумел ее спасти. Вот история Кормака. Не думаю, что я такой, каким был Утер.

– Не суди себя слишком сурово, юный принц. Расскажи мне все подробности, а я буду твоим судьей.

Пока костер догорал, превращаясь в пылающие угли, Кормак рассказывал о своей жизни с Гристой, о поцелуе Альфтруды, который привел к убийству Гристы, о встрече с Кулейном и о бое с демонами, когда они защищали Андуину. Под конец он описал спасение Олега и его дочери и схватку с викингами, которая в конечном счете привела к нападению на хижину.

Мэдлин слушал молча, пока рассказ не завершился, а тогда подбросил хвороста на угли.

– Утер гордился бы тобой, но ты слишком мало себя ценишь, принц Кормак. Думаю, причина в твоем горьком детстве. Во-первых, когда на тебя напали братья Альфтруды, ты победил всех троих – поступок воина и истинно смелого человека. Во-вторых, когда появились демоны, ты сражался, как подобает мужчине.

А когда ты нес Олега с горы, ты вновь доказал силу своего духа. И да, ты потерпел неудачу – слишком могучие силы ополчились против тебя. Но знай, сын Утера, – потерпеть неудачу не так уж страшно. Настоящая трусость в том, чтобы и не пытаться победить.

– По-моему, Мэдлин, я предпочел бы поменьше геройства и побольше успеха. Но теперь нет смысла горевать об этом. У меня уже не будет случая что-либо исправить.

– Не будь так уж уверен в этом, – сказал волшебник вполголоса. – Этот мир, как он ни ужасен, во многом сходен с тем, который ты покинул.

– В чем, например?

– Владыка этого мира – Молек, некогда человек, но теперь демон. Тебе он известен как Вотан. Это – его владения уже более двух тысяч лет.

– Вотан? Но как могло произойти такое?

– Из-за глупости одного человека. Моей глупости.

Но лучше я расскажу эту историю на свой лад. Ты, конечно, знаешь про Фераг, последний живой кусочек Атлантиды?

– Да, Кулейн мне рассказывал.

– Ну, в те славные дни было много молодых людей, жаждавших приключений. И в нашем распоряжении была сила Сипстрасси, так что мы стали богами для смертных. Одним из этих молодых людей был Молек.

Он искал удовлетворения самым черным чувствам, и его наслаждения вызвали бы тошноту у большинства людей одной только мыслью о них. Пытки, муки, смерть для него были как крепкое вино. Свой мир он превратил в бойню. Мы, остальные, не могли это стерпеть, и Фераг ополчился против него. Наш царь, Пендаррик, возглавил войну, и Молек потерпел полное поражение. Кулейн сразился с ним на стенах Вавилона, убил его и обезглавил, а тело швырнул вниз на камни, чтобы его сожгли.

– Так как же он мог вернуться?

– Имей терпение! – оборвал его Мэдлин. – Молек, подобно всем нам, мог использовать Сипстрасси, чтобы обрести бессмертие. Но он пошел дальше нас: он взял кольцо из Серебряного Сипстрасси и заключил в него свой череп под кожей, будто в невидимую корону. Он сам стал Сипстрасси и не нуждался в Магических Камнях. Когда Кулейн убил его, я забрал голову. Никто об этом не знал, Я опалил ее на огне, чтобы остался голый череп, и хранил его как талисман, как источник большой силы. В последующие столетия он немало мне помогал.

Я знал, что дух Молека еще живет, – я вступал в общение с ним и с мертвецами его царства, почерпнул много знаний и хорошо распоряжался ими. Но в своей надменности я не замечал, что Молек тоже использует меня и его сила растет. Несколько лет назад, перед самым твоим рождением, наши пути с Утером разошлись.

Я отправился в земли викингов и там повстречал юную девушку, которая пожелала стать моей ученицей. Я впустил ее в свой дом и в свое сердце. Но она была служанкой Молека и как-то ночью усыпила меня и положила череп на мою голову. Молек захватил мое тело, а мой дух был отправлен сюда. Теперь он терзает меня моей глупостью, а чудовищные зверства, с которыми мы покончили ценой такой жестокой борьбы, вновь вернулись осквернять мир. И на этот раз он не будет побежден.

– Кулейн еще жив. Он его уничтожит, – сказал Кормак.

– Нет, Кулейн лишь тень того, кем он был когда-то.

Я думал, Утер и Меч Силы смогут его остановить. Но Вотан перехитрил меня и тут. Он забрал Кровавого короля.

– Убил?

– Нет. Но лучше бы убил!

– Я не понимаю…

– Утер здесь, принц Кормак. В Пустоте. В оковах огня, пожирающего души.

– Я думаю только об Андуине, – сказал Кормак. – Я могу восхищаться силой и воинским искусством того, кто меня зачал, но знаю я одно: он преследовал мою мать, пока она не умерла. Его страдания мне безразличны. – Он стремительно встал. – Я отдохнул, Мэдлин.

– Хорошо, – прошептал волшебник. Его ладонь скользнула над костром, и пламя угасло. – Путь предстоит долгий, и повсюду таятся опасности. Не сходи с тропы, Кормак. Что бы ни происходило, не сходи с тропы.

Они вместе зашагали по широкой дороге. Справа и слева беспощадная серость простиралась до серого горизонта. Только иссохшие деревья и торчащие черные камни, иззубренные, в трещинах, нарушали плоскость равнины. Их ноги поднимали пыль, она сушила горло Кормака, разъедала глаза.

– Это место без души, – сказал он, и Мэдлин горько усмехнулся.

– Как раз наоборот, юноша. Здесь живы только души усопших. На нашу беду, большинство из осужденных оставаться здесь преданы злу. И здесь истинная природа каждого человека становится явной. Вот Перевозчик. Когда-то он был человеком, но теперь он обрел образ чудовища, которого прятал в себе при жизни.

– Андуине нельзя оставаться тут, – сказал Кормак. – Она кротка и добра, она никому не причиняла зла.

– Тогда она свободно пройдет всю дорогу. Не бойся за нее, Кормак. В этом месте существует космическое равновесие, и даже Молеку не дано нарушать его надолго.

Они миновали поворот дороги и увидели молоденькую девушку, попавшую ногой в ловушку.

– Помогите мне! – взмолилась она, и Кормак свернул с дороги туда, где она лежала на земле. Но едва он приблизился к ней, как из-за скалы возникла чудовищная фигура.

– Берегись! – закричал Мэдлин. Кормак обернулся, а его меч уже описывал смертоносную дугу и разрубил чешуйчатый бок.

С визгливым шипением, оросив рубаху Кормака черной кровью, чудовище исчезло, а за спиной юноши девушка бесшумно поднялась с земли, скрючив пальцы как когти. Мэдлин метнул узкий кинжал, который вонзился ей между лопатками, она упала на колени, и Кормак волчком повернулся к ней. Глаза у нее стали кроваво-красными, рот ощетинился острыми клыками, между синими губами высунулся змеиный язык. И она тоже исчезла.

– Вернись на дорогу, – приказал Мэдлин. – Только сначала подбери мой кинжал.

Кормак нагнулся за кинжалом, глубоко погрузившимся в пыль, и вернулся к волшебнику.

– Что они такое?

– Отец и дочь. Всю свою жизнь они грабили и убивали путников на дороге между Вируланиумом и Лондиниумом. Их сожгли на костре за двадцать лет до твоего рождения.

– И тут нет ничего и никого хорошего?

– Человек находит хорошее в самых неожиданных местах, принц Кормак. Но увидим.

Они шли и шли – возможно, целую вечность. Без звезд, без луны, которые отмечали бы ход времени. Кормак потерял счет часам, тем не менее в конце концов они добрались до гор и дорога привела их к большой пещере, где пылали факелы.

– Здесь будь настороже! – предупредил Мэдлин. – Защиты здесь нет.

В пещере десятки людей сидели, спали, разговаривали между собой. На вошедших никто не обратил внимания, и Мэдлин повел принца по лабиринту озаренных факелами туннелей, битком набитых душами, и наконец остановился в обширной подземной зале, где пылал большой костер.

Пожилой мужчина в выцветшем монашеском одеянии из коричневой шерсти поклонился волшебнику.