Темные тайны - Гиллиан Флинн

Он затянулся, ярко-розовое перышко дыма плыло над ними в холодном воздухе. Девица докурила косяк и засунула картонный мундштук в волосы, отчего сбилась набок завитушка ее волос невзрачного мышиного цвета.

— Я слыхал, он занимается какими-то жуткими делами, — сказал Майк. — Типа играет с дьяволом в опасные игры.

Насколько Бен мог судить, Трей любил пускать пыль в глаза. Разглагольствовал об особых сборищах в полночь в Уичито, где при проведении каких-то там ритуалов они проливают кровь. Однажды, еще в октябре, он появился у Диондры на взводе и без рубахи; с него капала кровь. Он клялся и божился, что вместе с какими-то приятелями завалил быков где-то под Лоуренсом. Сказал, что они даже собирались нагрянуть в местный университетский городок и похитить какого-нибудь студента, чтобы и его принести в жертву, но вместо этого перепились и обкурились. Возможно, в тот раз он и не соврал, потому что на следующий день во всех новостях писали и говорили о том, как кто-то зарубил мачете четырех коров, а потом вытащил из них внутренности. Бен видел снимки: туши лежали на боку огромными кучами с печально вытянутыми узловатыми ногами. А ведь убить корову или быка невероятно трудно — может, поэтому при выделке кожи из нее получается такой прочный материал. Вообще-то можно допустить, что с такой грудой мышц, которыми Трей так гордится, он в состоянии убить корову при помощи мачете, и придурок он каких поискать, чтобы сделать это так, ради хохмы, но при чем здесь Сатана? Дьявола скорее устроило бы нечто менее бесполезное, чем коровьи внутренности. Золото, например. Или даже младенец. В доказательство преданности, что ли: как у преступников, когда банда требует, чтобы новенький кого-нибудь пристрелил.

— Да, действительно он… то есть мы связаны с темными силами, — сказал Бен.

— А мне показалось, ты говорил, что просто с ним подрался, — сказал Майк и (наконец! вот оно, счастье!) потянулся назад, где за спиной у него стоял ящик с пивом, извлек оттуда запотевшую холодную банку и вручил Бену. Бен залпом влил в себя пиво, протянул руку за следующей порцией и, к своему удивлению, получил вторую банку. И при этом никто не вылил на него кучу дерьма!

— Драки, конечно, случаются. Знаешь, если заниматься тем, чем занимаемся мы, дело непременно закончится потасовкой. — Эта его сентенция прозвучала так же неопределенно, как рассказы Алекса о гастрольных турах.

— Ты, случайно, не из тех, кто осенью замочил коров? — задала вопрос девица.

Бен кивнул:

— Пришлось, куда деваться! Это был приказ.

— Странные вам отдают приказы, чувак, — раздался голос парня, до этого тихонько сидевшего в уголке. — Это ведь был мой гамбургер.

Все засмеялись, Бен попытался принять непринужденный, но суровый вид. Он тряхнул головой так, что волосы упали на глаза, и почувствовал расслабляющее действие пива. Две опрокинутые залпом банки пива на пустой желудок — и его повело, но ему не хотелось, чтобы его приняли за слабака.

— Так почему вы убиваете коров? — спросила девица.

— Это приятно делать, да и принято. Нельзя просто принадлежать к какой-то организации — нужно еще и выполнять возложенную на тебя миссию.

Бен бывал на охоте: однажды его взял с собой отец, а мать и вовсе настаивала, чтобы он с ней ходил. Она считает, что охота сближает. Ей и невдомек, до чего неприятно охотиться с собственной матерью. Правда, именно она научила его метко стрелять, смягчать отдачу, определять, когда лучше всего жать на спуск, часами терпеливо ждать в укрытии. На его счету не один десяток зверей, от зайцев до оленя.

Вдруг вспомнился случай с мышами. Их кот однажды разорил мышиную нору с новорожденными детенышами, сожрал парочку, а еще полдюжины разбросал по земле. Раннер тогда только что отбыл — это был его второй отъезд, — поэтому добивать несчастных выпало на долю Бена. С закрытыми, словно склеенными, глазами они беззвучно извивались, как розовые червячки, и пока он дважды бегал от сарая к дому, решая, что предпринять, их облепили муравьи. Наконец, вооружившись лопатой, он одним ударом вогнал их в землю, отчего на руки попали брызги плоти, его это разозлило, и он начал молотить по земле, с каждым ударом распаляясь все больше и приговаривая: «Что, Райнер, думаешь, я девчонка, слабак, сосунок несчастный?! Ты так думаешь?!» Когда все было кончено, на земле осталось только липкое пятнышко. Он обливался потом, а когда поднял глаза, заметил, что из-за сетки на двери за ним наблюдает мать. В тот день за ужином она сидела молча и глядела на него печально и встревоженно. Так и хотелось повернуться к ней и сказать: «Знаешь, иногда так приятно кого-то отыметь. Вместо того, чтобы кто-то, как всегда, имел тебя».

— Типа? — Девица нетерпеливо толкнула его локтем.

— Типа… это… короче, иногда твари не могут не умирать. Приходится их убивать. Сатане нужны жертвы не меньше, чем Христу.

Он произнес слово «Сатана», словно это всего лишь имя какого-то знакомого пацана. Очень естественно и без всякого страха. Как-то буднично, со знанием дела. Сатана. И легко его представил: вот он, рядом, этот длиннолицый, увенчанный рожками парень с раскосыми козлиными глазами.

— И ты в эту белиберду всерьез веришь, как там тебя?

— Бен. Дэй.

— Бен-гей, говоришь?

— Это ты сейчас о ком?

Ни у кого не спрашивая разрешения, Бен выудил из ящика очередную банку пива. С тех пор как завязался разговор, он на несколько футов приблизился к компании этих ребят, пиво снимало напряг, и все, что он сейчас говорил, вся та хрень, которую он нес, казалась чем-то значительным и непререкаемым. Он может — да-да, конечно, может! — стать для них непререкаемым авторитетом. Вон как обернулось то, что начиналось с шутки.

Они раскурили очередной косяк, девчонка снова извлекла из волос мундштук, и непослушный завиток вернулся на свое законное место — нет, так ей определенно хуже! Бен затянулся поглубже (только не кашлять! ни в коем случае не кашлять!), но все равно не так глубоко, как надо, поэтому в горле застряли частицы травы. Трава-то у них дрянь — небось, росла где-то у сточной канавы. Такая будоражит, развязывает язык, превращает в параноика, вместо того чтобы приятным кайфом разливаться по телу. У него на этот счет было собственное объяснение: химическая отрава со всех ферм оказывается в земле, а оттуда ее втягивают в себя эти злобные, жадные растения. Химия их отравляет — а теперь и инсектицид, и ярко-зеленое удобрение оседают уже в его легких и мозге.

Девица теперь смотрела на него осоловелыми глазами (точно такой же взгляд появляется у Дебби, когда она слишком долго торчит у телика), словно хотела что-то сказать, но ей жутко лень было двигать губами. Его мучил голод — бросить бы внутрь что-то съедобное.

«Дьявол никогда не бывает голодным». Эта мысль возникла вдруг, словно появилась из ниоткуда, и зазвучала в голове, как молитва.

Алекс снова забренчал на гитаре. Сначала что-то из репертуара группы «Ван Хален», потом «Эй-Си/Ди-Си», потом из битлов, и вдруг перешел к рождественской «О малый город Вифлеем» — от умиротворяющих нот у Бена еще сильнее разболелась голова.

— Эй, але! Не надо рождественских песен — они Бену не по вкусу, — громко сказал Майк.

— Ни хрена себе! Гляньте-ка, у него кровь! — воскликнула девица.

Из открывшейся на лбу раны кровь стекала по щеке струйкой и капала на джинсы. Девчонка протянула ему бумажную салфетку, но он отмахнулся и размазал кровь рукой, прямо через все лицо, как боевую раскраску.

Алекс прекратил играть. Все молча уставились на Бена, слегка отпрянув и смущенно улыбаясь. Майк протянул ему косяк, держа его кончиками пальцев, чтобы Бен, не дай бог, до него не дотронулся. Бену, хотя он совершенно этого не хотел, пришлось снова затянуться до жжения в легких.

В эту минуту тонкая дверь жалобно скрипнула, и вошел Трей. Вошел, остановился на пороге в ленивой позе, расставив ноги и скрестив руки на груди, обвел глазами помещение и, увидев Бена, дернул головой, словно наткнулся на протухшую рыбину.

— Ты что здесь делаешь? Ты с Диондрой?

— Она в Салине. А я вот решил зайти… ну, чтобы убить время. Мне тут ребята не дают скучать.

— Мы слыхали, что вы подрались, — сказала девица, расцветая лукавой улыбкой в два тонких полумесяца. — И про другую жуть тоже.

Лицо Трея, словно высеченное из мрамора, оставалось непроницаемым: невозможно было понять, о чем он думает. Он смотрел на расположившуюся на полу группу и устроившегося рядом Бена и, похоже, впервые в жизни не знал, как реагировать.

— Ну и о чем же он вам рассказал? — Он выхватил у девчонки банку с пивом, даже не удостоив ее взглядом, — он не спускал глаз с Бена. Бен вдруг подумал, а не спал ли Трей с ней: он однажды стал свидетелем того, с каким пренебрежением тот бросил своей бывшей подружке: «Я встрече с тобой не рад, но и не злюсь из-за этого. Мне вообще по фигу, есть ты или нет».