След пираньи - Александр Бушков

Команда держалась так, словно ее и не было, и теплоходик под лирическим названием «Жемчужина» плывет самостоятельно, этаким Летучим Голландцем сибирских широт. Разве что время от времени появлялся бравый субъект в форменной фуражке речника и на ухо докладывал что-то Прагину Судя по некоторым признакам, это были стандартные рапорты на предмет того, что все пока идет благополучно.

Когда Прагин объявил, что пора и на боковую, Мазур рискнул ослушаться – недолго думая, направился на палубу следом за Дженнифер, отправившейся подышать на сон грядущий свежим воздухом. А может, и не дышать – баловаться со своими неизвестными аппаратами. Подглядывать за женщиной офицеру как-то неприлично – но, во-первых, есть прямой приказ, во-вторых, вряд ли она будет заниматься на палубе какими-то интимными женскими делами вроде переодевания колготок. А в-третьих, было скучно, и спать нисколечко не хотелось.

Майор перехватил его у самой двери, с ленивой бдительностью поинтересовался:

– Бессонница?

Мазур не собирался с ним цапаться из-за пустяков, гонора ради, – но и на цыпочках маршировать перед надсмотрщиком не стоило. Довольно нейтральным тоном ответил:

– Мне, знаете ли, поручено кое за кем приглядывать в любое время дня и ночи…

Видимо, о его благородной миссии Прагин был осведомлен – кивнул и посторонился. Мазур не спеша прошел на корму, где и обнаружил искомое: Джен стояла у высоких перил, и не похоже, чтобы баловалась с миниатюрной аппаратурой: ладони на перилах, поза спокойная. Под тесными джинсами много не спрячешь – зато под мешковатой курткой может скрываться все, что угодно, вряд ли она оставит свои причиндалы в каюте, коли уж и своих подслушивает, пренебрегая чужими…

Без особых колебаний он подошел, остановился рядом и, как сущий джентльмен, негромко кашлянул. Девушка резко обернулась:

– И вы тоже?

– Простите? – галантно осведомился Мазур.

Она сказала спокойнее, чуть сердито:

– Ваш генерал-супермен уже пытался залезть мне под юбку С соблюдением всех светских приличий, правда…

– Да что вы говорите? – изумился Мазур. – Когда я с ним общался, он себе ничего похожего не позволял… Может, он решил, что у вас под юбкой шпионский агрегат подвешен? Профессия у него такая.

Ага! Ручаться можно, хотела потянуться к чему-то, скрытому под курткой, но в последний миг опомнилась. Пожала плечами:

– Насколько я могу судить, профессиональными интересами там и не пахло. Обычное мужское хамство.

– Слава богу, хоть не русское, – сказал Мазур. – Потому что у меня есть стойкое убеждение, что и американский генерал не отказался бы от кое-каких действий, связанных с вашей юбкой..

– А это обязательно? Приставать?

– Помилуйте, – сказал Мазур. – Просто нам с вами нужно побыстрее установить тесные рабочие отношения. Я старший группы, а вы представляете закон… правда, в условиях, когда не работают все и всяческие законы, но какая разница?

– И как вы себе представляете тесные рабочие отношения?

Следовало признать, что девчонка его срезала. Мазур не без смущения переступил с ноги на ногу:

– Действительно, как-то сразу даже и не представишь… Но все равно, следует как-то перейти на менее чопорные отношения. Только не подозревайте меня в эротическом беспокойстве…

– Загадочная русская душа? – бросила она насмешливо.

– А что? – сказал Мазур. – Мы люди простые, патриархальные…

– И потому нам следует немедленно выпить водки, закусив ее икрой?

– Хотите верьте, хотите нет, – сказал Мазур. – В жизни не закусывал водку икрой, плохо представляю себе этот процесс…

– Пожалуй, – согласилась она, на сей раз без насмешки. – У вас безукоризненный английский, я бы скорее вас приняла за долго жившего в Австралии англичанина или американца-южанина…

Совпадение это или нет? Очень уж странное попадание в десятку. В свое время Мазуру ставили именно такой акцент: чтобы даже особо дошлые люди могли его принять за долго жившего среди кенгуру и бумерангов уроженца Альбиона или парня, родившегося южнее линии Мейзон-Диксон[9]. Помогает в иных командировках. Именно так: чтобы собеседник поломал голову – то ли англичанин, то ли американ-южанин. А девочка с первого выстрела… Странно. Неужели помощников прокуроров у них учат разбираться в подобных лингвистических тонкостях? Кажется, понятно, что Глаголев имел в виду. Но, с другой стороны, будь она подставочкой ЦРУ или иной веселой конторы, неужели столь легкомысленно проговорилась бы, показав ненужные в ее профессии знания?

– У нас английскому не так уж плохо учат, – сказал он в конце концов, чтобы не затягивать паузу. – Слышали, быть может?

– У в а с? – Она явственно подчеркнула, что под этим словечком имеет в виду нечто конкретное, а не Россию вообще. – Ну да, наши парни, что со мной прилетели, тоже болтают по-русски так, что их можно принять за здешних…

– Ну, я себя и не выдаю за помощника прокурора, – сказал Мазур.

– А я, по-вашему, выдаю?

– Нет, я просто хотел сказать, что не стараюсь прикинуться мирным обывателем, вам же обо мне должны были чуточку рассказать.

– Ага. – Она помолчала. – Интересно, сколько американцев вы убили?

– А вы спросите как-нибудь у прилетевших с вами мальчиков, сколько они убили русских, – сказал Мазур – спокойно, ничуть не задираясь. – Ведь определенно случалось…

– Я понимаю, – сказала она не без строптивости. – И можете на меня положиться во всем, что касается дисциплины. Но это еще не значит, что эта командировочка мне нравится…

– Вот совпадение, мне тоже.

– Это ведь не в Америке придумали – охотиться на людей, словно на оленей…

– Джен, вы забыли одну крохотную детальку, – сказал Мазур. – Но весьма многозначительную. Придумали-то наши доморощенные Эдисоны, зато мы с вами вынуждены таскаться по диким лесам как раз из-за ваших соотечественников… Которые, узнав про здешнее сафари, о правах человека отчего-то не кричали… Ну что, боевая ничья?

– Пожалуй, – сказала она, подумав. – А вы – коммунист?

– Бывший член партии, – сказал Мазур, сплюнув за борт. – Давайте не будем углубляться в теоретические дебри? Вам все равно не понять… Нельзя было заниматься кое-какими делами, не записавшись в партию, – как у вас невозможно остаться в славных рядах ЦРУ, будучи голубым или наркоманом…

– Но вы не против демократических реформ в России?

– Вы прелесть, – сказал Мазур. – Я вами очарован. Можно, я возьму вас за руку?

– Я серьезно спрашиваю.

– Я всегда был сторонником западного мира, – сказал Мазур доверительно. – Я просто мечтаю покинуть эту империю зла. Вывезите меня отсюда в чемодане, ладно? Или выходите за меня замуж, чтобы потом воссоединить семью… Выразить невозможно, как я жажду припасть к стопам мраморного Авраама Линкольна, облобызать их с радостным воплем…

Она совершенно серьезно ответила:

– Но у вас сейчас демократия, зачем же бежать в США? «Очаровательный ребенок, – подумал Мазур. – Такой живой, милый, непосредственный…»

– Там, куда мы плывем, демократией что-то не пахнет, – сказал он хмуро. – А вот при коммунистах такого безобразия не было.

– Но тоталитаризм…

– Ладно, оставим теорию, – сказал Мазур. – Подумайте лучше, как нам с вами повезло. В прошлые времена, будь мы героями шпионского романа, у нас было бы только два варианта будущего. Смотря где роман написан. Если у нас, вы в конце концов пленились бы идеями коммунизма и остались бы здесь строить социализм из материала заказчика. Если у вас, я непременно прозрел бы, осознал преступную суть коммунистического режима и упорхнул бы следом за вами в Штаты, где стал бы уличным проповедником или продавцом мороженого… Слава богу, мы от этих штампов избавлены, вам не кажется? – фыркнул он. – Впрочем, в обоих вариантах не исключалась бы эротическая сцена с нашим участием: в нашем романе изображенная предельно пуритански, с отеческим поцелуем в лобик, в вашем – гораздо более раскованная… Нет?

Она наконец засмеялась:

– Нет, вы и правда на русского совершенно не похожи…

– А вы их много видели? То-то…

– Красиво, правда?

Ночь стояла лунная, хоть иголки собирай. Они оставили Шантарск далеко позади, давно уже потянулись дикие места, бравшие начало, в общем, не так уж далеко от города, если плыть или ехать на север, – и в чистом небе висела огромная, пухлая, ярко-желтая луна, освещая тайгу так, что четко выделялось каждое дерево, а звезд высыпало и вовсе неисчислимо. Будь на сердце поспокойнее, можно блаженно любоваться ночной красой, исподтишка пытаясь залучить в ладонь тонкие девичьи пальчики…

– Ужасно не хочется сбиваться с романтической ноты, – сказал Мазур, – но для нашей экспедиции такая погода хуже личного врага. Я бы предпочел самый поганый дождь с туманом, обычно в это время года дожди льют, как из ведра. Такое уж у нас везение… Вообще места, наверное, непривычные, а?