Сергей Есенин. Казнь после убийства - Виктор Кузнецов

Итак, кому служил Царьков, — ясно. Он передал дом 8/23 по проспекту Майорова в руки Цкирия, связанного с теми же тайными силами. Появление последнего в «Англетере» в роковой для Есенина час можно объяснить однозначно: он выполнял свою прямую работу — транспортировал уже бездыханное тело поэта в гостиницу, где вскоре было инсценировано самоубийство.

Мы уже рассказывали, как неожиданно печально сложилась судьба коменданта «Англетера» В. М. Назарова после декабрьского, 1925 года, события (по подстроенному обвинению оказался в «Крестах», а потом на Соловках). Судьба И. П. Цкирия выглядит счастливой (если считать счастьем нераскрытое соучастие в покрывательстве убийства). С 1 января 1926 года он возглавил все коммунальные дома Центрального района Ленинграда (2-е хозяйство); письменный приказ санкционирован 3 февраля 1926 года. С тех пор карьера Ипполита Павловича, кажется, не давала осечек; он вскоре оставил семью и женился на сотруднице ГПУ; если не ошибаемся, мирно почил своей смертью.

Вывод из вышесказанного: таинственный 8-й дом, полагаем мы, служил следственной тюрьмой ГПУ, куда Есенин попал сразу же по Приезде в Ленинград. Не забывайте — он бежал из Москвы от грозившего ему судилища в связи с конфликтом в поезде «Баку — Москва» с врачом Левитом и дипкурьером Рога.

Продолжаем исследовать хитро скованную вокруг Есенина цепь. Однажды, знакомясь с очередной «порцией» мемуаров людей, встречавшихся в Ленинграде с поэтом, мы обратили внимание на строки о том, что бывший чекист, некий И. И. Ханес, в конце 70-х годов рассказывал автору воспоминаний о своем посещении (вместе с сослуживцами по ГПУ) 28 декабря 1925 года 5-го номера «Англетера».

Едем в город Пушкин к мемуаристу и хозяину первого ленинградского общественного Музея Анны Ахматовой С. Д. Умникову (р. 1902). Да, подтвердил рассказ И. И. Ханеса Сергей Дмитриевич, бывший сосед старого чекиста (адрес последнего: Вокзальная, 21, кв. 28). При этом он добавил любопытную деталь: перед своей кончиной (примерно в 1982 году) Ханес сказал Умникову: «Когда помру, не хороните меня, а выбросите куда-нибудь мое тело и не надо никаких речей». Хоронили его пристойно, но жена, Анна Яновна, действительно на прощальной церемонии речи активистов домоуправления запретила. Скоро скончалась и она (детей у них не было), и история эта погребена временем.

Архивисты Санкт- Петербургского управления ФСБ — надо отдать им должное — быстро нашли «своего» человека в чекистских бумажных залежах. Перед нами сухая и строгая справка:

«Ханес Иосиф Иосифович, 1896 г. рождения, урожд. г. Вильно, еврей, до ареста работал начальником снабжения Треста Экспериментально-художественных мастерских; проживал по адресу: Ленинград, ул. Чехова, д. 7, кв. 12. Арестован органами НКВД 26 января 1938 года по обвинению в проведении контрреволюционной троцкистско-зиновьевской деятельности. <…> В материалах "дела" имеются сведения, что Ханес И. И. служил в органах ВЧК — ГПУ с 1921 г. по 1922 г.».[72]

Из той же архивной справки видно: И. И. Ханеса в 1938-м все-таки оставили в покое, но в 1947-м его осудили по ст. 58–10 (антисоветская агитация) на семь лет лишения свободы; в 1956-м реабилитирован.

Был или не был Ханес в «Англетере» после официального объявления о самоубийстве Есенина, теперь вряд ли возможно доказать. Но — то, что бригада ГПУ с декоративными целями выезжала в гостиницу, вполне возможно. Не забудьте: об участии ведомства Дзержинского в декабрьском преступлении говорит письменный намек «обиженного» участкового надзирателя Н. М. Горбова на начальника секретно-оперативной части ГПУ И. Л. Леонова. И это не единственное доказательство.

Архив ФСБ, давая справку о Ханесе, все-таки ошибся (еще бы: такой бумажный Монблан!). Он явно служил в ЧК-ГПУ не только в 1921–1922 годах, но и в 1925-м, что почти подтверждает наша спасительница и помощница — контрольно-финансовая домовая книга. Она свидетельствует, тогда Ханес жил в доме № 60, квартира 43, по улице Некрасова, через каких-то пятнадцать домов от В. И. Эрлиха. Домоуправ указал место работы Иосифа Иосифовича: «Интернациональный клуб», — он-то и станет для новых исследователей ключиком для открытия секретного замка.

Мы же ограничимся следующими замечаниями: многие соседи по дому Ханеса — «военнослужащие» (один из них летчик Б. М. Кислицкий); мелькнул в приложенных справках о доходах «агент» (снабженец?) Карахан — уж не родственник ли Л. М. Карахана?

В заключение настоящего «чекистского» сюжета еще одна прелюбопытная новость, имеющая прямое отношение к «Англетеру». Но вначале небольшое отступление.

… Однажды в печати промелькнула информация о проходивших в Ленинграде Есенинских чтениях:

«В зал пришла неизвестная женщина, которая стала утверждать, что Есенин погиб не в своем номере, а где-то на чердаке или в подвале (запомним это. — В.?),и только потом труп был принесен в пятый гостиничный номер. Она называла старуху, тогда проживавшую в деревне, работавшую в тот трагический день в "Интернационале" уборщицей. Однако эту незнакомку участники чтений слушать отказались и выставили из зала, как ненормальную…» Нас нисколько не удивило пренебрежение заботников поэта свидетельством «старухи». За последние годы столько пришлось наслышаться и наглядеться!

Напрасно все-таки участники Есенинских чтений не выслушали случайную гостью. Сегодня с большой долей определенности можно сказать, какая именно бывшая уборщица «Англетера» доживала свои дни в деревне. Долгий и сложный анализ показал: это Варвара Владимировна Васильева, 1906 года рождения?[73]

Из официальной справки архива ФСБ: «На 7 марта 1935 года установлена работающей бухгалтером в "Гомец" и проживающей совместно с матерью по пр. Октября, д. 32/ 34, кв. 45. С 3 мая 1928 года по адресу: Васильевский остров, 3-я линия, д. 40. Место жительства до 1928 года и род занятий до 1928 года установлен не был.

Постановлением Особого Совещания при НКВД СССР от 23 марта 1935 года как член семьи бывшего помещика сослана с матерью в г. Воронеж. Постановлением Особого Совещания НКВД от 22 апреля 1935 г. ссылка была отменена».

Поможем архиву ФСБ: В. В. Васильева с 10 августа 1925 года по 1928-й работала уборщицей-горничной в «Англетере» (сохранилась специальная пометка красным карандашом в одном из списков жильцов гостиницы, что она в 1925-м обслуживала 5-й номер). В то, что она в 1935-м была сослана «как член семьи бывшего помещика», мы не верим — сей пункт, на наш взгляд, для наивных людей. «Загремела» она, конечно, в связи с недавним убийством С. М. Кирова и, возможно, своей нечаянной косвенной причастностью к этому «делу». Есть основания считать ее чекистской крестницей Вольфа Эрлиха, тем более одно время она была его ближайшей соседкой по дому на улице Некрасова, № 29–31, а в 1925-м перебралась в «Англетер» (№ 336). Милостивое отношение к ней энкавэдэшников, согласитесь, кое о чем говорит…