Михаил Ходорковский. Узник тишины: История про то, как человеку в России стать свободным и что ему за это будет - Валерий Панюшкин

В первые же дни после ареста Лебедева люди из ЮКОСа разговаривали с Романом Абрамовичем. Спрашивали, не может ли Абрамович, пользуясь своими связями в Кремле, поговорить с президентом и посодействовать освобождению Лебедева. Абрамович вроде бы сказал, что разговаривать с президентом про Лебедева не будет, боится.

Во всей нашей истории единственный человек, который, похоже, никогда не боялся — это Платон Лебедев.

Он не сотрудничал со следствием. Он писал в прокуратуру дерзкие письма. Он в суде говорил государственным обвинителям, когда те пытались допросить его: «Я не желаю с вами разговаривать, вы преступники, вы сфальсифицировали это дело, вы налгали». Он дерзил и в тюрьме. Ему не передавали в тюрьму лекарства. Его переводили из тюремной больницы в общую камеру.

Его сажали в карцер. Он продолжал дерзить.

На второй день после ареста адвокат Антон Дрель получил разрешение посетить своего клиента Платона Лебедева в следственном изоляторе «Лефортово». Когда адвокат зашел в камеру для свиданий, Лебедев первым делом спросил: — Кого из ребят еще взяли?

Он был совершенно уверен, что арестовали не его одного, а всех или почти всех акционеров ЮКОСа.

В конце концов он оказался прав. С самого дня ареста Лебедев не тешил себя иллюзиями, будто можно выкрутиться, пойти на уступки или, как пишет Ходорковский, стать на колени. С самого первого дня в тюрьме Лебедев был уверен, что не только он, но и его товарищи перемолоты будут в порошок подконтрольной власти прокуратурой, судом, правоохранительной системой. И единственное, уверен был Платон Лебедев, что остается — это достойно принять неволю и, может быть, смерть.

В этом смысле написанные из тюрьмы мне слова Ходорковского «бросить Платона не мог» выражают трагическое чувство — дружбу.

Про Ходорковского известно, что когда он стал богатым, то старался всегда пристраивать на работу в МЕНАТЕП или в ЮКОС своих школьных и институтских друзей. Ходорковскому, кажется, свойственно атавистическое какое-то представление о дружбе из советских песен типа «Были два друга в нашем полку, пой песню, пой…».

Я перечитываю письмо Ходорковского и думаю, что дружба, понятие не принятое в современной политике и современном бизнесе, многое объясняет. Вы хотите знать, почему Ходорковский не бежал, а пошел в тюрьму? Он не мог бросить друга. Он считал своим долгом разделить судьбу друга, который вознамерился достойно принять неволю и, может быть, смерть. Как вам такое объяснение?

Я пишу эти слова 24 августа 2005 года. То ли за то, что Ходорковский из тюрьмы слишком много пишет статей в газеты, то ли просто за дерзость и отказ выйти на прогулку Платон Лебедев помещен в карцер изолятора «Матросская Тишина». По площади этот карцер такой же примерно, как любимый «Линкольн» Лебедева. Там в карцере любителю соленых огурцов, грибов и шашлыка Платону Лебедеву не дают пищи и воды.

И третий день сегодня в знак солидарности с другом Михаил Ходорковский держит в тюрьме сухую голодовку.

ГЛАВА 10: РАЗГРОМ

«Если бы год назад мне сказали, что СПС и „Яблоко“ не преодолеют 5-процентный барьер на думских выборах, я серьезно усомнился бы в аналитических и прогностических способностях говорившего», — пишет Михаил Ходорковский весной 2004 года в статье «Кризис либерализма в России».

А ведь ему говорили. Он что, забыл? Или события, произошедшие до ареста, в воспоминаниях узника меняют масштаб? Или Ходорковский просто для красного словца написал «Если бы год назад мне сказали…» тогда как примерно за год до написания «Кризиса либерализма» ему и сказали? Или действительно статью «Кризис либерализма в России» написал не Ходорковский, а кто-то, кто не знал, как в январе 2003-го приезжали к Ходорковскому в Жуковку Немцов и Чубайс?

В январе 2003-го за девять месяцев до ареста и за четырнадцать — до того, как была написана статья «Кризис либерализма в России», к Ходорковскому в Жуковку приезжали лидеры партии «Союз правых сил» Анатолий Чубайс и Борис Немцов. Арестом тогда и не пахло, Ходорковский был на вершине своего могущества. Чубайс и Немцов приезжали сказать, что Яблоко и СПС рискуют не пройти в Думу, если не объединятся. Наверное, первая мысль, пришедшая тогда Ходорковскому в голову, была такая, что вот Чубайс затеял очередную интригу. Во всяком случае, Ходорковский пишет мне из тюрьмы: «… путь Чубайса — это путь дворцовой интриги, он уже по-другому не может и не хочет».

Теперь Борис Немцов тащит меня спортивным шагом по дорожке дома отдыха «Лужки» и говорит: — Что ты на меня глаза выпучил. В январе 2003-го мы с Чубайсом приезжали к Ходору в Жуковку и предлагали объединить СПС и «Яблоко».

— Вы домой к нему приезжали? — спрашиваю я.

— Нет, там у них бизнес-центр есть в поселке. Ну клуб такой. Ну помнишь, где обыск потом был?

— Значит, там были ты, Чубайс, Ходорковский… Еще кто-нибудь?

— Я, Чубайс, Ходорковский и Невзлин, — Немцов смотрит на часы и добавляет: — Мы с тобой, как пенсионеры идем, Панюшкин. Неспортивно это. Покажи живот!

— Зачем? — я задираю майку и показываю Немцову живот.

— Ужас, какой у тебя рыхлый живот, Панюшкин. Вот такой живот должен быть, — Немцов в свою очередь задирает майку и показывает мне живот. Брюшные мышцы у Немцова накачаны более или менее кубиками.

— Послушай, советник, плевать мне на твой живот.

Я вообще первый раз в жизни слышу, что СПС и «Яблоко» всерьез пытались объединиться. Ну? А почему вы с Чубайсом поехали к Ходорковскому, а не к Явлинскому, например?

— Потому что с Гришей, — Немцов имеет в виду лидера партии «Яблоко» Григория Явлинского, — невозможно договориться, у Гриши амбиции, Гриша за что-то там ненавидит Чубайса, а Ходор в те выборы финансировал «Яблоко» на сто процентов и нас частично. Мы хотели, чтоб Ходор уговорил Гришу объединяться.

Неделю спустя я встречусь с лидером «Яблока» Григорием Явлинским в маленьком итальянском ресторанчике на Пятницкой. Явлинский скажет: — Потому и невозможно договориться с СПС, что они ведут переговоры не с «Яблоком», а с тем, кто дает «Яблоку» деньги. Они думают, будто «Яблоко» выполняло заказ Ходорковского. А я думаю, что Ходорковский давал «Яблоку» деньги, потому что разделял наши взгляды. Они думают, будто Ходорковский нас купил, и разговаривать надо с владельцем. А я думаю, не купил и не сможет купить никогда.

Я представляю себе, как Ходорковский слушал Чубайса и Немцова, слушал и пытался понять, в чем интрига.

— Чем мотивировали? — спрашиваю я.

— Бизнесом мотивировали, — говорит Немцов. — Мотивировали тем, что вот Ходор дает деньги «Яблоку» и дает деньги нам, а мы эти деньги расходуем на то, чтоб бороться друг против друга. Получается, что Ходор свои деньги просто сжигает.

— Как же вы предлагали объединяться?

— Мы предлагали, чтобы на президентских выборах Явлинский был нашим единым кандидатом, а на думских выборах чтобы первая тройка в объединенном партийном списке была Немцов-Явлинский-Хакамада.

— А Чубайс где же?

— А Чубайс уходит совсем, — Немцов говорит эту фразу торжественно, так что в кино на этой фразе зазвучала бы героическая музыка.

Ходорковский пишет мне из тюрьмы: «Уйти в сторону реально — это большое мужество». Я представляю себе, как слушал Ходорковский Чубайса и Немцова и думал, реально ли Чубайс собирается уйти в сторону.

Такая отчетливая жертва, как уход Чубайса из политики, не должна ли настораживать, как настораживает шахматиста жертва ферзя? Я спрашиваю Немцова: — Что сказал Ходорковский?

— Ходорковский сказал «да». Он обещал поговорить с Явлинским.

— А что сказал Невзлин?

— Невзлин был против в том смысле, что «Яблоко», поскольку они его полностью финансируют, то полностью и контролируют, а объединенную партию они финансировать будут частично, и потеряют над ней контроль.

— А Ходорковский что?

— Ходорковский сказал, что ему не нужен контроль над либеральными партиями, а нужно, чтоб либеральные партии были в Думе. Он позвонил Явлинскому и пытался уговорить его объединяться. Но ничего не получилось. Ходор говорил потом, что столько вони наслушался про СПС и Чубайса, плюнул и…

Я шагаю рядом с Немцовым и думаю, что же это за контроль такой стопроцентный, который так боялся потерять Невзлин? Что же это был за контроль, если Ходорковский не мог просто повелеть лидеру партии «Яблоко» объединяться с СПС?

Неделю спустя Явлинский скажет мне в итальянском ресторанчике на Пятницкой, что Ходорковский не звонил ему и не предлагал объединяться с СПС. А про контроль Явлинский скажет: — Они, конечно, хотели контроля над партией. Вернее над нашей фракцией в парламенте. Но мы боролись с их контролем политическими методами. Мы провели через съезд решение о том, что лидера фракции выбирает не фракция, а съезд. Даже если бы все члены фракции «Яблоко» в Думе были верны Ходорковскому, они не могли бы избрать лидера фракции.