Выбор - Олег Говда

— Вера во что? — полюбопытствовал я, обрадовавшись, что не промолвивший за весь путь и десятка слов, Торус наконец-то разговорился.

— Да как тебе объяснить… — свободной от повода рукой, землепроходец почесал затылок. — Наверное, в то, что Создатель не оставит нас в своем милости и разгонит Тьму, — а вместе с ней исчезнут и ее порождения. А тех, что останутся, мы сами добьем.

— А если все наоборот? — мне захотелось поспорить скорее от скуки, чем от ощущения правоты. Несмотря на том, что драка так рождается гораздо чаще, чем истина. — Может, безоглядно веруя в Свет, вы тем самым и Тьму наделяете силой, какой у нее отродясь не водилось, а собственные возможности, дожидаясь помощи свыше, существенно преуменьшаете? И если б воспринимали эти бродячие трупы, как обычного врага, то давно б уже покончили с ними раз и навсегда?

— Возможно в твоих словах, есть резон, — не стал спорить проводник. — Не зря же Создатель именно тебя сюда направил. Попробуй, может, чего и получиться. А мы поглядим, поучимся и подмогнем, чем сдюжим… Кстати, чувствуешь, в воздухе тленом потянуло? Значит, скоро появятся твари. И, это… ты пока не приноровишься, держись ровнехонько посередке тропинки. А то достанут, не ровен час… О! — ткнул рукой, указывая на что-то впереди себя. — Вон! Видишь? Дымка сгущается?

Я не успел ответить, поскольку такое же марево возникло гораздо ближе. И не одно. Будто путевые ограничители, вдоль всей аллеи, на расстоянии примерно десяти шагов друг от друга, заклубились одинаковые веретенообразные сгустки тумана. А в них, напоминая появления джинов из фильмов-сказок, стали проступать расплывчатые, но с каждой минутой обретающие плотность, очертания скорее человеческих, чем звериных фигур.

— Началось, — сплюнул под ноги Торус. — Спаси и сохрани, Создатель! Ничего… Успеем… До убежища рукой подать. Видишь вон ту ель? — указал на четко виднеющееся впереди исполинское дерево. — За ней будет расколотая осина и поворот направо. Потом — еще метров сто и пещера. Ну, а там мы уже в безопасности. Н-но, скотина, шевели копытами! — рявкнул землепроходец на ослика. Тот, похоже, тоже знал: чего ждать от умертвий, потому что в этот раз без повторных понуканий прибавил ходу. — Я так подробно объясняю, чтоб ты, Игорь, сам дорогу найти смог. Ежели что… Оно, знаешь, по-разному бывает… И хоть для слепого упыря еще слишком рано, но если появится и атакует — беги не раздумывая. Они ослиное мясо всем прочим яствам, тьфу, предпочитают. Думаешь, зачем я эту упертую скотину за собой таскаю?.. Жаль длинноухого, но для человека его запах — последний шанс на спасение.

— А как их отличить, слепого от зрячего? — задал я резонный вопрос.

В туманных коконах окончательно сформировались коренастые личности с увесистыми дубинами или топорами в руках. Пока еще на их, изъеденных червями и тленом, лицах, хранилась одинаковая маска безразличия. Но, то один, то другой уже пытались открыть глаза и с шумом втягивали в себя носовыми дырами воздух. Типа, принюхивались… Спрашивается, что они хотели почуять, если сами смердели так, что аж в глазах щипало?

— Те твари, что сейчас вдоль дороги выстроились, обычные трупаки, — объяснил Торус. — Они для нас, можно считать, совершенно безопасны, только воняют сильно. Главное не приближаться на расстояние удара. Присмотрись внимательнее, видишь, они все безногие — и останутся такими пока хоть один солнечный лучик на небе светит. Зато, когда окончательно стемнеет, упаси Создатель, с такой компанией встретится. Очень уж неохотно они во второй раз погибают. И оружие их, все как есть, трупным ядом изгваздано. Достаточно царапины, чтоб человек болеть начал, а если много ран, то и помереть недолго. А упыри — те помельче будут. Как огромные псы. Но, зато и ловчее, заразы. И если от трупака можно убежать или отбиться, то встреча с упырями в одиночку — смерть верная. Втроем или вчетвером — став друг к другу спинами и обрызгав обильно вокруг землю водой свяченной — еще будет шанс до утра продержаться. Но если всерьез наваляться…

Тут один из окончательно прозревших зомби взмахнул топором, пытаясь дотянуться до проходивших мимо него людей, но длинны рукояти не хватило на добрый локоть. И ржавое, зазубренное лезвие только прогудело в воздухе, заставив ослика перейти на мелкую рысь.

Не удержавшись, я вынул из ножен меч и, выждав, когда трупак повторит попытку, резко рубанул по запястью, удерживающему оружие. Топор упал на землю вместе с кистью. Ничего особенного…

— Эй, герой, не задерживайся! — крикнул Торус. — Всех не изрубишь, а время уходит. Видишь, у многих уже колени появились, а у некоторых и ступни отрастают!

К тому времени мы миновали ель, и за сломанной осиной, в живой изгороди действительно открылась боковая тропа, в конце которой виднелся небольшой, освещенный двумя факелами, вход в грот.

— Добрались, слава Создателю! — облегченно вздохнул проводник, едва поспевая за осликом, который едва на третий аллюр не перешел, учуяв пристанище. — Сюда этим тварям хода нет!

— Волшба или другое что? — полюбопытствовал я.

— Это очень древнее убежище. Путники столько раз тропу к нему свяченой водой кропили, а выжившие люди — поутру возносили Создателю благодарственную, что любое умертвие, ступив на эту землю, на пепел сгорает. Они, особенно трупаки, все равно прут, но дойти не могут. Не поверишь, Игорь, иной раз за ночь их столько тут погибает, что смотрителю убежища даже дверь пришлось полотном внутрь перевесить. Утром, из-за наваленной груды пепла, створки не открывались. А тварей, меньше не становиться. И так будет пока, кто-то чернокнижника из Храма Создателя не прогонит и Зерно Тьмы с алтаря не сбросит…

Проводник покосился на меня, мол — теперь понимаешь, зачем ты здесь, — Игорь Ракитин, рекомый Разрушителем? Потом толкнул плечом совершенно неприметную, в стремительно надвигающихся сумерках, да к тому же спрятанную в каменной нише дверь, открывавшую вход в пещеру.

— Заходи. Тут нам и ужин, тут нам и ночлег. Ну, а завтра, с рассветом, дальше двинемся.

Закрыв, плотно прилегающую к косяку, изрядно обгоревшую снаружи и исцарапанную когтями дверь на обычную щеколду, я обратил внимание на, начертанный мелом, косой крест. Привычный символ христианства, тут был немного видоизменен и вписан в двойной круг, но, судя по всему, нанесен на внутреннюю сторону тяжелой дубовой створки с той же целью, что и верующими моего мира: удержать нежить на улице. Видимо, одной только прочности дерева было слишком мало.

Само убежище представляло собой искусно приспособленную под человеческое жилье, не слишком просторную пещеру, но вполне достаточную, чтоб худо-бедно приютить содержимое тройки деревенских изб вместе с хозяевами. Тут был и загон для скота с несколькими животными и парой дюжин пернатой живности, а также небольшой сеновал и кладовую. Соответственно, дух внутри убежища стоял едко-пряный, пощипывающий глаза, несмотря на явственно ощутимый сквознячок и что-то еще. Будоражащее сознание, хотя еще не опознанное.