Поцелуй - Даниэла Стил

– Если ваша жена немного потерпит, – с улыбкой заметил доктор, – все будет хорошо. – Билл не стал объяснять ему, что скоро у него не будет жены и вряд ли он позволит себе эксперименты с другими женщинами. Впрочем, когда он выздоровеет, то сможет прибегнуть к безотказному средству – с головой погрузиться в работу. Теперь это все, что у него осталось.

Когда доктор ушел, Билл долго лежал и думал. Сейчас он находился в глубокой депрессии. За последние часы произошло слишком много событий, и требовалось все это переварить. Было трудно смириться с мыслью об инвалидной коляске. Но он понимал, что могло быть хуже. Его могло полностью парализовать, он мог умереть, мог, наконец, стать умственно неполноценным. Но, несмотря на тот подарок судьбы, за который он, по-видимому, должен быть чрезвычайно благодарен, больше всего его волновало, будет ли он полноценным мужчиной. Он снова и снова возвращался мыслями к Изабель, вспоминал о том времени, которое они провели вместе. Трудно поверить, что это было всего четыре дня назад. Четыре дня назад он танцевал с ней в «Аннабелз», а теперь она лежит без сознания, а ему уже никогда больше не придется танцевать. Неужели он никогда не услышит ее голос, не увидит ее милое лицо? Билл заплакал. Слезы все еще лились по его лицу, когда в палату вошла сиделка. Зная, что врач был у него довольно долго и вряд ли мог сообщить пациенту что-то приятное, она решила, что Билл расстроился, и мягко попыталась его подбодрить. Какой, наверное, ужас для такого красивого, энергичного мужчины стать совершенно беспомощным!

– Не хотите обезболивающего, мистер Робинсон? – спросила она.

– Нет, я чувствую себя прекрасно. Как там миссис Форрестье? Есть какие-нибудь изменения? – Он спрашивал об Изабель каждый раз, когда видел кого-либо из сестер, и никто не понимал, делает ли он это потому, что считает себя виноватым в случившемся, или же потому, что питает к ней какие-то чувства. Все терялись в догадках. Правду знала только сестра, дежурившая в ту ночь, когда Билл навещал Изабель, но доктор взял с нее слово, что она будет молчать.

– Все то же самое. Приходил ее муж, недолго побыл и снова ушел. Он, наверное, на несколько дней отбыл в Париж. Он все равно ничем помочь не может. – Разве что быть с ней рядом и умолять поскорее вернуться. Когда Билл вспоминал о Гордоне, его охватывала ненависть – уж слишком безобразно тот вел себя с Изабель. Но если он уехал, то можно навестить ее снова. Он сказал об этом сестре. Она знала, что Билл навещал Изабель прошлой ночью, причем с разрешения врача, но сомневалась, разрешит ли доктор на этот раз. Однако, увидев выражение лица Билла, она все поняла, и ее сердце дрогнуло.

– Посмотрим, что можно сделать. – И сестра тут же исчезла. Через пять минут она вернулась с двумя санитарами, которые сняли кровать с тормозов и медленно покатили к двери. Пришлось снять часть датчиков, но теперь Билл уже мог некоторое время обойтись и без них.

Дежурившая у Изабель сестра открыла им дверь, и санитары осторожно вкатили кровать в палату. Сестры деликатно отошли в угол комнаты, оставляя их наедине. Повернувшись насколько можно, Билл, как и прошлой ночью; сжал пальцы Изабель.

– Это я, Изабель… ты должна проснуться, любовь моя. Надо возвращаться. Ты нужна Тедди, нужна мне. Мы так давно не разговаривали, я так по тебе скучаю! – По щекам Билла текли слезы. Замолчав, он продолжал сжимать ее руку и, кажется, стал постепенно засыпать. Уже собрались увозить его обратно, когда дверь палаты неожиданно распахнулась и на пороге появился Гордон Форрестье. Сестры вздрогнули, санитары поспешно удалились.

– Будьте добры немедленно вернуть мистера Робинсона в его палату! – приказал Форрестье. Билл не произнес ни слова. Ситуация была ясной до предела, и, проезжая мимо Форрестье, Билл ощутил в груди неприятный холодок. Наверняка Гордон воспрепятствует их свиданиям с Изабель. Впрочем, он скоро уедет в Париж… Билл лежал в своей палате, размышляя об этом, а также о том, как ужасно выглядела Изабель, когда в помещение ворвался ее муж.

– Если я снова обнаружу вас в ее палате, Робинсон, или узнаю, что вы там были, я выброшу вас из этой больницы. Вам это ясно? – Форрестье весь трясся от гнева, лицо его было белым. Билл вторгся на его территорию, и это было возмутительно. Изабель была его собственностью, и он не собирался подпускать к ней Билла, какими бы ни были их отношения.

– Меня это не пугает, мистер Форрестье, – спокойно произнес Билл, твердо глядя ему в глаза. – Думаю, посол Стивенс сумеет за меня постоять. Впрочем, не стоит ему сражаться вместо меня. С Изабель мы просто друзья, причем уже давние. Уверяю вас, что она не позволила себе ничего такого, что могло бы вызвать ваше недовольство. – Не считая поцелуя в машине, но Гордону об этом знать не обязательно. – Я очень о ней беспокоюсь. Вам исключительно повезло. Она замечательная женщина, и я не меньше вашего хочу, чтобы она выжила, может быть, даже больше. Вот я и пытаюсь хоть чем-то ей помочь – поговорить с ней, побыть рядом, просто пожелать ей выздоровления.

– Оставьте ее в покое. Вы и так ее чуть не убили. Что вы с ней делали в машине в такой час? Неужели вы не понимаете, как это выглядит? Дав себя сфотографировать папарацци, вы выставили дураком и себя, и меня. Наверное, вы надеялись, что все обойдется, так вот, не обошлось. Так что лучше держитесь подальше и от ее палаты, и от нашей жизни. Скандал с вашим участием никому не нужен.

– Никакого скандала с моим участием быть не может! – резко возразил Билл.

– Я в этом не уверен. В любом случае я запрещаю вам посещать ее палату. Я ясно выразился?

– Почему вы ее так ненавидите? – тихо спросил Билл, когда Гордон уже подошел к двери. Тот замер на месте, затем медленно повернулся.

– Вы что, сошли с ума? Я вовсе ее не ненавижу. Она же моя жена. Зачем тогда, по-вашему, я здесь?

– А что вам остается? Как иначе делать вид, будто ее судьба вас заботит? Мы оба знаем, почему вы здесь. Вы просто соблюдаете приличия. Судьба Изабель вас абсолютно не волнует, Форрестье, и я сильно сомневаюсь, что вообще когда-либо волновала.

– Вы сукин сын! – прорычал Гордон и выбежал за дверь. Его не оставляла мысль, что о его отношении к жене Билл мог узнать только от самой Изабель. Что еще ему известно об их семейной жизни? Наверное, немало.

Билл все еще находился под впечатлением своей перепалки с Форрестье, когда его пришли навестить Синтия и девочки. Оливия и Джейн побывали в магазинах, где накупили кучу всякой ерунды, Синди же тем временем гуляла в одиночестве, размышляя над их разговором. В присутствии дочерей о разводе не упоминалось – еще слишком рано. Когда наступило время ужина, Оливия накормила его с ложки. Билл пытался есть самостоятельно, но мешал громоздкий зажим на шее.