Поставьте на черное - Лев Гурский

– Яков Семенович, вы в порядке? – с некоторым испугом в голосе осведомился толстый Гринюк. Вероятно, вид у меня был здорово ошарашенный. И немудрено.

– Я в порядке, – машинально ответил я.

– Так вы беретесь?

Наверное, я все еще машинально кивнул, потому что опомнился в ту минуту, когда «Ниссан» директора «Времени» уже уезжал, а я оставался у подъезда со своим пакетом в одной руке и рублевой монеткой в другой. Гринюк хорошо знал о размерах моего задатка и был, я думаю, чрезвычайно доволен, что ему так быстро посчастливилось уломать этого Штерна. Он-то готовился к длительной осаде, а тут…

Делать нечего, подумал я, поднимаясь на свой этаж. Придется теперь еще искать эти вагоны. Но это как раз не беда. Действительно ведь не иголка, разыщем. А вот генерал-полковничью фантасмагорию как прикажете понимать? Для заговора слишком хлипко, для розыгрыша чересчур масштабно. И кто такой, собственно говоря, Яков Семенович Штерн, чтобы над ним решил подшутить сам начальник Службы ПБ? Может, в своем кругу они все – большие шутники: весело постреливают по телефонам, с прибауточками ломают стулья и ловят пиявочек серыми шляпами. Только я не из их круга, вот что. Не генерал-полковник, даже не полковник. Может, у Третьего человека просто такой характер… игривый? Лаврентий же Палыч заманивал девочек в свои апартаменты. Вдруг наш Анатолий Васильевич питает необъяснимую склонность к частным детективам средних лет? Да нет, совсем не похоже. Тогда на что это все похоже? На что?…

Деликатесы, купленные в гастрономе, я пожрал без малейшего удовольствия. Когда башка забита вопросами, обоняние и осязание у меня на нуле. Могу съесть сырую свеклу – и не заметить. Помнится, Наталья моя бывшая в свое время прекрасно пользовалась этим моим качеством и не возилась со стряпней в те дни, когда я погружался в сложные дела. Все равно пойдет не впрок.

Сны свои в эту ночь я толком не запомнил, но, если не ошибаюсь, снился мне сам генерал-полковник Сухарев на балашихинском сходняке. И кличка у него была почему-то не Сухарь, а Ворона. Настоящий же Ворона тоже мелькал в моем сне благообразный, седой, в полковничьей форме. Действие сна плавно перемещалось из Балашихи в Уругвай и обратно, пока я не понял: Балашиха и Уругвай – одно и то же место, только названия разные. Утром я был еще под впечатлением этого великого географического открытия, а потом включил радио – и сразу позабыл обо всех своих сновидениях.

В качестве городской новости N 1 «Эхо столицы» называло ночной пожар в здании крупного информационного агентства. Пожар очень странный: полностью выгорели только две комнаты на третьем этаже. Жертв не было. Другие помещения не пострадали. Как сообщил диктор «Эха», комнаты те занимало в агентстве некое столичное издательство. Название издательства не сообщалось, но я и так его знал. Как и адрес. Именно с этих координат «Тетриса» и начинался мой вчерашний отчет, сделанный для начальника Службы ПБ Сухарева Анатолия Васильевича.

Часть вторая

ЛЮДИ БЕЗ ОХРАНЫ

Глава первая

ЗЛОЙ РОК СТАРИКА НОВИЦКОГО

Поезд прошел, однако шлагбаум на переезде упорно не желал подниматься, словно прилип. Минута, другая, третья… Дурацкая штанга, раскрашенная на манер зебры, по-прежнему оставалась без движения. «Что за гадость эти шлагбаумы! – недовольно подумал я. – Особенно автоматические. Они, похоже, изобретены специально, чтобы действовать на нервы и без того нервным частным детективам. Пока сонная бабка-смотрительница в оранжевой телогрейке сообразит, что автоматику заело, все на переезде помрут от старости».

Мой таксист неторопливо закурил свою очередную папиросину. На протяжении всего пути до Переделкина я не один раз порывался сделать остановку у какого-нибудь коммерческого ларька и купить для шофера отраву поприличнее. Но водитель только равнодушно отмахивался от моего выгодного предложения. Мол, не буржуй, обойдется. Дым он и есть дым, хоть заграничный, хоть наш. Сам я даже в образе сантехника или какого иного пролетария не смог бы курить такую дрянь: меня мутило от одного вида голубенькой пачки с этаким горлодером. По сравнению с ним ужасные «Московские крепкие» казались нежным ментоловым «Пел-Меллом».

– Может, рванем? – не выдержав столь долгой паузы, предложил я таксисту. – Вон впереди уже выруливают… – Передний «жигуль» и в самом деле решил, недолго думая, объехать шлагбаум.

– Рвануть и дурак может, – загадочно проговорил водитель, – да только штаны порвет… Смотри внимательнее, торопыга.

Шустрый «жигуленок» тем временем легко обогнул зеброобразное препятствие, перевалил через пути – и был остановлен суровым свистком. Из ближайших к переезду кустов вылез торжествующий гаишник и, помахивая жезлом, направилсяк машине-нарушительнице.

– Я эту систему знаю, – хмыкнул таксист. – Здешняя бабка с гаишником в доле. Бабке надо просто чуток передержать шлагбаум, и всегда найдется чайник, которому не терпится. А деньги они с ментом делят.

– Надо же! – удивился я, глядя, с какой профессиональной сноровкой гаишник получает законную мзду и вновь исчезает в кустах. Стоило ему скрыться, как шлагбаум тут же был поднят.

– Вот-вот, – подтвердил таксист, плавно трогая машину с места. Благоухающий окурочек он, к моей радости, запулил в открытое окно. – Хитрожопый народ пошел, сил нет.

– Всюду – жизнь, – философски изрек я.

– Точно, – согласился водитель. – Жизнь – она, парень, повсюду, куда ни плюнь. Только у одних она погуще, а у других – пожиже. Писатели здесь, к примеру скажем, густо живут. Уважаю… Ты-то сам случаем не писатель, а? Давно хотел у тебя спросить.

– Увы, нет, – признался я. – Где уж нам. Я всего-навсего читатель. Еду вот к поэту Новицкому, за автографом. Слыхали про Новицкого?

– А то как же! – откликнулся таксист. – И слыхал, и по ящику видал. Даже подвозил разок, когда «ягуарище» его с деревом поцеловался. Подъедем поближе, я тебе это дерево покажу. Шоферить Владлен Алексеич, понятно, не умеет, а песенник он – знамени-и-итый… – В подтверждение своих последних слов водитель такси замурлыкал старый шлягер. Хит забытой эпохи восьмидесятых.

– «Океан цветов», – определил я. – Музыка мадам Пугачевой, слова маэстро Новицкого.

– Интересуешься? – с уважением спросил таксист.

– Само собой, – легко соврал я. – Просто тащусь от его песен, в особенности ранних.

– Ага, – согласился шофер. – «Осень в Пицунде» – сильная штука.

– Великая вещь, – с готовностью поддержал я таксиста-меломана.

На самом деле Владлен Алексеевич Новицкий абсолютно не интересовал меня в качестве песенника. И в качестве автора пятнадцати стихотворных сборников – тоже. Но вот шестнадцатый его сборник лежал сейчас в кармане моего пиджака. Слева, где сердце. Выпустило книжку, представьте, некое издательство под названием «Тетрис». Как раз позавчера я и приобрел сборник – за компанию с другими книгами «Тетриса» – у одной злобненькой маленькой пигалицы в вестибюле Госкомпечати…

Утром, выслушав новости по «Эху столицы», я не меньше часа пребывал в тяжкой задумчивости. Сообщение о пожаре очень ловко связалось в моей голове со вчерашним рассказом толстого господина Гринюка. Правда, убей меня бог, я не представлял себе, что делать теперь с этой странной связкой. Самым мудрым поступком было бы, конечно, плюнуть на все с высокой колокольни и постараться побыстрее забыть. Господин генерал-полковник дал мне поручение, и я его худо-бедно выполнил. Гринюк в принципе мог и напутать. Речь, в конце концов, могла идти о разных книжках «Воспоминаний», только и всего. Ночной пожар в информагентстве мог бы оказаться случайностью, вот и по радио сказали про короткое замыкание… Правда, оставались еще непонятный удар по голове в заведении с розовым кафелем и вдобавок смертельные игры со «Скорой помощью». Однако и это, при желании, нетрудно было бы объяснить печальными особенностями моей нынешней профессии. Когда занимаешься частным сыском, будь готов к любым сюрпризам, преимущественно неприятным. Мало тебя, что ли, били по башке, Яков Семенович? Пора бы привыкнуть и не пороть горячку. Что, у тебя, Яков Семенович, дел других нет, чтобы вот так посиживать в позе роденовского мыслителя? Займись-ка лучше «Бигфутом» – поручение плановое, простое и денежное. Да и гринюковская фольга теперь на тебе висит, все восемь вагонов. И еще не худо бы отыскать графа Токарева и даже не бить ему сразу морду, а ПО-ДОБРОМУ посоветовать НЕМЕДЛЕННО мотать из страны вместе со шкафом-телохранителем.

Короче говоря, важных дел было невпроворот. Отвлекаться на сомнительные посторонние делишки было бы идиотской тратой времени и денег, которые я бы мог за это время заработать… Чем больше я себя уговаривал, чем сильнее взывал к здравому смыслу, тем очевиднее для меня становилось: я все-таки бросаю важнейшие дела из-за сомнительных делишек. И не потому, что обожаю незапланированные приключения, а потому, что доверяю интуиции. А интуиция подсказывает, что Яков Семенович опять влип в какую-то скверную историю. И лучше уж ему самому в ней разобраться, чем прятать голову в песок и покорно ждать, пока кто-нибудь не разберется с ним.