Не верь его улыбке - Eugenia Owl

— Почему?

— Как сказал его помощник, для него эта работа, как напоминание о том, кто он есть. Я не очень понял смысл слов, но, возможно, вам удастся разобраться.

— Его помощник? Хотите сказать, что автор никогда не связывался с вами лично? — уточнил я.

— Никогда, — подтвердил директор.

— И вас это никак не смутило?

— Нет. Договор был подписан, и пока обе стороны выполняют свои условия, остальное меня не волнует.

Ещё на несколько секунд я задержал взгляд на картине, а затем мы завернули за угол и вошли в светлый кабинет.

— Что в хотите узнать, детектив Остин? — спросил меня директор, усаживаясь в кресло, а мистер Пакер сел прямо напротив, закинув ногу на ногу, и налил себе чай.

— Могу я взглянуть на контракт? — начал я.

— Конечно, — сказал директор, и, достав из верхнего ящика нужный документ, протянул мне.

Я сразу же обратил внимание на подпись B. Y. Она была такой же, как и на других картинах. Ничего необычного в контракте не было. Сторона А обязывалась продвигать картины, и искать покупателей, а сторона B вовремя предоставлять материал для выставок.

— Как часто у вас проходят выставки? — поинтересовался я.

— Крупные два раза в полгода, а менее масштабные могут проходить почти каждый месяц. Но если говорить именно об этом авторе, то свои работы он передавал с помощником каждые три месяца, несмотря на то, какие они были по масштабу и сложности.

— Скажите, может его не устроила цена, которую установили за картину «Девушка в голубом»?

— Цену всегда устанавливает сам автор, я ничего не меняю. К тому же мистер Пакер постоянный покупатель его работ, поэтому цена, какой бы она не была, не имеет значения.

— Совершенно верно, — согласился тот. — Два дня назад, перед открытием выставки, директор прислал мне фотографию картины, и я сразу же согласился её взять. Но приехав сегодня, произошёл этот инцидент, и я очень надеюсь, что вы поможете во всём разобраться.

— Мне нужен контактный номер помощника. Не беспокойтесь, уверен, что это дело не займёт много времени.

Когда номер был записан в записную книжку, а картина благополучно упакована и уложена на заднее сиденье моего автомобиля, как сообщил помощник директора, я вышел из кабинета. Элизабет и Лео уже ждали меня у двери. И если друг был спокоен и расслаблен, то девушка наоборот была похожа на бомбу с замедленным действием, и если бы я пробыл в кабинете ещё минуту, то она точно бы взорвалась.

— Ты не будешь расследовать это дело один, — тут же выпалила она, перегородив мне путь.

— Если ты думаешь, что я хочу присвоить всю славу себе, то можешь не переживать. Как только я буду уверен, кто в этом замешан, передам информацию тебе. Сможешь закончить дело самостоятельно, — ответил я.

— Ты знаешь меня не первый день, но думаешь, что я недовольна, потому что не хочу, чтобы ты в очередной раз засветился на первой полосе новостей? — с обидой спросила она, и мне даже показалось, что глаза её были на мокром месте.

Я конечно часто видел Элизабет в слезах, потому что она полностью погружалась в жизнь того или иного человека, будь то жертва или виновник. Удивительно, как она могла в любом найти что-то хорошее и по-своему оправдать. Но сейчас её эмоции отличались от тех. Это было больше похоже на разочарование, и я был тому главной причиной.

— Элизабет, — начал я, но она выставила вперёд руку с открытой ладонью, призывая меня замолчать.

— Делай, как знаешь, — произнесла она фразу, которую от неё я слышал впервые, и развернувшись, направилась к выходу.

Наступила тишина, похожая на то, будто меня поместили в звукоизолирующий купол. Я продолжал смотреть в одну точку, даже после того, как девушка скрылась из поля моего зрения. В очередной раз какая-то из эмоций пыталась пробиться сквозь мою оболочку невозмутимости, и, возможно, ей бы удалось, но чья-то рука опустилась мне на плечо.

— Я поговорю с ней, а ты займись расследованием. Она, как и я прекрасно знаем, что лучше и быстрее, чем ты, никто его не решит.

Лео отправился следом за Элизабет, а отец девушки постарался сгладить сложившуюся ситуацию, обратившись ко мне с лёгкой улыбкой на лице:

— Полагаюсь на вас, детектив Остин. Если будут какие-то вопросы, не стесняйтесь мне звонить в любое время, — сказал он, и пошёл к выходу, но вдруг остановился и добавил: — Я всегда думал, что лучше всех знаю свою дочь, но в итоге, только вам она открылась полностью. Ты действительно нравишься ей, но это только между нами.

Когда я остался наедине с собой и своими мыслями, мне стало казаться, что было плохой идеей приехать сюда. Всё, чего я на самом деле хотел: помочь и присматривать за Элизабет. А вышло так, что сделал наши отношения ещё хуже, чем они были. Но слова мистера Пакер заставили меня немного придти в себя, и я решил, что это будет последнее дело, в которое я вмешиваюсь, а потом разгадаю тайну отца Кристиана, и буду всеми способами пытаться вернуть расположение девушки. Слова о том, что ты должен быть там, куда тебя зовёт сердце, и с тем, кто заставляет его биться быстрее, как никогда сейчас были актуальны. Я понял это поздно, но знал, что ещё не всё было потеряно. Покинув галерею, я сел в машину, и направился в свою резиденцию, предвкушая бессонную ночь. Подъезжая к дому, я заметил, как в комнате на втором этаже погас свет, меня уже ждали нежданные гости. Достав пистолет, я еле слышно подошёл к заднему входу, также тихо открыл замок и зашёл внутрь, но не успел пройти дальше, как почувствовал у виска холодное дуло, а после низкий тембр уже привычного мне голоса проговорил:

— Мне начинает это надоедать. Может с тебя хватит предупреждений и пора перейти к конкретным действиям?

— Почему вы так препятствуете моему общению с Элизабет? Ответьте только на этот вопрос, и я больше ничего не спрошу.

— Щенок, будешь ставить мне условия!? Разве не заметил, что ты не в том положение?

— Если бы вы хотели, то давно бы уже убили меня.

— Я никогда и не собирался убивать тебя. Зачем мне облегчать твой путь, — с желчью произнёс мужчина. — Но я ненавижу, когда идут по головам, особенно, если эта голова моя.

— Я знаю, что вам нравится всё и всех держать под контролем и всё же стоит задуматься о том, что вы уже совершили и какой ценой.

— Снова пытаешься меня учить, как и десять