Грешник (ЛП) - Тессье Шантель

Отпустив меня, Син встает на колени, закидывает мои ноги себе на плечи и опускает свое окровавленное лицо к моей киске.

Я не могу пошевелиться. Мое тело измучено, бедра ноют, а руки устали. Я лежу на обрывках цепи, и они впиваются мне в спину, но у меня нет сил сдвинуть ее с места. Почти уверена, что мои волосы тоже в ней запутались.

Син вводит в меня палец, потом два, и я выгибаю спину. Когда я чувствую третий, у меня в горле застревает крик. Син вводит и выводит их, трахая меня, и мое тело двигается взад-вперед на неровностях плавательной палубы. Вынимая их, он лижет мою пизду. Син скользит языком по моему пирсингу, а затем втягивает его в рот.

— Син, — кричу я, снова выгибаясь и натягивая цепь. Я готова рискнуть жизнью ради этого. Люди умирали и за меньшее.

Мои затуманенные глаза смотрят на усеявшие черное небо звезды. Шум раскачивающих лодку волн и ощущение его рта между моих ног заставляют мир вращаться.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ

СИН

Я сажусь и смотрю вниз на ее раздвинутые ноги. По ее гладкой пизде размазаны ее влага и моя кровь.

— Идеально, — шепчу я, а затем опускаю руку и шлепаю по ней.

Элли вздрагивает и кричит в ночь.

Опустив голову, я посасываю пирсинг на ее сосках, втягивая их в рот. Она хватает меня за волосы, нежно оттягивая кожу головы. У нее не осталось энергии. Нет сил. Хорошо.

Я обхватываю руками ее лицо, просовываю язык в ее уже приоткрытые губы. Она целует меня в ответ так же жадно, стонет от привкуса меди, смешанного с ее сладостью.

Отстранившись, я сажусь и расстегиваю молнию на мокрых джинсах. Я вытаскиваю свой твердый член и провожу головкой по ее киске, размазывая кровь и влагу. Медленно ввожу в нее член. У нее перехватывает дыхание, Элли выгибает спину.

Я просовываю пальцы между ее шеей и цепью и поднимаю ее, чтобы села на меня.

Ее глаза теперь на одном уровне с моими. Мой член пульсирует в ее пизде, а я откидываю мокрые волосы с ее лица. По ее щекам размазаны остатки косметики. Самые великолепные льдисто-голубые глаза так устали, что она не может держать их открытыми. Проведя рукой по ее спине, я сжимаю в руке основание цепи и, насаживая Элли на свой член, тяну за цепь, перекрывая ей доступ воздуха.

Я нахожу губами ее губы и пожираю их. Я не получаю от нее многого, но это неважно. Я выполнил то, что задумал. Теперь Элли понимает, что она моя. И я сделаю все, чтобы напомнить ей, кому она принадлежит.

ЭЛЛИНГТОН

Мой грешный, грешный, маленький демон

В моих снах ты увидишь.

Что ты такая, какой я хочу тебя видеть.

Ты мой демон

Я твой дьявол

И я буду вечно держать тебя в аду.

Я смотрю на лежащий на кровати дневник, открытый на первой странице. По центру страниц, исписанных почерком Сина, лежит цепь, которая прошлой ночью стягивала мою шею.

Подняв голову и оглядев комнату, я вижу, что нахожусь в его спальне в доме родителей. Я не помню, как мы сюда попали. Это он меня сюда привез? Если да, то где он?

Я не помню ничего, кроме того, как мы трахались на плавательной палубе. Во время второго оргазма мои отяжелевшие веки закрылись, а когда я их открыла, то оказалась здесь, и было уже утро. Рядом со мной лежит чистый дневник. Я часами перечитывала первую страницу, пытаясь понять смысл всего этого.

Мой телефон пищит, сигнализируя о пришедшем сообщении, и взяв его, я вижу, что это Кира подтверждает наши планы на вечер. Либо ее нет дома у родителей, либо она понятия не имеет, что я нахожусь в соседней комнате ее брата.

Поднявшись на ноги, я ухитряюсь добраться до его ванной комнаты, лишь слегка опираясь на стену. Включив свет, я вижу, что на шее у меня синяки от цепи. Осмотрев колени, я вижу, что они тоже в синяках от плавательной палубы, и один на бедре, когда Син затащил меня на лодку.

Включив душ, я захожу внутрь и падаю. Я ударяюсь плечом о стену и издаю стон. Зачем я так много выпила? Я знаю, зачем. Чтобы заглушить кричащие в моей голове воспоминания. Но они всегда возвращаются. Нельзя стереть реальную жизнь. Сколько бы ты ни старалась.

Упав на пол в душевой, я сижу под струей льющей, словно ливень, воды и закрываю глаза. В голове у меня сейчас полный бардак. Син — загадочный человек. Я должна была догадаться, верно? Я должна была узнать его голос. Его походку. Толстовку. Он был в точно такой же на «Фрик-шоу». Да ладно, у меня тоже есть черная толстовка. Так что я не могу ненавидеть себя за это. Но должны были быть и другие признаки, которые я просто решила пропустить. А может, я хотела, чтобы этот загадочный человек так и остался загадкой. Он не знал меня настоящую. Или я так думала.

Сколько раз он приходил ко мне за последние два года? Больше, чем я могу сосчитать. Он почти никогда не разговаривал. А когда говорил, его голос был низким. Едва слышным шепотом. Временами мне казалось, что я слышу, как он говорит, но мне просто мерещилось. Разум любит играть с самим собой.

Я достаточно наслушалась сеансов моей матери, чтобы понять, что люди могут убедить себя в нереальности происходящих с ними вещей. Я думала, что человек в маске — это кто-то незнакомый. Поэтому мне даже не пришло в голову искать сходство, что навело меня на еще одну мысль.

Истон Брэдли Синнетт убил моего отчима.

Эта мысль поражает меня, как пощёчина Дэвида. От шока и удивления у меня сжимается грудь. Почему? Это было не из-за меня. Что же такого сделал Джеймс, чтобы заслужить убийство? Меня это не печалит, но мне интересно. Из того, что я слышала за эти годы, следует, что Лорды заботятся о своих. Это может означать что-то хорошее или плохое. В зависимости от того, что ты для них сделал, их общество может заставить тебя исчезнуть. Сделать так, будто тебя никогда не существовало.

А палец Джеймса? Зачем Сину понадобилось забирать его палец и телефон? Что там было такого важного? Я никогда не узнаю. Син никогда не скажет мне, а я никогда не спрошу.

Умудрившись подняться с пола в душе, я начинаю мыть голову его шампунем. Прошлой ночью я многое узнала. Не только о Сине, но и о себе. Я хотела заставить его ревновать к Маку. Хотела подтолкнуть его, чтобы узнать, как далеко он зайдет. Я получила ответ. Часть меня хочет знать, как далеко Син зайдет, прежде чем сломается.

_______________

Я иду по коридору с дневником в руке. Сегодня утром я нашла свою машину на подъездной дорожке родителей Сина. И снова я понятия не имею, как она там оказалась. Но сегодня утром я быстро заехала к себе домой по дороге в университет. Я замечаю Сина, который идет навстречу мне с Джейсом, но меня не видит. Он слишком занят, глядит в телефон, набирая текст. Мне становится интересно, с кем это он разговаривает.

Значит, со мной можно только трахаться, но не писать и не звонить? Не знаю, почему я удивлена. Или почему я ревную. Меня больше злит тот факт, что он тот самый человек в маске, который пробрался в мою комнату и отымел меня. Мне должно быть стыдно за то, что я позволила этому человеку со мной сделать. Но я не стыжусь. Вместо этого я хочу большего. Большего от того, кем я его считала, и большего от того, кем он, как я теперь знаю, является.

Джейс что-то говорит ему, Син поднимает глаза от своего телефона и встречается со мной взглядом. Его глаза холодные. Непрощающие. Мне это в нем нравится. В нем нет фальши. Син ненавидит этот мир, хотя тот дал ему все, что он когда-либо хотел. Син убирает телефон в карман, засовывает руки в джинсы и направляется ко мне. Не обращая внимания на то, что его зовет Джейс.

Я закидываю рюкзак на плечо и, не доходя до него, поворачиваю направо, открывая дверь в класс.

— Так, теперь…

Мистер Гамильтон замолкает, увидев, что я вошла.