Денис Котик и Царица крылатых лошадей - Алина Боярина

В ответ на «маленького и пушистого» зеленоглазая звонко рассмеялась. Денис вместе с ней. «Хорошо хоть шутки понимает», — одобрительно подумал он.

— Тебя как зовут? — спросила девчонка.

— Денис.

— Ой, какое имя редкое! У меня тоже редкое: Влада. Полностью — Владислава.

— Приятно познакомиться, — учтиво, как заправский джентльмен, кивнул Денис. — Пойдем-ка, наверное, да?

И в самом деле — пора было идти.

Они оставались у таинственной двери вдвоем, а остальные ребята уже давно вышагивали по тропинке вслед за Берендеем.

После того, как дверь невесть зачем показала им следы какой-то давней и жуткой истории, Денис почувствовал себя рядом с ней очень неуютно. А теперь, когда Берендей отошел довольно далеко по направлению к морю, дверь начала казаться просто-таки страшной!

— Конечно, пойдем, — неожиданно легко согласилась Влада. И, не делая паузы, спросила:

— Так что ты видел? Как будто кто-то огромной лапой в дверь скребся, да? И огнем ее жег?

— Точно.

— Ты смог увидеть это, потому что я рядом была. Ведь на самом-то деле дверь целая. Ее наверняка после того случая починили. Это я и называю взгляд-назад. Сама придумала. Когда смотришь на какую-то вещь и видишь что с ней давным-давно приключилось. Или чем она давным-давно была. У меня такое в раннем детстве раз сто случалось. Когда я маленькая была, даже ревела с перепугу. Представляешь, когда ни с того ни с сего видишь в тарелке вместо перловой каши пшеничные колоски?! Или, едет красивый «мерседес», а ты видишь, что на самом. деле он покореженный и битый.

— Да уж, удовольствие так себе…

— И родители думали, что я того… Ну, чокнулась. К врачам меня водили. Конечно, никто не верил, что я на самом деле вижу прошлое всяких штуковин.

Денис и сам ни за что не поверил бы в подобное. Конечно, после коронованной ящерицы по имени Марвин… После емелефона… После этой двери в конце концов…

Но врачи-то никогда ни емелефона, ни Марвина не видели! То-то намучились, они с Владой!

И тут в голову Дениса пришла одна мысль.

— Слушай, а ты уверена, что всегда заглядываешь именно в прошлое?

— А куда же еще?

— То есть я хочу сказать: только прошлое, а не будущее?.. Например, не было такого, чтобы ты поглядела на котенка, а увидела взрослого кота?

— Ой… Ой не знаю… Вроде бы н-нет… — Влада побледнела. Кажется, она поняла, к чему Денис клонит.

— А то, понимаешь, странно это. Если кто-то так попортил дверь, что она едва держалась, то ее, наверное, заменили бы новой. И, поглядев на нее, ты бы увидела… ну не знаю… может, свежие доски, а может и вообще деревья, которые потом уже на доски распилили.

— Да нет, точно тебе говорю. Никакого «взгляда-вперед» у меня нет!

— Ну хорошо. А тебе удавалось раньше сделать так, чтобы кто-то кроме тебя увидел прошлое? Как я сейчас?

— Нет, — Влада совсем скисла. — Ой, Денис, я уже боюсь…

— Чего же ты боишься? — раздался громкий голос.

За разговором они и не заметили, что прошли всю тропинку и уперлись прямо в Берендея. Остальные ребята сгрудились в сторонке у цепной ограды, тыкали пальцами куда-то в море и чем-то наперебой восхищались.

— Да мы… Тут, понимаете, такое дело, Берендей Кузьмич…

Денис не знал что лучше: рассказать всю правду или отделаться какой-нибудь невинной ложью. Лгать — некрасиво, но и правда будет звучать как-то глупо: «Влада, она, знаете ли, взгляд-назад бросила. Привиделась нам какая-то ерунда, мы и перепугались…» Еще подумает, что они трусы!

Но тут раздался оглушительный, торжествующий рев. Такой громкий, что Денис перестал слышать собственный голос.

Когда рев поутих, Берендей махнул рукой.

— Потом поговорим. А сейчас пора отчаливать. И без того Летучий на полчаса припоздал…

Денис облегченно вздохнул. И, подняв глаза, наконец-то увидел то, что заставило его забыть и о двери, ведущей в Закрытку, и о разговоре с Владой, и о страхе.

У самого берега теперь высился тот самый сизый остров, который Денис видел вдали и который привереда Максим назвал «неправильным».

Только никакой это был не остров.

Это был… кит!

Но был он в пять, нет, наверное в десять раз больше, чем самый большой, синий кит — из тех, что водятся в Тихом океане.

И, конечно же, не строят на нормальных китах городков с домиками, крытыми нарядной черепицей. Не обносят эти городки заборчиком. Не сажают на китах сирени и боярышника.

— Какая громадина!

— Хвостище как у подводной лодки!

— Глупый, разве у подводных лодок такие плавники бывают?

— А я в кино видел!

— Кино глазами надо смотреть, а не попой! У подводных лодок — рули глубины. А здесь хвост как хвост. Только огромный.

— Глядите, на нем дома!

— А где же люди?

— Вон, вроде гуляет кто-то!

— Страшный дядька… В маске он, что ли?

— Да это борода у него такая, а не маска!

— Маска, однозначно. Денис поглядел вниз.

Вода была не так-то далеко. Кружились в водоворотах разбившиеся о каменный утес волны. Пахло йодом. На поверхности воды покачивались водоросли и потемневшие старые сучья.

Вот чего не было и в помине — так это мусора, которым было так загажено любимое Денисом Черное море. Ни одного окурка, ни одной яркой обертки от чипсов или мороженого. Ни пластиковых бутылок, ни целлофановых пакетов. Вот это чудо так чудо!

Здесь море было таким, каким Черное в последний раз, наверное, бывало триста лет назад.

Так Денис и разглядывал волны, пока не встретился взглядом… с китом!

Крохотный по сравнению с громадной тушей глаз кита лучился озорством. Как будто принадлежал не степенному чудищу, а молодому дельфину.

Огромная пасть отворилась и кит заревел вновь.

«Интересно, что он хочет этим сказать? „Здравствуй?“ или „Давай играть?“ А может, он просто проголодался?»

Правда, в этот раз кит малость не рассчитал. Волна перехлестнула через его нижнюю губу. Оборвав свою нечленораздельную речь на полуслове, кит поперхнулся и закашлялся.

В ответ на этот кашель из-за ограды городка, выстроенного у него на спине, послышался чей-то зычный, не лишенный сварливости голос.

Сиплый бас произнес гневную тираду на тарабарском лающем языке. И хотя язык был непонятным, общий смысл поняли все ребята, ведь такой кашель для жителей китового городка — форменное землетрясение!

— Это немецкий? — спросил кто-то у Берендея.

— Голландский, — ответил он, погромыхивая цепями, ограждающими площадку.

Оказалось, что чугунные цепи закреплены наглухо только одним концом. А другим — просто наброшены на крючья. Берендей играючи снял тяжеленную с виду цепь, открывая ребятам проход к самому краю обрыва.

Тем временем на спине (а может, точнее было бы сказать «на борту») чуда-юда происходило вот что.

В кирпичной ограде открылась калитка.

Двое матросов в старомодных камзолах и масках, закрывающих все лицо, при помощи ручной лебедки опустили деревянный трап с веревочными поручнями. Трап выполз из калитки и, поддерживаемый тросами, пополз к вершине утеса, на которой стояли ребята и Берендей.

Берендей обвел взглядом своих подопечных. Пересчитал на всякий случай — никто ли не потерялся?

И сказал:

— Ну вот что, ребятки. Сейчас поплывем. Ничего не бойтесь, ничему не удивляйтесь… — Берендей потер лоб рукой. — Нет, это я что-то не туда клоню. Бояться действительно нечего, а вот удивляться надо. Те, кто разучились удивляться, скучно живут. Без задора. И главное помните: на любом корабле надо во всем капитана слушаться. Капитана нашего зовут Якоб ван дер Страхен. Но он больше любит, когда его называют просто герр капитан. Из Голландии он. Человек он отважный и надежный… — Берендей запнулся и уточнил: — …сделался. Но если что не по нему — бывает крут… Ага, и последнее. Ну что, Максимушка, встретил чудо-юдо? Видал такого в своем компипутере?

— Нет, Берендей Кузьмич. Я и представить себе такого не мог!

— А зарок свой помнишь?

— Помню.

— Ну тогда полезай чуду-юду на спину! — и Берендей Кузьмич сделал широкий пригласительный жест в сторону трапа.

История вторая. Обытчная человечья пистча

Это было незабываемое путешествие! Дома на спине кита заменяли обычные каюты пассажирского парохода. Ребятам достались три четырехместных домика.

Над входом одного было написано «Человечий № 7». Над другими, расположенными напротив — «Человечий № 6» и «Человечий № 8».

Денис, Влада, Максим и еще один мальчик по имени Коля попали в «Человечий № 7».

Каждому досталось по своей небольшой, но опрятной комнате-каюте. Кстати, окна в домах были круглыми, так что их было не отличить от настоящих иллюминаторов.

Две «каюты» располагались на втором этаже домика, еще две — на первом. Кроме того, на первом этаже имелась просторная прихожая и впечатляющих размеров гостиная.