Антихрист - Питер Джеймс

Она хотела спросить его об этом, но он исчез. И медсестра исчезла, и комната стала какой-то другой. Стены двигались, меняли цвета, скользили куда-то назад, как пятнадцать лет назад в Эпкоте, во Флориде, в «Диснейуолд», когда они ехали в вагонетках в пещере ужасов.

Она попробовала повернуть голову. Голова не слушалась. Сьюзан отметила это, но ей было все равно. Не слушается так не слушается. Кто-нибудь сейчас подойдет и все исправит – может быть, даже импозантный доктор Росс из «Скорой помощи».

В характере движения что-то изменилось, вызвав головокружение. Теперь они двигались в вертикальном направлении, вверх либо вниз, вернее, мозг двигался вверх, а тело – вниз, а потом они поменялись местами, и мозг поехал вниз, а тело – вверх.

Борясь с головокружением, она закрыла глаза. Веки отсекли внешний мир, и она очутилась в другой реальности – той, что существовала у нее в голове. В этой реальности вокруг нее столпились люди.

Она увидела мать, отца и затем Кейси, вплывающих в поле зрения. Кейси стояла на своих ногах, с ней было все хорошо, они вылечили ее. Джон тоже был там, но находился где-то в тени, и ей трудно было понять, кто из этих людей – он. И мистер Сароцини. Его она видела ясно. Он улыбался ей широкой теплой улыбкой, будто говоря, что все идет просто отлично, все будет очень хорошо.

И еще один человек, которого она уже видела, но не знала – где видела; и как его зовут – тоже не знала. Но это было недавно. Она видела этого человека совсем недавно. Крупный мужчина с плечами куотербека.

И вдруг она вспомнила. Да, это он, мастер из «Бритиш телеком», который приходил налаживать телефоны.

Что-то странное происходило у нее в голове. Повсюду метались лучи – острые, как лезвия мечей, длинные лучи холодного белого света. Лазерные лучи. Сотни лазерных лучей, образующих странные геометрические фигуры внутри ее головы. И фигуры людей выныривали из темноты в лазерный свет и снова погружались в темноту. Вот в ней растворились родители, за ними – Кейси. А где же доктор Росс? Остался мистер Сароцини и человек из «Бритиш телеком», но теперь к ним присоединились другие, незнакомцы, они все смотрели на нее; позади них вспыхивали и перемещались лучи, потому не было видно их лиц. Она различала только темные силуэты.

Однако она могла различить мистера Сароцини – даже не видя его лица, она ощущала его присутствие. А перед ним стоял мужчина из «Бритиш телеком», безликий силуэт, несущий в себе силу всех стоящих за ним.

Где же доктор Росс из «Скорой помощи»? Ну, если он не хочет здесь находиться, это его проблема. Она вдруг почувствовала себя значительной персоной. Все эти люди наведались к ней в голову только для того, чтобы посмотреть на нее. А перед ними стоял мужчина из «Бритиш телеком», и теперь лучи шарили по его телу. Он выглядел огромным, гораздо крупнее, чем она раньше думала, и мощным, как бык. На нем больше не было его униформы, и в отличие от всех остальных присутствующих здесь он был совершенно гол и держал в руке змея, который медленно разворачивал свои кольца, тянулся к ней, поднимался, словно готовая к прыжку кобра, из черных зарослей, покрывавших пах.

Мужчине из «Бритиш телеком», лицо которого оставалось в темноте, не было нужды приближаться к ней, за него это делал его змей; он все рос, его голова находилась теперь между ее ногами. Змей был голоден, и она хотела его. Она невыносимо хотела его.

Она плакала от желания.

Она молила его приблизиться.

И он приблизился. Настолько, что она уже не видела его головы, но начала чувствовать, как нежно, осторожно он искал путь внутрь ее. Она направила его рукой, помогла ему, но ее помощи и не требовалось, он прекрасно справлялся без нее, вначале едва касаясь, а затем все настойчивее, но был слишком велик – ничего не получится, он просто не поместится там.

Она испугалась и закричала.

Луч лазера попал на лицо мужчины и залил его призрачным белым светом. Темно-карие глаза мужчины успокаивали ее. Змей начал проникать внутрь, и это было хорошо; она раскрывалась ему навстречу. Он был так велик, что это казалось невозможным, но, двигаясь дальше, продавливая себе путь, дюйм за дюймом он вползал глубже, заполняя все ее тело. В какой-то момент возникла острая боль, и она закричала. Затем боль обернулась удовольствием. Змей напирал и откатывался, словно прибой, и от его движений по ее телу расходились волны наслаждения.

Теперь она колебалась, словно горячий воздух, поднимающийся от изузоренных песчаной зыбью дюн. Ее тело растворилось, стало паром, несущими энергию частицами, волнами и лучами. А потом она снова ощутила свое тело и его внутри его и хотела, чтобы новое ощущение длилось вечно.

Ох, пожалуйста.

Она видела мертвенно-белое лицо мужчины из «Бритиш телеком», оно было так близко, она не видела ничего, кроме этого лица, не чувствовала ничего, кроме этого змея, мощного, как океан. Она взрывалась, она была в огне, она чувствовала электрическое течение энергии вниз по ногам, вверх по рукам, сгустки энергии бомбардировали ее мозг, вспыхивали в животе.

Прошло время. Колебания прекратились, и был зажжен фитиль, теперь горящий внутри ее ровным теплым пламенем. Она ощущала себя такой спокойной, такой нужной. Внутри ее открылась глубина. Она хотела сохранить ее, свернуться где-нибудь в уголке и никогда не выпускать ее из себя, но она не могла, не могла больше удерживать в себе океан, он рвался наружу, и она, крича от счастья, заскользила вслед за ним по его поверхности, выбираясь на солнечный свет.

Затем настала великая тишина. Сьюзан почувствовала легкое качание – будто заснула в поезде, – и поняла, что койка, на которой она лежит, движется по коридору.

Раздался резкий неприятный звук.

Раздвижная металлическая дверь?

Лязг.

Темнота.

25

Что-то не давало Кунцу покоя. Оно зудело в его мозгу начиная с вечера вторника, но теперь вдруг проявилось с такой силой, что затмило все остальные мысли.

Мистер Сароцини научил его раскрываться навстречу интуиции, высвобождать ее, питать ее и доверять ей. И сейчас Кунц отпустил ее, и вечер вторника представился ему во всех подробностях. В доме Картеров зазвонил телефон. Разговаривала Сьюзан. Кунц понял, что его беспокоит именно этот разговор.

Он ввел в компьютер команду поиска. Пленка перемоталась на нужное место, остановилась.

Он внимательно прослушал отрезок записи.

– Сьюзан?

«Он чем-то обеспокоен», – подумал Кунц.

– Извини, что беспокою, но мне нужно срочно увидеть тебя. Ты завтра не занята? Может быть, пообедаем вместе или просто выпьем?

Ему не нравился тон, с каким говорил этот человек. И что за срочность? Да, Сьюзан заставляла его переписывать целые главы его книги, но дату выпуска еще не утвердили – издательству было важно сделать хорошую книгу.

Проникнув в звучание записи, интуиция Кунца дала ему ответ.

Он пустил пленку еще раз. И еще раз. Срочно. Вот это слово. Именно оно его зацепило.

Уже вторую ночь подряд Фергюс Донлеви просыпался от одного и того же кошмара.

Он с точностью помнил его. Он видел ребенка, новорожденного младенца, одного в кромешной темноте. Ребенок плакал, и этот плач и был кошмаром: в нем слышался безграничный ужас. Затем он видел Сьюзан Картер. Она металась в темноте с факелом, звала, но не могла найти ребенка. Она молила Фергюса о помощи.

И он говорил ей: нет, оставь его, не ищи, пусть он умрет. Во имя Господа, пусть он умрет.

И просыпался.

Он посмотрел на наручные часы, лежащие на полу возле кровати. Во лбу его, между глаз, гнездилась тупая боль. Господи, да что такое он пил вчера? Он спустил ноги с кровати и принял вертикальное положение. Встал. Покачнулся, но не упал. «Единственное преимущество от четырехсот тысяч лет эволюции человека в качестве двуногого млекопитающего», – промелькнула в его мозгу неясная мысль. Он раздвинул закрывающие окно занавески.

Снаружи была Темза, и этот факт удивил его, как удивлял все десять лет, которые он прожил в этой квартире в районе доков.

По реке плыл ржавый, тяжело нагруженный и оттого низко сидящий в воде лихтер. Тащивший его буксир двигался словно на рельсах, проложенных по дну, – настолько нипочем была ему отливная зыбь. Фергюс поглядел на пену, водяную накипь, воду, цветом напоминающую дерьмо, и отвернулся. Затем сместил взгляд направо и увидел Тауэрский мост. Серый на фоне серого неба. Наверное, снаружи накрапывает дождь. Денек обещал быть не из лучших.

Фергюс набросил на плечи халат, отыскал тапочки, прошлепал в кабинет, все горизонтальные поверхности в котором, как и в гостиной, столовой и вообще везде в этой квартире, кроме туалетного стульчака, были устланы страницами чертовой рукописи, которую заставляла его переписывать эта чертова женщина. Господи, как он устал от этой книги – до того, что лучше бы вообще не начинал. Но ведь ему нужны были деньги на возмещение кредита за квартиру, которая не стоила и половины того, что он уже за нее отдал, а на университетской зарплате особенно не разгонишься. Поэтому он никак не может бросить все и вернуть издательству аванс.