Держи меня крепче - Татьяна Полякова

– Я знакомая твоих родителей. Проезжала мимо, захотелось узнать, как твои дела.

– Хорошо, – пожала она плечами.

– Не возражаешь, если я провожу тебя немного?

– Идемте.

– Папа сейчас на работе? – прикидывая, с чего лучше начать разговор, спросила я.

– Да. Он обещал пораньше приехать.

– У тебя замечательный папа.

Она улыбнулась.

– Он лучше всех. – Девочка внимательно посмотрела на меня и продолжила: – Я ведь знаю, какими бывают другие отцы. Мой папа – самый лучший. Он никогда меня не ругает. Даже если я веду себя не очень хорошо.

– Я думаю, если мама иногда сердилась, это не значит, что она любила тебя меньше, чем папа.

– Да, она мне добра желала. Вы ведь знаете, что моя мама умерла?

– Да. Сочувствую тебе.

– В школе болтают, что она утопилась. Вот придурки. Вы ведь так не думаете? Не думаете, что она…

– Нет, конечно. Не стоит слушать, что они болтают.

– Я и не слушаю. Учительница сказала, что я теперь сирота и меня надо жалеть. Я не хочу, чтобы меня жалели. Никакая я не сирота, у меня есть папа, он меня любит, и я его очень люблю. Он ведь не женится? Один мальчик из нашего класса сказал, что папа женится и у меня будет мачеха. А мачехи все злые.

– У тебя ведь есть старшая сестра, и твоя мама была ей мачехой, но мама прекрасный человек и…

– Он может жениться? Он мне обещал, что никогда не женится. А Инну я не люблю. Она злая.

– Злая?

– Конечно, просто притворяется, что любит меня. С какой стати ей меня любить? Мы с ней даже никогда не виделись раньше.

– Наверное, у нее просто не было возможности часто приезжать.

– Мама меня тоже не любила, – с грустной усмешкой заявила девчушка.

– С чего ты взяла? – опешила я.

– Вы ничего не знаете. Она меня не любила. И мне совсем не жалко, что она умерла.

Признаться, такого я не ожидала и теперь глупо таращилась на ее юное личико. Вика опустила глаза и быстро пошла к своему дому. Я догнала ее.

– Подожди. Объясни, пожалуйста, почему ты так говоришь о маме?

Девочка попятилась от меня, точно впервые увидела, и бросилась бежать к дому.

– Вот черт, – растерянно буркнула я, досадливо поморщилась, но преследовать Вику не решилась.

На следующий день мне позвонил Корзухин. Голос его дрожал от гнева.

– Оставьте в покое моих детей! – рявкнул он. – Иначе я обращусь в прокуратуру, впрочем, подозреваю, что и прокурор вам не указ. Вы считаете, что можете безнаказанно…

– Владимир Сергеевич, обратитесь в прокуратуру, если считаете нужным, но, честное слово, я не понимаю, что вас так возмутило.

– Вы еще спрашиваете? Вчера вы подкараулили мою дочь возле школы, после разговора с вами ребенок был в таком состоянии, что сегодня мне пришлось опять обратиться к специалистам. Сейчас она в клинике.

Признаться, это вызвало у меня недоумение. Вчера Вика показалась мне абсолютно спокойной. А учитывая недавнюю гибель матери, даже слишком спокойной. Я уж молчу о ее странном заявлении. Повесив трубку, я некоторое время разглядывала телефон. Тут позвонил Дед.

– Чем ты допекла Корзухина? – поинтересовался он.

– Ты сказал, выверни его наизнанку, вот я и выворачиваю.

– Умерь свой пыл, – в досаде буркнул он и бросил трубку.

И как это понять? Перезвонить ему и попросить уточнений, как можно снять шкуру с человека, одновременно проявляя беспокойство о его душевном состоянии? Но делать этого я не стала, подозревая, что Деда подобные вопросы волнуют мало.

Возвращаясь домой после работы, я позвонила Вешнякову. Позвонила без всякой нужды, на душе было муторно, вот я и хотела услышать родной голос.

– Я на трупе, – сказал Артем. – Если ничего срочного, перезвони попозже.

Дурацкое выражение «я на трупе» означало, что Вешняков выехал на место убийства.

– Кого бог прибрал? – дежурно поинтересовалась я.

– Мужика застрелили в квартире… Тут был ребенок, грудной… черте что.

– Подожди, – насторожилась я. – Какой мужик? Где ты?

– Улица Мира, дом восемь. А что?

– Я сейчас приеду.

– Хорошо, приезжай, – в недоумении ответил Артем.

А я рванула на улицу Мира. Сердце билось о ребра, в горле пересохло, в голове точно звучал бой барабанов, «ребенок, ребенок».

Через двадцать минут я въехала во двор дома номер восемь. Милицейские машины, старушки в стороне обсуждали происшествие, понизив голос. Возле подъезда дежурил милиционер.

– Где Вешняков? – спросила я.

– Восемнадцатая квартира, шестой этаж, – ответил парень.

У меня не хватило терпения дождаться лифта. И по лестнице я поднималась бегом. Дверь в квартиру была приоткрыта, в тесной прихожей стояли двое мужчин в форме.

– В чем дело? – спросил один из них, косясь на меня. Я не успела ответить, Вешняков позвал из гостиной:

– Ольга, ты, что ли? Иди сюда.

Мужчины расступились, пропуская меня. На мгновение зажмурившись, я решительно сделала шаг. Узкая комната с одним окном, потертый диван, возле него стоял Вешняков и что-то разглядывал у себя под ногами. На полу на одном колене пристроился мой давний знакомый Валера, хронический оптимист, его хорошего настроения трупы никогда не портили.

– Стреляли с близкого расстояния в затылок. Убийца стоял примерно вот здесь… – Валера повернулся, указывая на место, и я увидела на полу труп мужчины. Он лежал ничком, правая нога чуть согнута, руки вдоль тела. Рубашка в клетку, джинсы, волосы слиплись от крови, их цвет определить затруднительно. Я смотрела на него, сцепив зубы, и очень боялась увидеть его лицо. Валера чуть приподнял убитого за плечи, и стало ясно: лица нет, в кровавой каше разглядеть черты невозможно.

– Привет, – подмигнул Валерка. – Рад тебя видеть. Как жизнь? У нас ничего не изменилось, сама можешь убедиться.

– Ольга, ты чего? – нахмурившись, спросил Артем, поспешно перевел взгляд на убитого и тихо чертыхнулся. А я вышла из ступора.

– Где ребенок? – задала я вопрос.

– Увезли на «Скорой».

– Мальчик?

– Девочка. Да в чем дело?

Я перевела взгляд на убитого. Рост подходящий, но… «Это не он», – точно шепнул кто-то, и я перевела дух.

– Отвыкла от наших трудовых будней, – хохотнул Валерка. – Тебя в дрожь бросает при виде жмуриков? Они народ безобидный, бояться их не надо.

– Привет, – выдохнула я немного не к месту.

– Тебя тошнит, что ли? – удивился Валера, взглянул на труп с сомнением и добавил: – Парень, конечно, выглядит паршиво.

Вешняков продолжал приглядываться ко мне, я отвернулась, стараясь не раздражаться его повышенным вниманием.

– Давно он здесь лежит? – спросила деловито.

– Со вчерашнего дня, – ответил Валерка. – И неизвестно, сколько бы еще пролежал, если бы не ребенок.

Артем согласно кивнул и начал объяснять:

– Квартира съемная. Появился здесь мужик, если верить соседям, всего неделю назад. Вдвоем с ребенком. Хозяйку квартиры увезли в больницу.

– Дамочка оказалась нервной, – хмыкнул Валера.

– Ничего удивительного, – повысил на него голос Артем. – Это ты у нас…

– Чего б вы без меня делали? Так что попрошу относиться к моей персоне с почтением.

– Труп хозяйка обнаружила? – спросила я.

– Соседи за стеной обратили внимание на плач ребенка. Вчера вечером, ночью. Сегодня утром он уже хрипел. Люди оказались сознательными, вызвали милицию. На двери английский замок, убийца, выходя, просто захлопнул дверь. Менты позвонили в квартиру, им никто не открыл, хотели ломать дверь, но для начала нашли хозяйку. У соседки оказался ее телефон. Она приехала, квартиру открыла, а тут такой подарок. Ребенок часов двенадцать пробыл один. Без еды, без питья… Если б не соседи… – Артем махнул рукой.

– Как он себя чувствует?

– Врачи сказали, все будет нормально.

– Об убитом что-нибудь известно? – спросила я.

– Арапченко Сергей Алексеевич, родился…

– Арапченко? – переспросила я и вновь перевела взгляд на убитого.

– Ну да, Арапченко, – повторил Артем. – А в чем дело? Ты его знаешь?

– Не успели познакомиться, хотя я очень хотела.

– Вот теперь и познакомишься, – флегматично заметил Валерка.

– Еще неделю назад он жил в Радужном, там у Ритки дача, он был ее соседом.

– И чем он тебя заинтересовал? – спросил Вешняков.

– Сама не знаю. Одинокий мужик с ребенком… – Во взгляде Вешнякова появилось беспокойство, но он поспешил его скрыть. – Соседка сказала, что его жена умерла родами. Он сам бывший военный, сюда приехал после смерти жены, дом в Радужном принадлежал его сослуживцу. В поселке он ни с кем, кроме соседки, у которой молоко покупал, не общался, причем ей сказал, что у него не дочь, а сын, Саша.

– Что за ерунда? – удивился Артем.

Я пожала плечами.

– Это теперь тебе предстоит разбираться, почему он скрывал пол ребенка.

– Так, может, это другой младенец? – подергав себя за мочку уха, спросил Артем.

– Может. Я решила взглянуть на соседа, так, из любопытства. Но он от знакомства со мной отказался, попросту не открыв мне дверь. А на следующий день и вовсе покинул Радужный. Хозяин дома утверждал, что он помирился с тещей и уехал, кажется, в Вологду.