Год Чёрной Обезьяны - Александр Бондарь

— …в Краснодаре сейчас 8 часов 54 минуты. Нам позвонила Наташа и сказала, что завтра у её любимого, которого зовут Серёжа — он сейчас служит в армии, день рождения. Ему исполнится двадцать лет. Наташа очень надеется, что ты, Серёжа, слышишь сейчас эту передачу (мы тоже на это надеемся) и просит передать для тебя песню в исполнении твоей любимой певицы Алёны Апиной. Конечно же, мы присоединяемся к поздравлению. Песня сейчас прозвучит. Итак, Алёна Апина. «Я люблю, и я не сплю»…

Красиков повел плечами.

— Здесь полно людей. Не боишься, что увидят?

Он испугался — так холодно блеснули глаза у Лены.

— А ты передашь аккуратно. Если увидят, я тебя пристрелю.

Красиков смотрел на Лену внимательно. Он понял — нажмёт курок, не моргнув. Двумя пальцами достав из кармана оружие, положил его на стол и отпихнул Лене рукояткой вперед. Та перехватила пистолет, быстро спрятав его в кармане.

Старший инспектор поглядел примирительно и изобразил что-то вроде улыбки.

— Зачем нам ругаться? — Спросил он дружелюбно. — Мы бы вполне могли стать друзьями.

Лена медленно покачала головой.

— Не думаю.

— Могли бы договориться… — продолжал Красиков.

— С чертями в аду договариваться будешь.

— Что ты хочешь?

— Ответишь мне на пару вопросов.

— А если нет?

— А если нет — тебя вынесут. С простыней на лице. — Лена улыбнулась одними губами. Красиков поверил — действительно вынесут.

— Я тебе хочу кое-что предложить. — Сказал он вдруг. Мне нравится твоя живучесть, но так без конца ты не будешь бегать. Ты уложила двух ментов. А это все не так просто, как тебе, может быть, кажется.

Лена слушала с интересом. Пыталась понять, куда Красиков клонит.

— Я тебе предлагаю работу. Уберёшь одного человека. Справишься — получишь две штуки баксов и паспорт любой страны — какую выберешь. Ты сможешь исчезнуть отсюда. Насовсем исчезнуть. А так — думай. У тебя нет выбора.

Лена зло усмехнулась.

— Может, это тебя надо убрать?…

Красиков медленно покачал головой.

— Напрасно так. Я действительно не шучу. Мне нужны толковые люди.

— Я тоже. — Лена кивнула. И уверенно добавила. — Если сейчас ты не встанешь и не пойдёшь впереди меня, то тогда ляжешь. И будешь лежать, пока тебя не унесут. Быстро! Второй раз приглашать не буду.

Красиков внимательно посмотрел в глаза Лене, пытаясь прочитать там ответ, потом — на кончик глушителя, осторожно выглядываюший из-под газеты.

…В Краснодаре сейчас 9 часов 14 минут. Только что к нам позвонила Маша и попросила исполнить для её любимого Васи песню в исполнении Марины Журавлёвой «Забудь меня, забудь». Итак, Марина Журавлёва. «Забудь меня, забудь». Для Васи.

Красиков медленно поднялся с места и побрёл к выходу. По пути обернулся и бросил бармену:

— Я вернусь сейчас.

На улице никого не было. За деревьями уныло перемигивались огоньки далёких девятиэтажек.

— Налево. — Скомандовала Лена.

Красиков обречённо шёл туда. Отчего-то снова разболелась рука.

— К стенке стань. — Лена вынула из кармана руку, в которой держала пистолет с глушителем и аккуратно прицелилась.

Красиков остановился у старого зашарпанного забора. Он внимательно посмотрел в чёрный глазок пистолета.

— Что за материал был у Макарова?

— Какой материал? — Переспросил Красиков очень спокойно.

— За который ты его убил.

Красиков глядел на Лену с сожалением.

— Я — очень маленький человек. — Сказал он негромко. — Делаю то, что мне приказывают…

Тяжёлая пуля чуть слышно свистнула в четырёх сантиметрах от его уха. В заборе показалась дырка — небольшая и круглая.

— Я не верю тебе. — Лена смотрела на инспектора с ненавистью. Палец её лежал на курке. Дуло целилось прямо в лицо Красикову. — У тебя остался последний шанс. Скажи правду. О чём был материал?

Красиков колебался. Лена это увидела.

— Если ты меня сейчас грохнешь — тебе это всё равно ничего не даст. Сказал инспектор спокойно.

Пистолет в руке Лены хлопнул два раза подряд. Мелкая пыль от появившихся в заборе двух новых дырок кружилась в воздухе и тяжело оседала на землю. Красиков чувствовал, что протрезвел окончательно. Судорожно напрягшись, глядел он на маленькое чёрное дуло.

— Что вам всем от меня нужно? Зачем меня хотели убить? Зачем убрали Ахмета, Макарова? Зачем убрали сына Березовского?

Красиков видел, как палец, прижатый к курку неловко подрагивает.

— Это — профилактика. — Спокойно произнёс инспектор. — Все, кто хотя бы случайно, хотя бы обрывочно что-знает, должны умереть. — Он не отрываясь смотрел на палец. — Но я тут, правда, ни причём. Я — только исполнитель…

— Значит, я должна умереть… И ты мне предлагаешь на тебя работать…

Красиков медленно покачал головой.

— Ты убьёшь того, кто заказал твою смерть. Поможешь мне избавиться от этого человека — останешься жить. Ничего другого у тебя нет.

— Кто это?

Инспектор Красиков не отвечал. Потом лицо его обезобразилось мертвенно-бледной усмешкой.

— Я его знаю?

— Ты его хорошо знаешь.

Лена на мгновенье застыла. Она пыталась соображать.

— Если я соглашусь?

— Деньги получишь вперёд. Паспорт — после работы.

Лена скривилась.

— Это всё здорово, но только я тебе не верю.

— Прийдётся. — Старший инспектор кивнул уверенно. — Это твой единственный шанс.

— Но что я могла случайно узнать?

— Правда, не имею понятия. — Красиков растерянно помотал головой.

— Тогда ты сдохнешь…

Лена уверенно нажала курок, но вместо хлопка пистолет только щёлкнул. Она надавила второй раз, третий… Красиков облегчённо вздохнул. Лена отбросила пистолет в сторону и вытащила другой, который изъяла у самого Красикова. Она прицелилась и поймала насмешливый взгляд инспектора. Красиков спокойно ждал. Лена вытянула руку и четыре раза подряд надавила курок.

— Я его уже успел разрядить. — Сказал Красиков.

Лена опустила оружие.

— Тебе снова везёт.

Инспектор прикинул расклад сил: если бы не рука, он без труда бы сейчас справился с Леной. Та посмотрела на пистолет, теперь бесполезный, и, размахнувшись, швырнула его так далеко, как смогла.

— Наверное, ещё встретимся, — быстро сказала Лена, уходя.

Старший инспектор проводил её взглядом.

— Я в этом не сомневаюсь.

Лена проспала целый день и выбралась из гостиницы только вечером. Она ещё не решила, что делать. Блуждая пустыми кварталами ночного города, Лена увидела небольшую церковь. Строгие стены, окна с изразцами, купол, глядящий в небо. Она решила войти.

Служба уже закончилась. Женщина в платке гасила свечи. Лена постояла немного. Было тихо. Никто не обращался к ней, и никто не прогонял. Со всех сторон на Лену смотрели строгие лица с икон и фресок. Казалось, живые люди окружают её — более живые, чем те, кого она видела на улице. А молчат они — из вежливости. Что говорить?

Лена подошла к иконе Спасителя. Стояла, собиралась с мыслями. Она пыталась вспомнить какую-нибудь молитву. Но — без толку. Из памяти выплывали только безпомощные обрывки текстов.

Вдруг Лена вспомнила когда-то прочитанное в книжке — вольном пересказе Библии. Сборщик податей, человек порочный и грешный, молился в храме рядом с надменным фарисеем, который громко, во всеуслышание славил Бога за то, что ему (фарисею) ниспосланна особенная праведность и чистота. Сборщик податей не мог повторить подобного. В сердце у него было только раскаяние. Он опустил глаза к полу и сказал: «Боже, будь милостив ко мне, грешному». Молитвою своею он более угодил Создателю, нежели гордый фарисей.

Лена решила повторить эту строчку. Она огляделась кругом. Церковь была пуста. Женщина, что тушила свечи, куда-то вышла. Лена опустила глаза и, глядя в пол, тихо, еле слышно, прошептала молитву. Потом — ещё несколько раз.

Она опять посмотрела на Образ, пытаясь прочесть ответ. И тут увидела, что пальцы у Спасителя сложены, как бы при благословлении. Странно, что она раньше этого не заметила. Лена продолжала вглядываться в глаза Учителю. Она ощущала теперь особенный Свет, который проникал её всю насквозь.

Лена вспомнила ещё одну строчку из Евангелия. «Я с вами во век веков». Это сказал Христос. Когда-то у Лены появился вопрос: а почему не явственно, почему не открыто? Но сейчас стало, вдруг понятно. Разве люди заслужили? Разве она сама заслужила?

В притворе храма Лена услышала разговор.

— …несколько священников в рясах вышли из окопа, чтобы обойти наши позиции. Мы смотрели на них, как на самоубийц…

Лена подошла ближе и остановилась, прислушавшись.

— …Мы думали — сейчас их изрешетят пули. Но в этот момент стрельба, вдруг, затихла. Священнослужители с молитвой и с пением прошли вдоль окопов и точно также вернулись назад. Мы встали в атаку. Немцы были разбиты, и Кенигсберг был взят. Я ведь тогда даже не ходил в церковь, и если бы мне кто что подобное рассказал, я бы не поверил ему…