Своеволие - Василий Кленин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вижу, поля подняли, — издалека начал Санька.
— Да сберегли, сберегли мы твое зерно! — с притворной злобой рыкнул приказной. — Насмотрелись на твой Темноводный казаки, тож так восхотели… Не все! Но допрежь и этих не было.
В ходе разговоров выяснилось, что зерно не столько сберегли, сколько… экспроприировали. Осенью полку Кузнеца пришлось изрядно погонять местных дауров, вкусивших вольной жизни. Ну, и разжились, походя.
Дурной вздохнул тяжко, но принял это. Всё сразу не поменяешь. Зато уже есть второй острог на Амуре. Пашню здесь тоже завели. И дорога на Тугирский волок вновь стала свободной и проезжей.
На самом деле, огромные перемены!
Можно и в «золотую авантюру» пускаться…
Глава 27
Казаков было тридцать два. Восемь четверок — отрядов, размер которых Санька посчитал оптимальным для разведки золотоносных ручьев, да и для работы, на первых порах. Набирались исключительно добровольцы, хотя, к каждым трем охотникам до золота атаман ставил более-менее верного и надежного человека. И только ему доверял пищаль. А также недвусмысленно намекал прочим: если группа вернется без этого четвертого — то и всей остальной тройке несдобровать.
Золото творит с людьми страшное. Даже в его времени почти светлого почти будущего. А уж здесь… Был большой страх, что передерутся, поубивают друг друга. А уж что начнут тайные заначки делать — тут к гадалке не ходи! С отобранными людьми Дурной вел долгие беседы, вместе и порознь. Учил, как искать признаки золота, как пользоваться странными лотками без дна, у которых были только наклонные стенки, сходившиеся под углом. Беглец сам плохо в этом разбирался; в основном, его познания в старательстве основывались на том же Джеке Лондоне и дворовых байках. Все-таки золотодобытчики даже в советское время были людьми заметными и по осени возвращались в Хабаровск с помпой и шиком.
Кое-что Санька знал из другого прошлого, из страшных и веселых времен начала XX века. Золото губило тысячи людей, возвышало единицы. Зато так, что новые тысячи смело шли в тайгу, не зная, вернутся они или нет. На той же Бурее стояли целые села, которые жили тем, что отлавливали таких вот возвращающихся. Или китайских спиртоносов, что пробирались на прииски и меняли паленый спирт на шлиховое золото. У всех у них отнимали тяжелый металл, дарили взамен более легкие камни — и отпускали. На дно речное.
Увы, практической информации в голове Дурнова было совсем мало. Так что первым старателям Темноводного придется создавать методологию золотодобычи практически с нуля. И Санька больше накачивал их всякими морально-психологическими наставлениями.
— Не враждуйте с местными. Помните, там не будет врагов, кроме вас самих. В тайге есть нерушимый закон: люди должны всегда помогать друг другу. И вам всегда помогут, если придете без злого умысла. Беседуйте с ними. Тунгусы, конечно, мало знают о золоте, но вдруг что подскажут?
Однако больше всего атаман готовил их к искушению золотом.
— Помните: лучше иметь понемногу, но долго, нежели много и за один раз. Вам может сильно повезти, и вы захотите часть золота украсть. Не стоит. Если круг узнает или найдет утаенное — вам больше ходу к золотым ручьям не будет. И доли лишитесь. А, если попытаетесь сами туда пробраться — попадете под нашу расправу. Сами вас порешим, к воеводам слать не будем.
Санька понимал, что эта угроза жадность не перевесит. Но надеялся, что старатели станут воровать умереннее.
— Помните: сила золота страшная. Вы очень быстро перестанете доверять друг другу. А потому лучше всего: никогда не таиться, жить открыто. Первый, кто станет осторожничать, нож под голову на ночь класть — того первого и прибьют. Не забывайте: один даже с шапкой золота в Темноводье помрет быстро. А четверо, пусть и без единой крупинки — выживут. И на будущий год им уже может повезти. Помогайте друг другу.
Уже летом, после того, как Темноводный отсеялся, старатели двинулись на «геологическую разведку». Дурной сам довел их до Молдыкидича, заручился поддержкой Барагана и прочих князей. После чего лодочки прыснули в разные стороны: четыре — вверх по Зее, четыре — по Селемдже.
— Помогай вам Бог, — перекрестил старателей атаман. — Лишь бы это золото вас не подчинило…
На обратном пути, дощаник Дурнова зашел к Якуньке. Пристань расширили и укрепили, на привязи уже покачивался свежепросмоленный торговый кораблик. Пройдя до Северного, Санька изумился, насколько разросся этот острожек.
Якунька, лишь завидев атамана, ухватил его рукав.
— Глянь-кося, шо покажу! — и потащил его за хлипкую ограду (в плане укрепленности Северный и на двойку не дотягивал).
Они встали на краю серой, в силу сухости, поляны, на которой лишь проклюнулись милипусечные копьеца травы.
— Во! — гордо выпятил грудь мануфактурщик.
— Чо? — не понял Санька.
— Да то ж лен! — Якунька аж задохнулся. — Первый лен на Амур-реке! Взошел, родимый! Ежели приживется — ух, како всё пойдет!
Атаман за товарища от души порадовался, за что сразу был приглашен на чарку браги. Мануфактурщик жил широко, с головой уйдя в бизнес, который на этой земле никто не кошмарил. Ни свои, ни чужие.
— Ты бы хоть городьбу нормальную возвел, — упрекнул Якуньку Дурной. — Вообще, никого не боишься?
— А кого пужаться? — хохотнул тот. — С низов меня Темноводный бережет. А тута я со всеми в дружбе. Татей тож покуда нет.
— Во! — Санька утер брагу с усов. — Ключевое слово — покуда! Береженого бог бережет!
— Хорошо сказано! — Якунька задумался. — Да не… Ну, как мне такое селище огородить!
— Вот, кстати! А с каких дрожжей Северный так разросся? Будто тут народу больше чем в Темноводном.
— Ну, — Якунька слегка смутился. — Нашенских с три десятка. Кто и женок себе уж завел. Инда дауров прийшло чутка — учатся нашему мастерству. Нуу… Эх, побаивался тебе говорить, да ладнова: дуланцы недобитые ко мне прибилися. На Селемдже им життя вовсе не стало. Скота почти нет, соседи давят. Вот по чутку стали сюды тянуться. А тут и неплохо оказалось. Так я, почитай, весь остатний род и принял.
— Охолопил их? — нахмурился Санька.
— Да не! Вражда ж в прошлом теперя… Мы вроде по ряду живем. Они за овцами следят, а я в их жизнь не лезу. Они потихоньку лошадок, коровок заводят да плодят — то ихнее, я посторонь. Кочуют по округе, луга здесь дивные! Но более трех десятков в Северном живут. В мастерских работают, иную работу справляют.
— Ты не неволь их сильно, — попросил Дурной.
— Сам ведаю. То мне без выгоды.
Беглец
