ТАЙЦЗИЦЮАНЬ:Классические тексты Принципы Мастерство - Владимир Малявин

Некоторые современные исследователи делают попытки связать появление тайцзицюань с модернизацией китайского общества. Так, американский исследователь Д. Уайл склонен видеть в стремительном взлете популярности тайцзицюань с конца XIX в. признаки зарождающегося национализма3. Утверждение чересчур категоричное. Нельзя забывать, что до падения старого режима тайцзицюань оставалось достоянием мизерной горстки людей, не имевших желания сделать свое искусство общеизвестным и тем более общедоступным. По сей день тайцзицюань остается – и не может не быть таким – искусством, по сути, личностным и элитарным, что не мешает ему быть по своему пафосу и мотивациям всечеловеческим.

1 Чжэн Жуй, Тань Дацзян. Удан Чжаобао тайцзицюань сяоцзя, с. 7.

2 В «народных» школах ушу разделение на «военные» и «культурные» аспекты мастерства имеет особый смысл: под «военной» практикой понимается собственно боевое искусство, тогда как к «культурному» началу относятся формы практики, имеющие отношение к духовному воздействию, как то: магические обряды, знахарство, гадания и проч.

3 Wile, D.Lost T'ai Chi Classics from the Late Ch'ing Dynasty. Albany:State University of New York Press 1996, р. 76.

Нередки в современной литературе и попытки связать тайцзицюань с патриотическими настроениями и борьбой Китая против западных колонизаторов. Вот что, например, пишет американский автор китайского происхождения У. Ляо о Ян Лучане, призванном в Пекин преподавать тайцзицюань столичной знати. Цитирую дословно: «Не желая учить маньчжуров, учитель Ян нарочно изменил формы тайцзи, превратив их в комплекс медленных, чисто внешних движений и совершенно утаив внутреннюю философию и умственную дисциплину, которые являются ключом к тайцзи»1. Нет нужды пояснять, что кажущиеся плавность и замедленность (понятие, по сути, бессмысленное) движений в тайцзицюань не имеют ничего общего с желанием утаить сущность этой одухотворенной гимнастики. Зато в суждении У. Ляо явно проглядывает желание как-то объяснить очевидные различия в стиле тайцзицюань Ян Лучаня и клана Чэнь, от которого Ян Лучань якобы получил свое искусство. Наконец, мнение У. Ляо попросту не соответствует историческим фактам: в числе близких и бесспорно авторитетных учеников Ян Лучаня был и монгол, и маньчжур Цюанью, который передал свое искусство монголу У Тунаню, патриарху современного тайцзицюань.

Но мы можем отметить один примечательный факт: быстрый рост популярности тайцзицюань и возникновение его современных форм объясняются прежде всего ростом интереса к нему в среде столичной знати. В последней трети XIX в.- возможно, вследствие общей милитаризации китайского общества после Тайпинского восстания и Опиумных войн – в придворных кругах распространяется мода на боевые искусства, аристократы наперебой приглашают к себе мастеров этого дела – людей из простонародья и притом предосудительного, с точки зрения ученой элиты, рода занятий и поведения. Прежде непреодолимые сословные перегородки начинают рушиться, возникают странные сцепления аристократических и народных потоков культурной жизни. Налицо не столько «модернизация» общества, сколько эрозия и распад традиционной культуры. Появляются новые ответвления и в только что сложившихся школах Ян Лучаня и У Юйсяна. Правда, присущие им элитизм и скрытность еще в полной мере сохраняют свое значение. Лишь с падением монархии школы тайцзицюань становятся действительно публичными. Более того, энтузиасты тайцзицюань в новых условиях стремятся придать их практике статус «государственного искусства», т.е. как бы разновидности национального спорта. У Гунцзао в своей книге 1935 г. писал, что присущая старым мастерам тайцзицюань скрытность была помехой развитию их великого искусства. Это на-

1Waysun Liao, T'ai Chi Classics. Boston – London: Shambala, 1990, р. 13. У. Ляо, надо заметить, следует мнению Тан Хао и Гу Люсиня.

блюдение подвигло У Гунцзао на публикацию факсимиле полного свода классических текстов тайцзицюань, которым владела его семья.

История тайцзицюань с конца XIX в. удостоверена подробными документальными свидетельствами, что не стало препятствием для появления огромного числа анекдотов, порой совершенно фантастических, о знаменитых мастерах тайцзицюань. Напомним, что этот фольклорный покров традиции ушу есть не просто следствие неких сверхъестественных свойств китайских боевых искусств, но выражение самой природы духовной просветленности, недоступной объективации, но преломляющейся в церемонно-обходительные жесты, в очевидный, но ускользающий декорум жизни, превыше всего – в типовые моменты человеческой деятельности. Особого рода двуединство, или, если угодно, взаимопроникновение духа и тела, актуального и реального измерений опыта соответствует природе этих типов как синтеза мысли и чувства, опыта и представления. Путь совершенствования и есть не что иное, как посредование, связь между актуальностью существования и тем, что уже отлилось в понятия и идеи. Типизация есть средство и сама среда единения того и другого.

Как бы там ни было, именно в последние десятилетия XIX в. практика тайцзицюань достигает теоретической зрелости и, по-видимому, прочно усваивает себе наименование «Кулак Великого предела» вместо принятых прежде названий: «долгий кулак», «прежденебесный кулак», «тринадцать фигур», «тридцать семь фигур» и проч. «Мягкий» стиль боевого искусства, повторим еще раз, идеально соответствовал жизненным ценностям образованной верхушки китайского общества. Один из ученых мужей в Пекине с восторгом отозвался об искусстве Ян Лучаня: «Ян нападает и отходит с одухотворенной стремительностью, в пустоте и наполненности неизмерим, телом ловок по-обезьяньи, руками словно вращает шар, весь он – как вращающаяся сфера Великого Предела»1.

В столице Ян Лучань получил прозвище «Ян-Великий Предел» (Ян-Тайцзи). И процитированный отзыв, и прозвище Ян Лучаня, по мнению Д. Уайла, свидетельствуют о том, что название «Великий Предел» для нового стиля кулачного искусства было тогда еще в новинку. Может быть, так оно и было в столице. Но в действительности термин «тайцзицюань» фигурирует уже в древнейших рукописях, посвященных этому искусству.

Не слишком заметную, но очень важную роль в распространении тайцзицюань сыграл мастер Сун Шумин, который называл себя восприемником древней традиции, восходящей к Ли Даоцзы и Сюй Сюаньпину.

Цит. по: Ван Чжиюань. Ян-ши тайцзицюань цюаньши. Лилунь пянь, с. 18.

Итак, тайцзицюань стала гласной и в значительной мере открытой практикой с падением в Китае старого режима. Авторы книг о тайцзицюань 20-30 х годов прошлого столетия неизменно подчеркивают, что «государственное искусство» (го шу - так называли тогда традиционные боевые искусства, в том числе тайцзицюань) могут служить отличным средством укрепления духа народа и «спасения государства», а потому их следует всячески пропагандировать. Но «кулачное искусство» вышло на поверхность общественной жизни в своем традиционном виде – как сплоченная и дисциплинированная школа, в которой ученик наследует искусство учителя через непосредственное общение с ним. В традиционной школе, как высшей форме духовной практики, наследуется некая необъективируемая конкретность опыта, имеющая одновременно актуальное, реальное и виртуальное измерения. Эту реальность нельзя помыслить, но как раз поэтому ее невозможно постичь без правильного и последовательно применяемого метода мышления. Она невыразима в слове, но как раз поэтому требует очень разборчивого употребления слов и пространных пояснений. Она имеет чисто духовную природу – и потому именно засвидетельствована в миру чисто материальными фактами: генеалогией школы, сухим перечнем аутентичных мастеров школы в каждом поколении.

Генеалогия в тайцзицюань, вообще говоря, может основываться на разных критериях. В одних случаях, как в семействе Чэнь из Чэнь-цзягоу и некоторое время в семье Ян из Юнняня, школа строго ограничена семейными рамками; в других, как было принято в Чжаобао, учеников с самого начала подбирали из числа жителей своей деревни, наделенных подходящей «небесной природой»; т.е. прирожденными способностями, в третьих выбор учеников вообще не был ограничен какими-либо предварительными правилами. С выходом старых школ на свет публичности прежние ограничения почти сразу же перестали действовать. Одновременно сам принцип непосредственной передачи мастерства от учителя к ученику и сопровождавшие его общественные условности, вроде обряда приема в ученики, составления родословной школы и т.п., быстро превращаются в анахронизм. Стремительный рост числа любителей тайцзицюань и интенсивные контакты между ними заставили многих сомневаться в эффективности и даже уместности старых предписаний.