Ответный удар - Гарри Тертлдав
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Борьба продолжается. А остальное не имеет значения.
Глава V
Завыла сирена, предупреждающая о воздушном налете, и Дэвид Гольдфарб помчался к ближайшему окопу. Через несколько минут голос сирены перекрыл рев истребителей ящеров, который нарастал с невероятной быстротой. В тот момент, когда Гольдфарб нырнул в окоп, на землю начали падать бомбы. Земля содрогалась, словно от не-выносимой боли, вовсю палили орудия противовоздушной обороны. Самолеты ящеров, не прекращая стрелять, носились совсем низко, чудом не задевая кроны деревьев. Сирена продолжала выть.
Через некоторое время вражеские истребители улетели, люди сделали им вслед несколько совершенно бесполезных выстрелов. Осколки снарядов сыпались с неба, точно острые металлические градины. Перепуганный, оглохший, грязный Гольдфарб поднялся на ноги и посмотрел на часы.
— Ну и дела! — пробормотал он: с того момента, как начали выть сирены прошло чуть меньше минуты.
Но за эту минуту в Брантингторпе все перевернуто вверх дном. На взлетной полосе валяются какие-то ящики. Одна из бомб угодила прямо в самолет, несмотря на то, что он, казалось, надежно закамуфлирован и спрятан в специальном ангаре. В затянутое тучами небо поднимался столб жирного черного дыма. Гольдфарб огляделся по сторонам.
— Вот проклятье! — выдохнул он, увидев, что металлический барак, в котором он пытался решить проблему установки радара на истребитель типа «Метеор», превратился в кучу мусора.
Часть закругленной крыши, сделанной из оцинкованного железа, отлетела на пятьдесят футов.
Гольдфарб выбрался их окопа и поспешил к бараку, который начал гореть.
— Полковник Хиппл! — крикнул он на ходу, а потом принялся звать остальных офицеров, с которыми работал, и похолодел от ужаса, представив себе, что не получит никакого ответа.
Но тут из окопа, расположенного поблизости от их импровизированной лаборатории, начали появляться головы офицеров военно-воздушных сил. Гольдфарб заметил фуражку Хиппла, который был маленького роста.
— Это вы, Гольдфарб? — спросил полковник. — Вы в порядке?
— Да, сэр, — ответил Гольдфарб. — А вы?
— Благодарю вас, вполне, — заявил Хиппл, ловко выбираясь из окопа. Посмотрев на то, что осталось от барака, где они все вместе ставили эксперименты, он только покачал головой. — Столько работы псу под хвост. Хорошо еще удалось кое-что спасти.
Пока из окопа выбирались остальные офицеры, он показал Гольдфарбу, что имел в виду.
Дно узкого окопа было выложено папками и вылетевшими из них бумагами. Гольдфарб изумленно посмотрел на Хиппла, а потом снова на документы.
— Когда прозвучал сигнал тревоги, вы… вы все задержались, чтобы прихватить бумаги?
— Ну, работа, которую мы тут делаем, имеет некоторое значение, не так ли? Разве вы считаете по-другому? — пробормотал Хиппл с таким видом, будто просто не мог поступить иначе.
Скорее всего, так оно и было. Если бы в тот момент, когда завыли сирены, Гольдфарб оказался вместе с остальными в лаборатории, он думал бы только об одном — поскорее добраться до укрытия.
Тут и там начали появляться рабочие наземных команд и, не теряя времени, складывать то, что осталось от бетонированной площадки, и мусор по обе стороны взлетных полос, по которым неприятель нанес удар, и в новые воронки от бомб. Другие отряды закрывали ямы перфорированными стальными листами, чтобы потом привести все в порядок как полагается.
Капитан авиации Кеннан показал на горящий самолет.
— Надеюсь, это не один из «Пионеров».
— Нет, сэр, в том ангаре стоял всего лишь «Харрикейн», — покачав головой, сказал уоррант-офицер Раундбуш.
— Всего лишь «Харрикейн»? — возмущенно повторил Кеннан, который летал на этих самолетах во время знаменитой «Битвы за Англию»[8]. — Бэзил, если бы не «Харрикейны», тебе пришлось бы подстричь усы так, чтобы они стали похожи на зубную щетку, и начать учить немецкий. Вся слава досталась «Спитфайрам» — они выглядят такими надежными — но основную работу сделали «Харрикейны».
Раундбуш невольно прикрыл рукой свои роскошные светлые усы.
— Прошу прощения, сэр, если бы я знал, что благодаря «Харрикейну» мои усы не пали жертвой военных действий, я бы с большим уважением отозвался о вашем любимом самолете, даже несмотря на то, что он безнадежно устарел.
У Кеннана сделался еще более негодующий вид. Главным образом потому, что Раундбуш по сути был совершенно прав. Но прежде чем он успел сделать ответный выпад, в их перепалку вмешался полковник Хиппл:
— Морис, Бэзил, хватит.
Оба вытянулись по струнке, точно пара нашкодивших школьников.
Подполковник авиации Пиэри снова спрыгнул в окоп и принялся перебирать папки.
— Здорово! — вскричал он минуту спустя. — Мы не потеряли чертежи установки многочастотного радара на фюзеляж «Метеора». Гольдфарб вздохнул с облегчением, а Раундбуш проговорил:
— Мне пришлось их прихватить. Иначе Дэвид мне бы все кости переломал.
— Хе-хе, — проворчал Гольдфарб.
— Давайте соберем наше имущество и посмотрим, кто сможет нас временно приютить, — предложил Хиппл. — Теперь у нас некоторое время не будет собственного дома.
Самолеты поднимались в воздух и садились на поврежденные взлетные полосы весь остаток дня. К вечеру Гольдфарб и офицеры, работавшие над решением общей задачи, снова занялись делом. Они разместились в углу сборного металлического барака, принадлежавшего метеорологам. Впрочем, внутри все временные сооружения выглядели одинаково, и уже через несколько минут Гольдфарб забыл, что находится не там, где начал работать утром. Зазвонил телефон, трубку взял один из метеорологов и тут же протянул ее Хипплу.
— Вас, полковник.
— Спасибо. — Специалист по реактивным двигателям взял трубку и сказал: — Хиппл. — Он несколько минут слушал, а затем проговорил: — О, первый класс! Мы будем ждать с нетерпением. Говорите, завтра утром? Да, конечно, нас устроит. Большое спасибо, что позвонили. До свидания.
— Что случилось? — поинтересовался Пиэри.
— Все-таки в мире есть справедливость, Джулиан, — ответил Хиппл. — Один из истребителей, атаковавших нашу базу, сбит противовоздушными орудиями к северу от Лестера. Самолет не сгорел, упав на землю. Кроме того, он поврежден заметно меньше, чем в остальных случаях, когда удавалось нанести противнику ответный удар. Нам пришлют мотор и радар.
— Отлично! — вскричал Гольдфарб, голос которого потонул в радостных воплях его коллег и метеорологов.
— А что пилот? — спросил Бэзил Раундбуш и добавил: — Надеюсь, ничего хорошего.
— Мне сказали, что он воспользовался устройством, позволяющим креслу пилота покинуть самолет, но его захватили ребята из местной обороны, — ответил Хиппл. — Возможно, стоит сделать запрос, чтобы его отдали в наше распоряжение. Он мог бы рассказать нам много полезного про устройство их самолетов. Только сначала ему придется выучить английский.
— Я слышал, что ящеры с радостью выкладывают все свои тайны, их даже особенно заставлять не нужно, — заявил Раундбуш. — Тут они даже хуже, чем итальянцы. По-моему, это очень странно.
— Почему? — попался на наживку Морис Кеннан.
— Потому что сначала они притворяются крутыми парнями, естественно, — ухмыльнулся Раундбуш.
— Ты самый умный в Британии? — со стоном проворчал Кеннан. — Храни нас, Господи!
Гольдфарб улыбнулся и тоже застонал — Бэзил Раундбуш расстроился бы, если бы он никак не отреагировал. Дэвид был свидетелем подобных перепалок на радиолокационной станции в Дувре в самый разгар «Битвы за Англию», а потом, когда команда «Ланкастера» следила за показаниями экспериментально установленного на борту радара. В такой обстановке легче работается, меньше возникает трений и конфликтных ситуаций. Конечно, люди, вроде полковника Хиппла, в подобных успокоительных средствах не нуждаются, но большинство смертных не могут без них обходиться.
Они работали почти до девяти, стараясь наверстать упущенное во время налета. Им это не удалось; Гольдфарб главным образом занимался тем, что искал необходимые бумаги и не всегда их находил. Остальных больше интересовали двигатели, и потому, выбегая из лаборатории во время воздушного налета, они первым делом прихватили свою документацию, а папки Гольдфарба только в самый последний момент.
Когда Хиппл зевнул и встал со своей табуретки, это послужило для всех сигналом заканчивать работу. Уж если устал полковник, тогда и они могут не стыдиться того, что едва держатся на ногах. У Гольдфарба отчаянно болели спина и поясница.
Хиппл, человек незыблемых привычек, направился в столовую, а потом, скорее всего, спать — по крайней мере, так он обычно делал. Однако Гольдфарб уже был по уши сыт — в прямом и фигуральном смысле — едой, которую готовили на кухне военно-воздушной базы. Через некоторое время тушеное мясо (когда оно имелось), соевые колбаски, тушеные картофель и капуста, клецки, формой, размером и консистенцией напоминающие биллиардные шары, и тушеный чернослив перестают лезть в глотку.