Литературная Газета 6524 ( № 36 2015) - Литературка Литературная Газета

Квадратики за окном голубели всё ярче. Когда там, на малолетке, Зинаида первый раз вошла к ним в камеру, он просто ошалел от счастья, даже сумрачный день показался Бесфамильному вдруг солнечным и ярким. Ясные глаза её смотрели открыто и доверчиво. Он чуть ли не на голове ходил, чтобы она выделила его из толпы подростков, обратила внимание. Но тщетно, скорее наоборот. И тогда он стал допекать Зинаиду как мог. Пренебрежения к себе – вот чего он не мог ей простить. Смазливая девчонка. Она ещё пыталась «влиять». Кто она и кто он? Бесфамильный знал, что Зинаида считала его последним негодяем. Теперь, на склоне своей короткой жизни, Сергей испытывал угрызения совести за то, что, подчинив себе ребят благодаря властному характеру, возрасту и опыту, пытался заставлять Зинаиду идти у него на поводу. Не заставил. Но, отравляя ей каждый день, уже не мог остановиться, страдал от этого, но ничего не мог с собою поделать.

Вчера, когда Зинаида вошла, так же ярко, как в тот первый раз, вспыхнуло солнце. Бесфамильный даже на мгновение почувствовал себя вновь здоровым, красивым и сильным, но только на мгновение. На её лице он прочёл сначала смятение, потом неприязнь. А он должен ей всё рассказать. Она добрая, она поймёт его и простит. Ему так нужно сейчас её прощение! Какую книгу Зина принесла ему вчера? Он открыл томик Пушкина. Зачем читать о чужой жизни, когда собственная на исходе? То, что, было с ним, не прочтёшь ни в каком романе. Зинаида придёт только через две недели. Так долго, мучительно долго! Надо дожить до этого дня, собрать все силы, не дышать, не двигаться, заставить сердце биться медленнее, чтобы продлить агонию.

Он повернул голову к глазку в двери стал ждать, когда мелькнёт лицо контролёра. А когда тот наконец появился, Бесфамильный сделал просящий жест. Форточка открылась, и он сказал, напрягая голос:

– Скажи старшему по корпусу. Книги… пусть принесут книги… я хочу читать. Отдай ей, – и он уронил листок на пол.

– Передам, – ответил молодой сержант.

Но Сергей уже не слышал. Острая боль, нарастающая и звенящая, заполняла грудь и уходила куда-то в спину, а потом возвращалась. Он хотел крикнуть, но не мог. Пытался зажать эту дикую боль рукой, дыханием, но она не стихала. Вобрав в себя побольше воздуха, он сумел всё-таки громко, раздельно позвать:

– Сестра! Укол, – и зашёлся в кашле. Потемнело в глазах, боль перекинулась в голову, и всё вокруг потемнело.

Зинаида вздрогнула от неожиданно громкого телефонного звонка.

– Слушаю, Егорова!

– Зинаида! Здравствуй! Гиматулин беспокоит. Из шестой палаты Бесфамильный просит книгу принести, – пробасил он.

– Вчера только обслуживала.

– Считаные дни доживает. Сестра побежала укол делать, опять плохо ему. Ублажи уж. Не будь бюрократом, бог с ним, жалко, что ли?

– Хорошо, будет время – приду.

Она положила трубку. Опять этот Бесфамильный! Кто же виноват, что с ним такое случилось... Сам и довёл себя. Он ещё тогда много курил. Одну за одной, всё подряд, глубоко и жадно вдыхая дым, докуривая до последнего миллиметра, обжигая длинные пальцы.

Ей хотелось понять, в чём же её вина, почему она так и не смогла найти с этим трудным подростком общий язык. Ведь с самого начала он вроде был другим. Где-то она совершила ошибку. Чтобы вот так, сразу, повести за собой дерзких мальчишек, одного энтузиазма мало. Здесь и характер нужен, и жизненный опыт. Не было бы этого – был бы кто-нибудь другой, такой же жестокий и властный. Не в детский сад – в следственный изолятор шла.

После укола Бесфамильному стало легче. В затуманенном мозгу жила и назойливо билась одна мысль: «Не умереть только бы, увидеть её». Вспомнилось, как после освобождения из колонии он много дней приходил к остановке автобуса, чтобы встретить молоденькую воспитательницу по дороге на работу как будто случайно. Поговорить с ней, чтобы она увидела его другими глазами. Не встретил. А потом опять закрутило, полетело всё, запуталось. И вот он здесь, а она где-то рядом, и нельзя встать самому, пойти к ней.

Она шла лёгкой походкой по коридору больницы. После разговора с Гиматулиным Зина поняла просьбу Бесфамильного: он хочет её прощения, хочет очиститься перед смертью. Она сейчас войдёт в палату, положит руку ему на голову, посмотрит в глаза и спокойно выслушает всю чепуху, какую бы он ни нёс. Умирающим прощают всё.

Дверь шестой палаты была приоткрыта, оттуда раздавались голоса. Просунув голову в щель, стоял сержант. Зина слегка его тронула за плечо, он резко обернулся.

– Пропусти меня, – сказала Зина.

Но контролёр прикрыл за собою дверь и шепнул:

– Туда нельзя! Он умер.

– На, – протянул он ей книгу. Из неё высовывался смятый, безжалостно выдранный листок. Это было стихотворение: «Я вас любил...»

Зина помнила это стихотворение от начала и до конца, и у неё перехватило горло.

Теги: Современная проза

«Русское деревянное»: уютное и тёплое

В Государственном музее архитектуры имени А.В. Щусева гостит Государственный историко-архитектурный и этнографический музей-заповедник «Кижи». Если это трудно себе представить, то выставочный проект «Русское деревянное. Взгляд из XXI века», развёрнутый на трёх музейных площадках – в анфиладе главного здания, во флигеле «Руина» и в корпусе Аптекарского приказа, – наглядно демонстрируют возможности размещения в небольшом пространстве комплекса монументальных сооружений…

Дерево… С него началось строительство цивилизации, когда человек вышел из пещер, и как бы ни увлекался он потом стеклом и железобетоном, а в дереве и сейчас жить всё же уютнее и теплее. Но эта выставка посвящена не столько преимуществам одного материала над другими, сколько необходимости срочно спасать архитектурные памятники деревянного зодчества, ведь некоторые из них в нашей стране насчитывают уже пять веков со дня основания…

В этой связи чудовищно звучит информация о том, что спасать-то, срубы-то перебирать особо некому! Сегодня реставратор деревянной архитектуры – это практически исчезнувшая профессия. Есть в Кижах учебный центр, занимающийся подготовкой таких специалистов, но этого явно недостаточно. Помимо прекрасных Кижей есть уникальные памятники в отдалённых от центральных областей деревнях, не защищённые громким брендом, а потому свободные от туристического паломничества, но нуждающиеся в обязательной заботе государства. Получается, что выставка в МУАРе фактически проблемная, это обращение к власти и обществу за реальной поддержкой, за существенным, ощутимым откликом: соотечественники, надо спасать памятники русской культуры! Примечательно, что первая масштабная выставка, посвящённая деревянному зодчеству, состоялась в Музее архитектуры в далёком доперестроечном 1980 году, и с тех пор много воды утекло: за всеми социально-политическими катаклизмами мы как-то и не заметили, что в огромном количестве оказались безвозвратно утраченными сокровища русской деревянной архитектуры...

По хронологии выстроена часть экспозиции в анфиладе – мы видим, как менялось с XV до начала XX века это направление в архитектуре. И если рассказ ведётся именно с северных построек религиозного назначения – церквей и монастырей, – то заканчивается рубежом XIX–XX вв., когда в плавильном цеху модерна восстанавливалась национальная самобытность и в моду вошёл неорусский стиль. На международных и российских выставках-ярмарках гостей поражала красота русских павильонов, выполненных исключительно из дерева и украшенных изощрённой резьбой орнаментального характера. Здесь среди многочисленных образцов мы видим работы великолепного Фёдора Шехтеля, культовые сооружения Алексея Щусева. Кстати, и его будущий мавзолей для Ильича показан на разных этапах существования, начиная с деревянной постройки в январе 1924-го. Конструктивизм 1920–1930-х проявился не только в кинетических деревянных игрушках, но и в игре плоскостей и объёмов авангардных клубов. Чертежи, архитектурная графика, фотографии, макеты храмов XVII–XVIII вв., детали резного декора, предметы прикладного искусства и архивные материалы выступают свидетельствами не просто деревянного зодчества, а глубокого культурно-исторического пласта. Интересно, что внимание к нему впервые появилось в среде славянофилов в середине XIX века в связи с развитием новой науки – истории русского искусства и, в частности, истории русской архитектуры допетровского времени, ведь с тех пор моду диктовали европейцы, да и Северную Пальмиру итальянцы строили…

Раздел выставки во флигеле «Руина» рассказывает о возрождении деревянных храмов и часовен Архангельской, Вологодской, Ленинградской областей и Карелии. Несколько жемчужин деревянного зодчества, находившихся на грани гибели, удалось восстановить и сохранить благодаря усилиям волонтёров. Проведённые с этой благородной целью экспедиции запечатлены в фотографиях и видеофильмах, есть также макеты деревянных храмов, прошедших реставрацию или консервацию. Исследователи древнерусского зодчества – как в прежние времена, так и сейчас – оставляют нам богатейшую информацию о памятниках, не дошедших до нас, о существующих музеях под открытым небом, о храмовой и народной архитектуре.