Змеиный крест (СИ) - Энни Вилкс

почти не расслышала его слов. — Я не собираюсь отдавать тебя Юории Карион.

— Что вы теперь со мной сделаете? — спросила его Алана, не веря, что решилась задать такой вопрос.

Директор неожиданно присел и положил руку ей на плечо, что-то прошептал, и паника отступила, оставив за собой лишь след какого-то отдаленного, будто не принадлежавшего ей, животного ужаса.

— Дай мне посмотреть на твой амулет.

— Нет, пожалуйста, — попросила она его глухо, не представляя, как может расстаться с единственным, что, как ей казалось, удерживает ее от падения в бездну. — Пожалуйста, не забирайте его! Он мамин. Это все, что у меня есть!

— Я не заберу его.

Алана неверяще смотрела на свою руку: амулета в ней не было, остались лишь его очертания на влажной от пота и крови ладони. Директор Син поднес ее главную ценность к глазам. Кожаный шнурок бел цел, мужчина держал его двумя пальцами, поворачивая крест перед своим лицом то одной стороной, то другой. Алана поднялась. Ее амулет подрагивал в чужих руках, и глаза болели от непонятно откуда взявшегося света. Вдруг шнурок порвался, вспыхнув искрой, и крест со звоном опустился на стол и застыл, от удара почему-то не подпрыгнув на гладкой поверхности. Директор Син не стал его ловить, лишь покачав головой.

— Подожди меня здесь, — все так же спокойно сказал он. — Мне нужно кое-кого позвать.

Дверь за ним захлопнулась, и Алана осталась одна.

Он не отдаст ее Юории, да. Он убьет ее за подмену. Он пошел за палачом?

Алана в каком-то помутнении схватила амулет и снова сжала его до боли. А потом нащупала в кармане фартука керамическое кольцо.

Портал открылся в Серые земли.

25. Олеар

Герцог Даор Карион редко задерживался в замке. Он не любил праздности и опьянения, не предавался многодневным развлечениям. Жизнь самого влиятельного правителя в Империи состояла из войны, исследований, самосовершенствования. Никто из малочисленных слуг, помогавших, но не живших в Обсидиановом замке, не мог назвать своего господина привыкшим почивать на лаврах, какую бы новую политическую или военную высоту он ни брал. Герцог всегда был холоден, спокоен и непоколебим в решениях, которые принимал, какими бы жестокими они ни были. Слуги шепотом передавали друг другу невероятные истории, касавшиеся его необычного везения, и суеверно говорили, что черного герцога не может взять ни меч, ни яд, ни магия. Знатные семьи черных земель тоже шептались о его нечеловеческой природе.

Большинство представителей знати считало его шепчущим, но, казалось, никто не был уверен. Однажды синий герцог озвучил Олеару причину этой неуверенности: никто никогда не слышал, как Даор Карион творит заклинания. Олеар чуть не рассмеялся в лицо наивному мужчине: Даору Кариону никогда не нужны были слова, чтобы творить даже самую могущественную магию.

Черного герцога боялись и любили. Ему пытались подражать молодые маркизы и бароны; и женщины, желавшие и боявшиеся оказаться с Даором Карионом на расстоянии нескольких шагов, смеялись над этими нелепыми карикатурами, втайне мечтая об оригинале. Герцогу был чужд мрачный пафос, который так любили мелкие именитые семьи, в его действиях, при всей сложности мотивов, не было вычурности и самолюбования. Ни с кем он не делился планами, ни с кем не обсуждал крупные триумфы. Множество и мужчин, и женщин хотели оказаться подле него, чтобы научиться и перенять хотя бы часть его изощренной рассудительности, но он мало кого приближал к себе.

Олеар по-настоящему ценил исключительность своего положения.

Личная стража герцога не менялась десятками лет, не старея и не подвергаясь болезням, и поговаривали, что герцог сковал их всех кровавой клятвой, не предусматривавшей смерть. Однако и самые доверенные его слуги не могли похвастаться тем, что были в курсе хотя бы сотой части планов повелителя, но знали точно: за разглашение и крох сведений, как и за неповиновение, Даор Карион карал всегда одинаково — смертью. Поэтому когда черный герцог пропадал неделями, никому и в голову не приходило не только болтать об этом, но и задаваться вопросом, что именно он делает и вернется ли он. Герцог всегда возвращался.

— Господин, — поклонился Олеар, которому герцог Даор, как обычно, доверил порядок в Обсидиановом замке на время своего отсутствия. — Что я должен делать?

— То же, что и всегда, — ответил герцог, не оборачиваясь.

Олеар покорно принял из его рук ключ от библиотеки, и без промедления прижал его к груди. Ключ вплавился в его тело, как раскаленный нож в масло, Олеар подавил стон и снова поклонился. Теперь глубоко за ребрами горело свидетельство расположения повелителя, и Олеар был счастлив, что смог быть полезным.

Он невидимой тенью служил герцогу Даору уже почти четыре десятка лет. Герцог не только забрал его из Приюта Тайного знания еще мальчишкой и обучил, но и развил в нем не слишком выраженный дар к бессловесной магии, и Олеар, получивший то, о чем только мечтали другие выходцы из знатных магических семей, готов был без сомнения отдать за хозяина жизнь, что и сделал бы, не раздумывая, если бы кто-то проник в замок в отсутствие Даора. Стоило ему остановить свое сердце — и библиотеку никто не смог бы найти, даже если бы нашлись самоубийцы, решившие прорваться в защищенный замок. Гладкие стены, пронизанные жилами серебра, были почти живыми. Олеар слышал, что предок черного герцога построил замок своими руками, щедро задобрив камень магической кровью, и теперь место будто дышало древними заговорами. Даже в пустых помещениях ощущался этот особый дух, страшный для врагов и настораживающий всех остальных.

— Благодарю. Я все сделаю. — Его взгляд остановился на столь необычном для Даора наряде. — Это одежда торговца из Серых земель?

— Мне нужно, чтобы меня не узнали.

Одеяние его продолжало меняться прямо на глазах: простой черный камзол из тяжелой текстурной ткани расплывался, расходился в швах,