Агада. Большая книга притч, поучений и сказаний - Сборник

– Женщина! – сказал я ей, – не лучше же ты матери твоей, обители Сионской, – она же пастбищем стала для зверей полевых!

Отвечала она и сказала:

– Это – я, матерь твоя, дщерь Сионская, семерых родившая!

И сказал я:

– Кара твоя каре Иова подобна: у Иова отняты были сыновья и дочери его, – и ты сыновей и дочерей своих лишилась. Отняты были у него серебро и золото его, – и у тебя отняты сокровища твои; на навозе валяться брошен был Иов, – и ты мусором и брением стала. И так же, как утешил Господь Иова, обратится к тебе Господь и утешит тебя. (Песик. – Р., 26; Таан., 29; Еха-Р.)

«Об этом плачу я» (Плач Иеремии).

Рав Иегула пояснял:

– Плачу о том, что отошел Дух Святой и отошел разум. Ибо не изумительно ли, что в то время, когда иноплеменники подошли, чтобы выколоть у него глаза, у Седекии не хватило разума удариться головой об стену и умереть? (Эха-Р., 1)

IV. Уход Шехины

«И отошла слава Господня от входа дома».

Притча раби Ахи:

– Исполненный гнева, покидал царь чертог свой. Но, переступая порог его, вернулся царь и, с простертыми объятиями целуя стены и колонны, заплакал, говоря: «Оставайтесь с миром, сени чертога моего! Оставайся с миром, обитель царской власти моей! Мир тебе, милое убежище мое! Мир тебе, отныне и во веки мир тебе!» – И Дух Господень, покидая Святилище Свое, возвращался с порога его и простирал объятия и целовал стены и колонны Святилища и, горестно плача, говорил: Прощай, священная обитель Моя! Прощай, царственный чертог Мой! Прощай, приют милый Мой! Прощай на веки! (Там же)

V. Плач Господень

«И Господь, Господь Саваоф призывает вас в день этот плакать и сетовать, и рвать волосы свои, и одеться в рубище».

Когда созрело решение Господа предать уничтожению святую Обитель Его, Господь сказал:

– Дотоле, пока Я обитаю в Доме этом, рука иноземного не коснется его. Отведу от него очи Мои и поклянусь не воссоединяться с ними до времени урочного, – и придут иноплеменные и разрушат его.

Отвел Господь десницу Свою, – «отвел десницу свою от неприятеля», – и вошли враги в Святилище и сожгли его.

– Отныне, – сказал Господь, – нет для Меня обиталища на земле, – пусть же отойдет от него Шехина Моя, и удалюсь Я в прежнюю обитель Мою.

И плакал Господь и говорил:

– Увы! Что совершил Я! Ради народа Моего Я Дух Мой на земле поселил, а ныне, когда согрешил народ, Я удаляюсь в прежнюю обитель Мою. Совершиться ли этому? На смех Я стал для народов, для людей на издевательство!

Явился Метатрон, пал на лицо свое перед Господом и сказал:

– Владыка мира! Дай плакать мне, но не плачь Ты, Господи!

Отвечал Господь:

– Если ты не дашь воли слезам Моим, Я уединюсь в те тайники, куда и тебе доступа нет, – «втайне плакать будет душа Моя».

И Ангелам Служения сказал Господь:

– Идите, и пойду Я с вами, и поглядим мы, что сделали враги с Домом Моим.

И шествовал Господь, и Ангелы Служения с Иеремией предшествовали Ему. И когда увидел Господь, во что превратился храм, воскликнул Он:

– Да, вот Дом Мой, вот место отдохновения Моего, куда пришли враги и сделали все, чего пожелали!

И восплакал Господь и воззвал, говоря:

– Горе мне О Доме Моем! Где вы, дети Мои? Священники, левиты Мои, где вы? Возлюбленные Мои, где вы? О, как помочь Мне вам? Сколько раз предостерегал Я вас, и не раскаялись вы!

– Иеремия! – сказал Господь, – Я подобен ныне человеку, у которого был единственный сын. Пир венчальный приготовил он сыну своему, а сын во время венчания умер. И не болит сердце твое за Меня и за детей Моих? Иди, зови из могил Авраама, Исаака, Иакова, Моисея, – они знают, как плакать надо!

– Господи, – сказал Иеремия, – где погребен Моисей – неведомо мне.

– Иди, стань на берегу Иордана, подними голос свой и взывай: «Бен Амрам! Бен Амрам! Встань и взгляни, как овец твоих растерзали враги!»

Пошел Иеремия к гробнице Махпела и воззвал к праотцам мира:

– Встаньте. Пришло время, когда вы призываетесь пред лицо Всевышнего.

– Для чего? – вопросили праотцы.

– Не ведомо это мне, – ответил Иеремия, из страха услышать упрек от них: «В твое время приключилось подобное детям нашим!»

Отошел Иеремия, встал на берегу Иордана и воззвал:

– Бен Амрам! Бен Амрам! Встань: настало время, когда ты призываешься пред лицом Всевышнего.

– Чем день нынешний отличается от других дней, – прозвучал голос Моисея, – что меня призывают пред лицо Господне?

– Не ведомо это мне, – ответил Иеремия.

Не спрашивал его более Моисей, но обратился к Ангелам Служения, которых он знал со времени дарования Завета на Синае, и так сказал он им:

– Слуги небесные! Ведомо ли вам, для чего призывают меня пред лицо Всевышнего?

– Бен Амрам! – отвечали Ангелы Служения, – не знаешь ты, что храм Господен разрушен и народ в изгнание уведен?

Разодрал Моисей одежды Славы, в которые Господь облачил его, заломил над головою руки свои и, плача и вопия, к гробнице праотцев пошел. Разодрали и праотцы облачение свое, положили руки на головы свои и шли они, вопия и плача, пока не дошли до врат храма.

Узрел их Предвечный, как идут они плача от одних ворот к другим, как человек скорбящий о смерти дорогого ему существа, и Господь, оплакивая совершившееся, говорил:

«Горе царю, в юности счастливому и несчастному в старости своей!» (Эха-Р.)

VI. Плач праотцев

Терзая пряди бороды своей, взъерошивая волосы на посыпанной пеплом голове, сжатыми кистями рук бия по лицу себя, в разодранных одеждах, с плачем великим предстал Авраам перед Господом. С криками и воплями обходя развалины храма, взывал он к Предвечному:

– За что, Господи, всех других родов и племен злосчастнее удел мой? За что до такого позора и унижения довел Ты меня?

Видя это, и Ангелы Служения, став ряд против ряда, подняли плач и восклицали они:

– Опустели дороги и больше нет путников, – дороги, проложенные тобою к Иерусалиму, чтобы путники не переставали проходить по ним, – как запущены они! Дороги, по которым народ Израильский приходил и возвращался в праздники свои, – о, как опустели они!

Воззвал Господь к Ангелам Служения и сказал:

– О чем, рядами вторя друг другу, вы плач подняли?

– Владыка мира! – отвечали ангелы, – плач наш об Аврааме, возлюбленном Твоем: за что на него не призрел Ты, Господи?

Сказал Господь:

– С той поры, как отошел возлюбленный Мой в жизнь вечную, не являлся он предо Мною; а ныне – чего желает друг Мой в доме Моем?

Отвечал Авраам:

– За что Господи, изгнаны Тобою дети мои? За что разрушен храм, воздвигнутый на месте том, где я сына моего приносил в жертву всесожжения Тебе?

– Сыны твои, – сказал Господь, – согрешили, преступив все заветы Торы, все двадцать две буквы, начертанные в ней.

– Господи! Кто в этом свидетельствует против них?

– Тора сама да предстанет и свидетельствует против Израиля!

Предстала Тора свидетелем на суде Всевышнего.

– Дочь моя! – воззвал к Торе Авраам, – Ты явилась уликою против Израиля, преступившего уставы твои, – и нет стыда предо мною на лице твоем? Вспомни день, когда Господь ходил, всем народам и племенам предлагая тебя, и никто из них принять тебя не желал, покуда не пришли сыны мои к горе Синайской и приняли тебя, и чтили тебя. А ныне, в день их несчастия, ты приходишь свидетельствовать против них?!

Отошла Тора и молча стала в стороне.

– Да предстанут двадцать два знака Писания, – повелел Господь, – и свидетельствуют против Израиля.

Предстали священные буквы, и выступила буква Алеф первою уликою против Израиля.

Обратился к ней Авраам и сказал:

– Алеф! Ты – начальная среди букв и ты выступаешь обвинителем против народа израильского в дни несчастия его? Вспомни день, когда явился в откровении Господь на горе Синайской и с тебя Десятисловие начал: «Анохи (Я) Господь Бог твой», – и ни один народ принять тебя не желал, кроме сынов моих. И ты же выходишь свидетельствовать против них?!

Отошла Алеф и молча стала в стороне.

Выступила буква Бет.

– Дочь моя! – сказал ей Авраам, – тебе ли свидетельствовать против сынов моих, столь ревностно изучавших Пятикнижие, которое с тебя начинает повествование свое[76]?

Отошла Бет и молча стала в стороне.

Видя, как Авраам две первые буквы безмолвствовать заставил, все остальные сами отошли стыдливо, и ни одна не стала говорить ничего в улику против Израиля.

И воззвал тогда Авраам к Господу, говоря:

– Владыка мира! На сотом году жизни моей Ты сына дал мне, и когда он был в полном расцвете сознания, тридцати семи лет от рождения, Ты сказал мне: «Принеси его в жертву всесожжения Мне»; как злодей встал я на сына моего, не сжалился над ним, своими руками связал его, – и Ты не зачтешь мне этого, Господи, не сжалишься надо мною?