Плачущий ангел Шагала - Ольга Тарасевич

Маня! Подружка, писательница. Она пишет самые лучшие иронические детективы. И точно так же лихо видоизменила свое роскошное претенциозное имя. Марианна стала Маней. Анжелика превратилась в Лику…

– Лика, ты куда исчезла? Почему до тебя не дозвониться? В Париж вернулась? – затараторила подруга. – А я постриглась! У меня симпатичная такая лысинка!

Лика мгновенно почувствовала себя лучше. Светлая Манина энергетика домчалась до Витебска и если не смыла безотчетный страх полностью, то сделала его менее мучительным.

– Нет, Мань, я не в Париже. И не в Москве. В Витебске. Тут что-то непонятное творится.

– Ну вот, я так и знала, – расстроилась Маня. – Ты мне снилась. Плохой сон. Я видела, что тебя караулит какой-то гоблин. Короче, ты это… не теряй бдительности, хорошо?

Упавшим голосом Лика пообещала:

– Хорошо.

Значит, все точно. Она не ошибается. Что-то должно случиться. Об этом вопит ее интуиция. Об этом же предупреждает Манечка.

Писательство расширяет рамки привычного сознания. Творчество позволяет заглянуть в какой-то параллельный мир. Там есть все. Уже написанные книги, события, которые сбываются, придуманные герои, которых встречаешь в реальной жизни.

И если от собственных плохих предчувствий Лика бы еще смогла отмахнуться, то после Маниного звонка уже не сомневалась: ей суждено стать следующей жертвой. На эмоциональном уровне приговор вынесен. Готовится к осуществлению. Они обе это почувствовали. Надо срочно что-то делать.

Попрощавшись с подругой, Лика прижалась к спинке дивана и закрыла глаза.

На секунду ей вдруг захотелось рассмеяться. У Мани все злые люди – гоблины. И в книгах, и в речи.

Потом она сосредоточилась, пытаясь понять, откуда к ней подкрадется смерть. Неужели все-таки подкрадется? А если прямо сейчас подняться в номер, собрать вещи и уехать?

«Там, – пронеслось в голове, – там, в номере, именно теперь. Я оттуда просто не выйду…»

Из темноты комнаты выпрыгнет смерть. Это Вронская поняла совершенно отчетливо, в номер подниматься нельзя, решительно нельзя, так как там опасность.

Свои дальнейшие действия Лика осознавала плохо. Инстинкт жизни погнал ее к регистрационной стойке, заставил обратиться к портье.

– У меня проблемы. Замок двери заклинило. Я не могу войти в свою комнату. Пожалуйста, помогите мне, – услышала она свой голос.

– Хорошо, – парень улыбнулся. – Я скажу дежурной по этажу.

– Нет! Дежурная по этажу что, слесарь?

Через пять минут Вронская в обществе молодого мужчины стояла у дверей своего номера.

– Странно, замки у нас новые, никаких проблем никогда не возникало.

– Все когда-то бывает в первый раз…

– Но смотрите, – мужчина легко повернул ключ и приоткрыл дверь, – все же в порядке.

Сердце Лики готово было выпрыгнуть из груди.

– Подождите. Не уходите. Посмотрите еще балконную дверь. Проходите же!

– Девушка, да что вы мне голову морочите! У вас там стеклопакеты стоят!

Втолкнув мужчину в номер, Лика щелкнула выключателем и быстро осмотрелась по сторонам.

Из приоткрытой балконной двери тянуло холодом.

– Стойте! Не трогайте здесь ничего! – закричала Лика. – Я ошиблась, с балконом все в порядке, это я сама оставила дверь открытой.

Слесарь промолчал, но выражение его лица лучше всяких слов свидетельствовало: у барышни с головой проблемы.

Дождавшись, пока мужчина уйдет, Лика выбежала в коридор и достала сотовый.

– Коля! У меня в номере кто-то был! Я оставляла открытой только форточку, а теперь еще и балконная дверь распахнута настежь. На ручке могут остаться отпечатки пальцев…

– Иди в холл и жди, – распорядился Жигалевич. – Только что видел, как криминалист уехал на очередной труп. У меня тоже запарка. Но что-нибудь придумаем, не расстраивайся.

Под утро выяснилось: на ручке балконной двери нет ни одного отпечатка. Зато возле гардероба имеется несколько засохших ивовых листьев. Ими завален большой общий балкон, проходящий по всему второму этажу, в том числе и возле окон номера Лики.

– Ты уверена, что не выходила на балкон? – сонным голосом поинтересовался криминалист, потирая покрасневшие глаза. – Потому что шторы хоть и тонкие, но они до пола. А они стали бы преградой для листьев, заброшенных в номер порывом ветра.

– Я не выходила на балкон, – твердо сказала Лика. – Не знаю, кто здесь был. Возможно, Богданович. Скорее всего, он. Но кто бы ни был тот человек, он приходил явно не с добрыми намерениями.

– Ну как же, а вдруг это тайный поклонник? – Жигалевич улыбнулся. – Взаимности от тебя не дождешься. Вот он и решил: если гора не идет к Магомету…

– Хватит! – Лика закрыла чемодан с вещами. – Мой единственный поклонник в этом городе – ты. А в номере был убийца. Знать бы только, что его так напугало? Я сотню раз вспоминала подробности разговора с Богдановичем и все равно не понимаю, что же такого провоцирующего было в моих словах? Впрочем, это все не важно. Мне надо вернуться домой. Иначе…

– Иначе что? – расстроенно спросил Николай.

– Иначе, – Лика чмокнула небритую щеку, – у тебя опять появится работа…

После джипа сидеть за рулем «Жигулей» Кириллу Богдановичу не нравилось совершенно. Машина ему досталась старая, побитая. А на что еще можно рассчитывать, когда выбираешь автомобиль в спешке? И вот выясняется: истошно визжат тормозные колодки. Не работает левый поворотник. Печка жарит с таким остервенением, что даже без куртки пот градом льется. Но больше всего напрягает, что какой-то «Форд», да еще и с московской девкой за рулем, то и дело исчезает далеко впереди на черной ленте трассы. На «хвост» ему не сядешь, девица заметит. Но даже если бы можно было ехать вплотную, маловероятно, что «Жигули» достойно выдержали бы гонку.

Кирилл вдавил в пол педаль газа, убедился, что голубой бампер с московским номером находится в поле зрения, и вздохнул.

От разлуки с джипом у него щемило сердце. Но выхода не было – пришлось избавляться от машины срочно, отдавая ее за полцены. Перекупщик настолько обалдел от предполагаемой прибыли, что даже согласился повременить с оформлением, забрал автомобиль, который даже не был снят с учета.

Но что было делать? Милиция ищет Кирилла. Приходили в музей, заглядывали в общежитие, возможно, звонили на сотовый. Официального объявления в розыск вроде пока не было. Но если ищут, то тачка – лишняя ниточка. Оборвать ее! Потому что нет у Кирилла планов встречаться с ментами. Перед ним сейчас стоят совершенно другие цели и задачи.

– Картина Марка Шагала должна вернуться в Беларусь, – прошептал Богданович, смахивая со лба слипшиеся влажные волосы. – Я очень много сделал для того, чтобы полотно было обнаружено. И теперь я ни перед чем не остановлюсь. Кто, если не я?

…Творчество великого художника покорило Кирилла мгновенно и оглушительно.

Урок по культуре Беларуси. Весна, сирень дурманит голову, на парту так и сыплются записки от влюбленных одноклассниц. Но все это вдруг утратило прелесть, значение, смысл. Взгляд приклеился к картине в альбоме, который показывает учительница. Репродукция не очень качественная, размыт силуэт парящей в небе черноволосой женщины, нечетко ее лицо. Но все. Ни вдохнуть, ни выдохнуть. Потому что взмываешь, летишь по небу, и теплое море счастья ловит солнечных зайчиков, и от пьянящего восторга кружится голова.

Через месяц Кирилл знал о Шагале все. Но ни подробности биографии художника, ни мемуары Марка Шагала и Беллы Розенфельд, ни изучение каждого штриха на картинах не позволили понять причин появления гения на клочке провинциальной, отведенной для изгоев, которым тогда было еврейство, земли. Это изумляло. Интриговало. Не давало заснуть…

Все изменилось. Закончились ночные прогулки с девочками, песни под гитару, тренажерный зал до умопомрачения. Появились другие приоритеты: химия, физика, алгебра. Ненавистные предметы, по которым раньше выше тройки Кирилл ничего не получал (и те учительницы ставили за красивые глаза и широкие плечи), стали любимыми. Для поступления в Академию искусств нужен хороший аттестат. И все, что помогало посвятить жизнь гениальному художнику, автоматически стало рассматриваться со знаком плюс.

Он шел к своей цели, как танк, сметая все преграды, без жалости отказываясь от многочисленных соблазнов. И при этом изначально понимал: выбранная профессия никогда не позволит ему обеспечить нормальный уровень жизни. Нельзя за зарплату искусствоведа жить, ни в чем себе не отказывая, нельзя помогать родителям, младшей сестренке, готовящейся поступать в столичный вуз.

Кирилл начал подрабатывать, еще не сдав все экзамены на выбранном факультете. Чем он только не занимался! Сторожил по ночам детский садик, подметал улицы, снимался в рекламе. Пытался заработать мелкой коммерцией, закупал для торговых палаток товар на оптовых рынках. Но очень быстро понял: даже мелкое предпринимательство требует массы времени, и от этого страдает учеба.