Вор с Рутленд-плейс - Энн Перри

Глаза у Малгру округлились, какое-то время он просто смотрел на инспектора и ничего не говорил. В камине потрескивал огонь. Котенок на коленях у Питта проснулся и начал тихонько скрести коготками. Инспектор рассеянно переложил его повыше, на пальто.

— Да, — сказал наконец Малгру. — Мне как-то и в голову не приходило, но она и впрямь была такая. Ничего не пропускала. Иногда с людьми такое бывает. Наверное, знание дает им иллюзию власти. Потом это становится чем-то вроде мании. Мина могла быть одной из них. Умная женщина, но ведущая пустую жизнь — приемы, вечера, балы… И как же глупо умереть из-за никому не нужной и совершенно никчемной информации, добытой благодаря идиотскому любопытству! — Он отвернулся от камина. — Думаете, это как-то связано с Отилией Чаррингтон?

— Не знаю. Вероятно, Мина сочла ее смерть загадочной и в разговорах намекала, что дело нечистое и что она знает правду.

— Глупая и жестокая женщина, — негромко сказал Малгру. — И что она навоображала?

— Не знаю. Предположений много. — Томас не хотел оглашать все, причиняя боль этому человеку, но по крайней мере одно назвать был должен — хотя бы для того, чтобы сбросить его со счетов. — Например, неудачный аборт.

Малгру не шевельнулся.

— Полагаю, что нет, — взвешенно сказал он. — Поклясться не могу, но не верю. Будете расследовать?

— Мне нужно по крайней мере убедиться, что это не так.

— Тогда расспросите ее брата, Иниго Чаррингтона. Они были очень близки. Не спрашивайте Лоуэлла. Напыщенный идиот. Кроме качества печати на визитной карточке, больше ничего и не замечает. Отилия его с ума сводила. Распевала песенки из мюзик-холлов — одному богу ведомо, где она их выучила. Помню, пела однажды в воскресенье что-то про пиво — даже не про кларет! Амброзина за мной послала, думала, у Лоуэлла приступ случился. Чуть не лопнул от злости, побагровел до волос… идиот несчастный.

В других обстоятельствах Питт, наверно, посмеялся бы, но весь юмор рассказа мерк перед фактом смерти — или убийства — Отилии.

— Жаль, — тихо сказал он. — У всех нас есть так много ложных приоритетов, а мы не догадываемся об их ложности до самого конца, до тех пор, когда это уже не имеет значения… Спасибо. Я поговорю с Иниго. — Он поднялся и положил котенка на теплое местечко, где только что сам и сидел. Тот потянулся и, довольный, свернулся.

Малгру тоже вскочил.

— Не может быть, чтобы это было все. Если Мина, эта несчастная, и впрямь была тем самым Любопытным Томом, она должна была знать и что-то другое… Бог знает что. О каких-то интрижках хотя бы… Здесь ведь есть такое, из-за чего не один дворецкий в округе потерял бы работу; и не одной горничной пришлось бы уйти, будь ее хозяйка повнимательнее.

— Да уж, — поморщился Питт. — Придется поговорить со всеми. Кстати, вы знаете, что на Рутленд-плейс завелся вор?

— Только этого и не хватало… Нет, не знал, но нисколько не удивлен. Такое постоянно случается.

— Не слуга. Кто-то из жильцов.

— Господи! — расстроился доктор. — А вы уверены?

— Сомневаться не приходится.

— Отвратительно! Полагаю, это не Мина?

— Может быть. Или ее убийца.

— Я порой думаю, какая гадкая у меня работа, но теперь скажу так: на вашу не променяю.

— Жаль, но скакать туда-сюда не получится. Я бы при всем желании вашу работу делать не мог. Спасибо за помощь.

— Если понадоблюсь, заходите. — Малгру протянул руку, и Питт крепко ее пожал. А через пару минут он уже вышел на улицу, под дождь.

На поиски Иниго Чаррингтона ушло два с половиной часа, и только за полдень Питт нашел его наконец в столовой клуба. Дожидаться молодого человека пришлось в курительной комнате под бдительным присмотром страдающего диспепсией стюарда, с раздражающим упорством прочищавшего горло. В какой-то момент инспектор поймал себя на том, что отсчитывает секунды между покашливаниями.

Иниго наконец вышел и приглушенным тоном был уведомлен о присутствии Питта. К инспектору он приблизился со смешанным выражением любопытства и настороженности.

— Инспектор Питт? — Иниго опустился — чтобы не сказать упал — на стул напротив. — Из полиции?

— Да, сэр. — Томас с интересом посмотрел на молодого человека — стройный, не больше тридцати, с живым, необычайно подвижным лицом и каштановыми, с рыжими искорками, волосами.

— Что-то еще случилось? — с беспокойством спросил он.

— Нет, сэр. — Питт уже пожалел, что потревожил его. Представить Иниго убийцей сестры или Мины не получилось — слишком уж комичное лицо. — Абсолютно ничего. По крайней мере, насколько мне известно. Но мы так и не смогли найти удовлетворительного ответа на вопрос, как именно миссис Спенсер-Браун встретила смерть. Пока что у нас нет объяснения, которое позволяло бы определить случившееся как несчастный случай или самоубийство.

— О… — Иниго слегка подался назад. — Если я правильно понимаю, это означает, что остается только убийство. Бедняжка…

— Да. Смею предположить, это дело доставит еще немало неприятностей.

— Наверное. — Иниго уже серьезно посмотрел на инспектора. — И зачем я вам нужен? Не думаю, что мне что-то известно. И Мину знал не очень хорошо. — Его губы сложились в кислую улыбку. — Никаких причин убивать ее у меня не было. Хотя вы, конечно, на слово не верите. Будь я убийцей, так бы не сказал.

Питт невольно улыбнулся.

— Вряд ли. Но я надеялся получить у вас кое-какую информацию…

Задать вопрос напрямик? Нет. Иниго слишком быстр и, зная, что его могут подозревать, легко замаскирует любые следы.

— Касательно Мины? Тогда вам лучше поговорить с женщинами… даже с моей матерью. Она бывает рассеянной временами и сплетни воспринимает с небольшим искажением, но людей видит насквозь. Она может путаться в фактах, но ее ощущения всегда верны.

— Я поговорю с ней. Но, думаю, она будет откровеннее, если я сначала поговорю с вами. В обычных обстоятельствах такие дамы, как миссис Чаррингтон, не станут делиться с полицейским своим мнением о соседях.

Лицо Иниго смягчилось, он коротко рассмеялся, но уже в следующее мгновение перестроился на прежний, серьезный лад.

— Вы очень тактично выразились, инспектор. Пожалуй что да, не станут. Хотя мама определенно питает слабость ко всему эксцентричному. Я поговорю с ней вечером. Возможно, она преподнесет вам сюрприз и наговорит кучу всякой всячины. Хотя, если уж начистоту, сплетница из нее не ахти какая. Злобы маловато. Вот в молодости, бывало, могла и фокус выкинуть. Когда надоедало вечер за вечером одну и ту же чушь слушать. Дома разные, платья разные, а разговоры все одни. В общем, она немножко как Тили.

— Тили?

— Отилия. Моя сестра… Вам лучше этого не повторять. У отца едва удар не случался, когда я в детстве называл ее Тили.

— И ей нравилось выкидывать фокусы? — быстро спросил Питт.

— Она это обожала. Никто не смеялся так, как Тили. У нее был чудесный смех, звонкий, заразительный. Услышишь такой и ловишь себя на том, что и сам уже хохочешь, а над чем — не знаешь.

— Похоже, приятная особа. Жаль, я с ней не встречусь. — Банальные слова, но Питт произнес их с удовольствием и не кривя душой. В случае с Отилией он действительно упустил кое-что хорошее.

Иниго моргнул, как будто чего-то не понял, и тут же вздохнул.

— Да. Она бы вам понравилась. Без нее все вокруг как будто похолодело. И цвета уже не те… Но вы же не затем пришли. О чем хотели узнать?

— Я так понимаю, она умерла внезапно?

— Да, а что?

— Должно быть, это сильно потрясло вас… Сочувствую.

— Спасибо.

— Эта лихорадка… как гром среди ясного неба, — закинул удочку Питт.

— Что? А, да, да. Но мы только зря тратим ваше время. Так что там насчет Мины Спенсер-Браун? Она ведь точно не от лихорадки умерла. И, уверяю вас, сестре белладонну для лечения не выписывали. К тому же мы тогда были в деревне, а не здесь.

— У вас загородный дом?

— Эбботс-Лэнгли, Хертфордшир. — Иниго улыбнулся. — Но белладонну вы там не найдете. У всех нас отличное пищеварение — да и как иначе, с такими-то поварами! Если бы выбирал папа — мы получали бы только супы да соусы, если мама — пироги да пирожные.

Ну разве может такой человек быть Любопытным Томом?

— Вообще-то я думал не о белладонне, — признался Питт. — Я ищу причины. Должно быть, миссис Спенсер-Браун дала кому-то причину желать ее смерти. Кому и какую? Найти белладонну не так уж и важно.

— Вот как? — вскинул брови Иниго. — А разве «кто» не важнее «почему»? Разве вы это не хотите узнать?

— Конечно, хочу. Но получить белладонну из паслена может каждый, а паслена в здешних старых садах предостаточно. Собрать могли где угодно. Это же не стрихнин и не цианид, за которые надо платить.

Иниго поежился.

— Какая ужасная мысль — собирать что-то, чтобы убивать людей… — Он помолчал. — Но я, честно говоря, понятия не имею, зачем кому-то убивать Мину. Она мне особенно и не нравилась. Я всегда считал ее слишком… — он остановился, подыскивая подходящее слово, — слишком расчетливой, слишком умной. Голова без сердца. Все время думала, думала… Ничего не упускала. Мне по душе другие: либо поглупее, либо не такие любопытные. Такие, чтобы, если я выкину какую-то глупость, могли легко меня простить. — Он чуть криво улыбнулся. — Но вы же не станете варить яд только для того, чтобы отравить кого-то, кто вам не нравится. Я даже не могу сказать, что недолюбливал ее; просто чувствовал себя некомфортно, когда она была рядом, что случалось не слишком часто.