Чудовище из Атлантики - Джон Браннер

Рано или поздно они одолеют его. Можно было утверждать со всей определенностью, что удар ядерной ракетой для завершения борьбы с монстром привел бы к гибели девяноста процентов захваченных им пленников, а единственная опасность использования такой тактики заключалась только в том, что в приступе отчаяния монстр мог попытаться убить оставшихся людей. Они смирились с такой перспективой в соответствии с законами войны до победного конца.

И затем…

– Что? Всё? – закричал Баргин.

– Да, так значится в сообщении, сэр, – подтвердил радист. – Все население Брансвика, которое не было эвакуировано, население Саванны и всех населенных пунктов на территории между этими городами.

– Достаньте мне вертолет и поднимите по тревоге все подразделения в этом районе, – приказал Баргин.

– Вряд ли нам удастся получить подкрепление, сэр, – начал радист. – Говорят, что уже почти час от войск, находящихся на границе очищенной от населения территории между Джексонвиллом и Брансвиком, не поступает никаких сообщений. Боятся, что они оказались первыми, кто поспешил уйти.

– Прикройте брешь с помощью транспорта с дистанционным управлением, всеми средствами, которые у нас есть. И приготовьте для меня вертолет, быстро!

На протяжении всей истории Соединенных Штатов Америки ничего подобного еще не случалось. Все население нескольких городов двигалось к Джексонвиллу: тысячи, потом десятки тысяч людей снялись со своих мест. Кто-то ехал в машинах, другие – на машинах, третьи шли пешком. Когда людские толпы заполонили все дороги, часть людей растеклась по окрестностям и двигалась по бездорожью. Напуганные, иногда они пытались повернуть назад, но вскоре понимали, что это невозможно.

Дорога на много миль вперед была забита темной движущейся толпой. Глядя в бинокль, Баргин, вновь и вновь отмечал в толпе эпизоды человеческих трагедий. Он видел женщину с ребенком, который уже не мог идти дальше. Мать хотела остановиться, чтобы дать ему отдохнуть, но адская боль не давала ей это сделать, и заставляла ее, почти ослепшую от рыданий, двигаться, спотыкаясь, вперед и бросить плачущего ребенка одного. Инвалид, чей костыль сломался, тщетно умолял кого-нибудь помочь ему подняться на ноги. В конце концов, ему пришлось ползти, чтобы хоть немного умерить боль, ослабевавшую во время движения. А вокруг страдали и гибли тысячи других несчастных. Баргин определил высоту, на которой он и его пилот начинали чувствовать боль. Тяжело дыша, они позволили автоматическому пилоту поднять машину выше, где они оказались вне досягаемости монстра.

Попытка остановить движение людей обычными способами, выставив баррикады на дорогах или задержав их войсками, оказалась безуспешной. Люди миновали баррикады, в отчаянии сметая их на своем пути ободранными в кровь руками. Солдаты так же, как и все остальные, не смогли перенести боль и были в первых рядах тех, кто сворачивал в сторону и устало тащился вдоль дорог по направлению к Джексонвиллу.

Управляемые роботами машины, использовавшиеся в операции «Экскаватор», достигли границы очищенной территории как раз перед появлением авангарда колонны. Брошенные на прорыв, сейчас они стояли с проколотыми шинами, распоротыми радиаторами на пути толпы жертв, образуя стену из металла. Сначала подходившие замедляли свое движение. Затем неумолимое давление задних рядов толкало их вперед, и люди начинали карабкаться по телам своих более слабых товарищей. Ехавшим в машинах приходилось покидать их и присоединяться к тем, кто шел пешком. Как дорожка из муравьев, людская река обтекала или перекатывалась через препятствие и продолжала свое движение.

В спешке Баргин приказал взорвать все мосты и переходы, но это не остановило толпу. Человек, если его заставят обстоятельства, может пройти, даже там, где не пройдет горный козел. По дороге некоторые падали от изнеможения, но их было не так много, и поток людей не редел.

Даже последнее средство – сброшенный поперек их пути напалм не остановило их. Несчастные, оказавшиеся в авангарде колонны, были вынуждены своими телами прикрывать горевший напалм, чтобы идущие за ними смогли миновать этот страшный участок. И военные не в силах были продолжать.

Весь день и всю ночь люди тли без остановки, ни на что не обращая внимания и стремясь лишь к тому, чтобы немного облегчить ужасную боль, гнавшую их вперед. Наконец, когда почти миллион уцелевших достиг опустошенной окраины Джексонвилла, они остановились.

Стало ясно, что приток новых рабов делает применение ядерной ракеты против города неизбежным. И бледные от страха люди шумно требовали, чтобы это было сделано немедленно…

Питеру уже давно трудно было поверить в то, что внешний мир до сих пор существует. Последняя его связь с этим миром оборвалась. Когда он устало бродил по городу, то обратил внимание, что не видит среди работавших людей первых попавших в рабство.

Он был очень болен. В городе разразилась эпидемия лихорадки. Возможно, распространению болезни способствовали гниющие трупы, которые никто не хоронил. Некоторое время собаки поедали мертвечину и тем самым сдерживали распространение болезней, но однажды чудовище послало группу людей, вооруженных топорами, чтобы они убили всех уличных собак. Тогда они в последний раз ели свежее мясо.

Даже во время приступов лихорадки в каждом женском лице Питеру мерещилось сходство с Мэри. Это заблуждение дорого ему стоило. Посмотрев во второй раз, он, конечно, понимал свою ошибку. Грязь, сочащиеся гноем язвы, мутные глаза и гнилые зубы – только в горячечном бреду можно было спутать Мэри с этими женщинами. Мэри, конечно, мертва. Он понял это в самый разгар лихорадки и, тогда начал бессмысленно бродить повсюду и дергать прохожих за рукава.

– Моя жена мертва, – бормотал он.

Иногда ему отвечали:

– Надеюсь, что и моя жена умерла!

Другие кричали на него:

– Убирайся к черту!

Но большинство даже не слышало его. Он сломал руку, но не помнил точно, когда это произошло. Тогда же, по-видимому, в рану попала грязь. К тому времени, когда он смог более или менее ясно соображать, он вспомнил, что это произошло, когда ракеты взорвали перекрытия подземного убежища, построенного людьми для хозяина. Рука сильно распухла из-за скопившегося в ране желто-зеленого гноя и болела не переставая.

Из-за этого или, возможно, из-за того, что голова после болезни работала медленно и вяло, он некоторое время не осознавал, что хозяин больше не подстегивает и не принуждает его к выполнению каких-либо заданий. Когда он, наконец, понял, что боль сосредоточена только в его руке, это было похоже на прозрение. Его вытолкнуло из серой полудремы в мир реальности. Он обнаружил, что сидит на разбитом тротуаре. Группа людей работала в здании напротив, они что-то делали там, используя ручные инструменты и огонь. Они выполняют работу. Почему же его не заставляют работать вместе с ними? Только потому, что у него больная рука? Он поднялся и заковылял по улицам города, не смея надеяться, что теперь он навсегда отпущен хозяином и освобожден от всех работ. Но надежда постепенно расцветала в его сердце. Лица людей вокруг казались незнакомыми! Они выглядели здоровыми, и было видно, что совсем недавно они хорошо питались. Их одежда побывала в стирке всего несколько дней назад, а ботинки были начищены до блеска. Хозяин захватил свежих рабов и бросил больных и жалких людей, отслуживших ему и превратившихся в настоящие развалины, на произвол судьбы.