Спецназ всегда Спецназ. Прорыв диверсанта - Юрий Корчевский

Саша продвинул танк вперед, собираясь по порядку расстрелять все вагоны, окончательно уничтожив бронепоезд. И только собрался пересесть из кресла водителя в кресло наводчика в башне, как в танк сильно ударило – до звона в ушах. И неожиданно стало светло.

Саша повернул голову. Правый боковой люк башни был сорван, там зияла квадратная дыра. Если бы он успел пересесть в башню, был бы убит. Времени разбираться не было. Двигатель работал, и Саша дал газ, помчавшись вдоль состава.

Справа послышался выстрел пушки, и по башне раздался несильный удар. «Всерьез взялись за меня немцы! Значит, боятся!!» – подумал Саша. Его это даже обрадовало. Во-первых, признают в нем врага. Во-вторых, чем больше он уничтожит вражеской техники и живой силы, тем быстрее придет Победа, тем легче будет на фронте нашим. А по большому счету он не отсиживаться в немецкий тыл забрался.

Лес приближался, слева промелькнула последняя платформа бронепоезда с зениткой, но немцев на ней не было.

Деревья были уже близко, когда танк получил еще один удар справа. Однако ход не потерял и въехал в лес.

Проехав еще немного, Саша круто развернул боевую машину, вломился в гущу леса и, валя деревья, снова поехал к опушке. Ему было интересно – кто это его подловил? А главное – очень хотелось отомстить. Ведь полностью уничтожить бронепоезд ему не удалось.

Впереди посветлело, показались крайние деревья.

Остановив танк, Саша выбрался на броню и, прячась за деревьями, подошел к опушке. Вот он, гаденыш!

На перекрестке стоял такой же T-IV, как и у него. Видно, немцы связались с танкистами по рации, и ему ударили в правый борт.

Чего еще у немцев не отнять – так это прекрасную связь. Рации стояли на всех танках и самолетах, были во всех ротах, не говоря уже о батальонах или полках. И даже ротный командир мог связаться с летчиками и вызвать на помощь бомбардировщики, если наталкивался на позиции пушек или крепкую оборону.

В Красной армии же даже командирские машины рации имели далеко не всегда, да и качество их было низким. Зачастую кроме треска и помех ничего нельзя было услышать.

Саша вернулся к танку и внимательно осмотрел его. На башне – большая выщербина от снаряда, проломлен и сорван боковой люк, разбит один из ходовых катков по правому борту. Повреждения серьезные, но какое-то время танк двигаться может. Подловил его немец, ударил в борт. А спасло то, что дистанция была велика – практически предельная для 75-миллиметровой пушки T-IV. Был бы второй член экипажа – насколько было бы проще!

А если выехать на опушку – едва-едва, только чтобы башню повернуть можно было, перебраться на место наводчика и пальнуть пару раз? И сразу – по газам и назад, в лес? Может, получится? Не будет же вражеский наводчик постоянно смотреть в прицел?

Саша забрался в танк, зарядил пушку, чтобы выиграть драгоценные секунды. Потом спустился в отделение управления, дал газ и выехал на опушку леса. Корпус танка выдвинулся за деревья едва-едва, только передним ведущим катком.

Саша метнулся в башню, больно ударившись коленом о какую-то железяку, плюхнулся на кресло наводчика и начал вращать маховик поворота башни. Приник к прицелу. Мимоходом заметил, что оптика у немцев великолепная, даже по периферии прицела изображение четкое, без искажений. Подвел перекрестье на гусеницу, на передний каток. Снаряд, направленный в лоб, может не пробить корпус, а вот разбив каток, можно лишить танк хода.

Выстрел! Мимо! Саша в прицел видел, как снаряд взметнул фонтан земли перед танком – выстрел был сделан с небольшим недолетом. Конечно, он же артиллерист, а не наводчик. На прицеле сетка есть – с вертикальными и горизонтальными черточками и цифрами. Наверняка дальномер – для точной стрельбы, поскольку ствол у пушки короткий, и траектория снаряда больше навесная.

Подправив наводку, Саша зарядил пушку и выстрелил еще раз. На этот раз точно, угодив в гусеницу. В прицел было видно, как сорвало траки. Вообще-то после второго выстрела надо было убираться, но, как всегда, Александра одолел азарт. Он решил выстрелить еще раз. И только нагнулся к боеукладке за снарядом, как раздался сильный удар и треск. Мотор заглох, и тут же из моторного отсека повалил дым.

Не медля ни секунды, Саша вывалился через разбитый люк башни наружу. Мотор уже вовсю пылал. Вроде железяка, и кроме бензина гореть там нечему, а сгорает за считаные минуты. Немного замешкаешься – и в лучшем случае обгоришь, а в худшем – сгоришь в машине заживо. Танкисты обеих воющих армий гибли, в основном, от ожогов, а не от ранений, как пехотинцы, артиллеристы и саперы. Специфика службы такая.

Саша не стал дожидаться, когда рванет боезапас – он бросился бежать от горевшего танка. И только отбежав на сотню метров, вдруг осознал – стреляли в него из бронепоезда. Он оказался между молотом и наковальней.

Успев удалиться метров на триста, Александр услышал за спиной глухой взрыв – это взорвались снаряды в боеукладке. Сколько раз всего он успел выстрелить? Да не больше десяти-двенадцати, в боеукладке же было всего восемьдесят четыре снаряда – он успел сосчитать.

Саша засмеялся. Он опять в лесу, один, голодный и без оружия. Из трофеев – только танковый шлем на голове. Саша снял его и отшвырнул подальше. В нем ничего не слышно, а слух ему сейчас очень нужен.

Наткнувшись на заросли дикой малины, Саша набросился на небольшие, но ароматные и сладкие ягоды. Он потерял не меньше часа, пока не набил желудок. Еда, конечно, не очень сытная, но все же лучше, чем ничего. Он опять попытался вспомнить, когда последний раз ел. Выходило – три дня тому назад. Сейчас бы хороший ломоть хлеба с салом!

Саша шел по лесу, держа путь на север. Кто знает приметы, не заблудится. С южной стороны у деревьев крона гуще, с северной – реже, на стволах – мох, да лишайник у корневищ растет. И много еще чего. Взять те же церкви – крест на куполе всегда к востоку обращен.

Не знал он тогда, что первого июля 1941 года ЦК ВКП(б) Белоруссии разослало директивы о создании партизанских отрядов. К первому августа за месяц было организовано восемьдесят партизанских отрядов общей численностью до тысячи двухсот человек. Вооружались они из тайных складов, заложенных в лесах войсками НКВД. Кабы знал Александр об этом, то шел бы их искать в леса неподалеку от районных центров. Саша же хотел держаться поближе к шоссейным и железнодорожным путям – там, где можно было устраивать диверсии. Вот только из оружия у него на поясе – немецкий нож в чехле.

Да ладно, были бы руки и голова, а остальное добыть можно – и продовольствие, и оружие. И неплохо бы как-то легализоваться – в деревушке или городке маленьком. Беженцев сейчас много, легче затеряться.

И видно, глубоко задумался Александр, потому как окрик «Стой, стрелять буду!» прозвучал для него неожиданно. Он поднял голову.

Из-за кустов показался красноармеец в форме, в руках – винтовка с примкнутым штыком.

Сашиному изумлению не было предела. Здесь немецкий тыл – уже две недели как, а его останавливает наш часовой.

– Ты еще пароль спроси! – съязвил Саша.

– Надо будет – спрошу, – ответил часовой.

– Ты хоть знаешь, что мы в немецком тылу?

Часовой с ответом замешкался. Похоже, это известие его смутило.

– Ты правду говоришь?

– Три дня назад наши стояли под Рогачевом и Жлобином. Где сейчас – не знаю.

По лицу часового было видно, что он не верит в услышанное, вернее – не хочет верить.

– А ты не дезертир… ну, в смысле – не паникер? Может, ты из своей части убежал? – засомневался он.

– Ну и дурак ты, хоть и часовой!

– Часовой – лицо неприкосновенное, не имеешь права оскорблять! – Он наставил на Сашу винтовку.

– Ты поосторожнее с оружием – оно ведь выстрелить может. Ты уже сколько на посту стоишь?

– Третья неделя пошла.

Саша присвистнул. Слышал он об одном похожем случае – читал как-то в газете. Дело происходило еще в Первую мировую войну, когда взорвали входы на склады русской императорской армии. Так там часовой на посту простоял бессмысленно девять лет! Крепость и склады в Осовце уже отошли к польской территории. Поляки входы откопали и часового обнаружили.

Комиссары верность воинскому долгу солдата не оценили. Вот кабы он служил в рабоче-крестьянской армии – тогда да, тогда подвиг, да еще под чутким руководством ВКП(б).

– Чего охраняешь? – поинтересовался Саша.

– Военная тайна, – отрезал часовой.

– Ну, тогда охраняй, а я дальше пошел.

– Подожди! – заволновался часовой. – А как же я?

– Ты же на посту стоишь. По уставу караульной службы тебя сменить с поста может караульный начальник либо командир части. Я – ни то, ни другое. Так чего же ты от меня хочешь?

– Что мне делать, скажи! – взмолился часовой.

– Во-первых, винтовку убери. Ежели бы я немцем был, уже башку тебе прострелил бы. А я стою спокойно и с тобой разговариваю. Во-вторых, ты уже на оккупированной немцами территории, где советские законы не действуют. Так что смело можешь оставить пост. Забыли про тебя в суматохе отступления! – посочувствовал часовому Саша.