Точка бифуркации - Борис Борисович Батыршин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
- Зато вы, наверное, встречали Веру Фигнер? – спросил Андрей Макарович.
- Один раз видел издали. Я поступил в Петербургский Университет в восемьдесят третьем году, а её судили по «Процессу четырнадцати» годом позже, в сентябре восемьдесят четвёртого. Мне удалось достать билетик на заключительно заседание суда, где её приговорили к повешению.
Каретников кивнул.
- А дальше повторилась история Михаила Фроленко: каземат в Петропавловке, перевод в Шлиссельбург, куда её доставили на носилках, и нынешнее, более чем сносное состояние здоровья. А сейчас эту беспокойную барышню и упомянутого Фроленко разделяет одна-единственная стена – что, согласитесь, не может не наводить на некоторые мысли.
- Вы и её осмотрели? – осведомился узник.
- Разумеется, и со всем тщанием, как и полагается врачу. Кроме этих двоих, я навестил Николая Морозова – он, как и Фроленко, угодил на бессрочную каторгу после «Процесса двадцати». Сюда его доставили из Трубецкого харкавшим кровью, с воспалёнными лимфоузлами, в таком скверном состоянии, что комендант Петропавловки даже распорядился не надевать на него кандалы для перевозки – что, согласитесь, дело неслыханное…
- Значит, результаты осмотра этих троих подтверждают мои слова?
- Целиком и полностью. Я сегодня же, как только прибуду в Петербург, доложу об этом барону Кор… доложу своему начальству.
Услыхав оговорку Каретникова, молодой человек усмехнулся. Похоже, имя таинственного начальника самого загадочного из департаментов Империи не было секретом для шлиссельбургских сидельцев.
- Что ж, тем лучше. В таком случае, рассчитываю, что ваше начальство согласится пойти мне навстречу.
- Согласится, если сведения подтвердятся. И, если уж зашёл такой разговор…
Каретников повернулся к спутнику и прямо посмотрел ему в глаза. Боковым зрением он заметил, как замерли на месте конвоиры.
- Скажите, Александр, почему вы так уверены, что мы вас не обманем и выполним свою часть договоренностей?
- Я уверен, что и вы, как и первый визитёр – кажется, его фамилия Семёнов? – а так же, тот пожилой господин, с которым я недавно беседовал – вы, все трое, из будущего. Верно?
Каретников не ответил. Но и глаз не отвёл.
- Буду считать ваше молчание за согласие. Собственно, это не стало для меня такой уж неожиданностью - ваши друзья… те, которые помогали устроить покушение на императора, кое о чём проговорились.
- Геннадий Войтюк и его люди?
- Да, они самые. То есть прямо они ничего не говорили – мне, по крайней мере. Но ведь я тоже умею анализировать и сопоставлять. Вокруг них было столько разных странностей и чудес, что мысль о гостях из грядущего пришла в голову волей-неволей. И потом… мне несколько раз удавалось подержать в руках кое-что из их устройств.
- Всё ясно. Дата изготовления?
- И надписи вроде «Made inChina». Сделано в Китае – такое, согласитесь, нарочно не придумаешь! Не скажу, что сразу всё понял, но мысли повернулись в нужном направлении. А потом я присмотрелся как вели себя вы и ваши коллеги, припомнил некоторые особенности речи – и сделал вывод. Надеюсь, правильный.
- Действительно, всё просто. - Каретников резко повернулся на каблуках и пошёл дальше. Заключённый торопливо догнал его и пристроился как и раньше, справа. – Но вы, Александр, так и не ответили: почему вы всё же нам верите?
- Видите ли… голос узника сбился. – Вы, как я уже говорил из будущего, я в этом уверен. А если люди оттуда способны, как наши современники, обмануть человека в таком отчаянном положении – то стоит ли делать для такого будущего хоть что-нибудь?
- Что ж, неожиданно. - Каретников покачал головой. – Ладно, считайте, что мы договорились.
- …ну, он мне всё и выложил, как на духу. – Каретников плеснул себе ещё заварки, долив водой из успевшего остыть чайника. - С тюремным начальством всё было заранее обговорено. Надзиратели и мой ассистент –ты его знаешь, Олег, студент-психиатр, прибыл вместе с Евсеиным и другими с «той стороны» - вошли в камеру к Морозову и учинили там обыск.
- И нашли?
- Отчего ж не найти, когда точно знаешь, что и где искать? Хотя замаскировано было чрезвычайно ловко – узкий лаз в углу, у самого пола, прикрывался своего рода панелью из нескольких кирпичей, поворачивающейся вокруг своей оси. Мы потом осмотрели внимательнее – механизм древний, из кованой бронзы, установлен, надо полагать, когда крепость строили новгородские мастера, ещё в четырнадцатом, что ли, веке. За ним вертикальный колодец, узкий, глубиной метров пять. Внизу – крошечная круглая камера, обложенная булыжником на чрезвычайно прочном растворе. Никаких ходов, лазов и прочего оттуда нет – тайник, устроенный строителями крепости для каких-то своих целей, и забытый их потомками.
- Там он и лежал? – спросил Олег Иванович. Привычка Каретникова ходить вокруг да около главной темы раздражала его чрезвычайно, но приходилось терпеть.
- Да, всё было обустроено в лучших традициях фильмов про Индиану Джонса. Посреди камеры небольшое возвышение из кирпича, а на нём – что-то типа футляра, ящичка, обитого свинцом. Мне кажется, его принесли туда не так давно – во всяком случае, задолго после строительства.
- Не томи, Макарыч! – не выдержал Семёнов. - Шахты какие-то, футляры свинцовые… Ты дело говори, про свиток этот исцеляющий. Нашли его?
- А я разве не сказал? – деланно удивился Каретников. – В этом самом футляре он и лежал. – Я тут же отнёс находку в лабораторию к дяде юле, там быстренько отщёлкали всё на цифровик и тут же напечатали. Да вот, сам смотри…
И выложил на стол несколько листков с чёрно-белыми изображениями. Похоже, дядя Юля выставил принтер на самое бледное изображение, экономя незаменимый порошок.
Семёнов жадно схватил листки, перебрал – и удивлённо присвистнул.
- Так это же…
- Изображения «металлических книг» тетрадигитусов, перерисованные на пергамент. – подтвердил Каретников. – А эти листы – перевод на арамейский и древнегреческий. Всё это и составляет так называемый «Шлиссельбургский свиток», согласно легенде, принесённый в крепость Валерианом Лукашинским аж в 1822-м году. Герой Отечественной войны, он принял участие в подготовке польского восстания, попался, был заключён сначала в крепость Замостье – сами поляки называют её Замосць, - а потом попал в Шлиссельбург. Для нас же интересно, что этот самый Лукашинский возглавлял тайное общество польских масонов и был магистром таинственного
