Ягоды. Сборник сказок - Роман Михайлов

– Ах, ну и дубак… Девушка, далеко едете? – улыбаясь, спросил он.

– Далеко, – небрежно ответила девушка и отвернулась к окну.

– Что, и поговорить не хотите? – продолжил Володя.

– Не хочу, – с той же небрежностью ответила она.

– И не скучно вот так сидеть?

По ее лицу промчалась легкая улыбка. Промчалась быстро, исчезла почти сразу же, но этого было достаточно, чтобы Володя понял, что девушка не так уж против знакомства. В вагоне на соседнем ряду сидела бабушка, постоянно что-то перебиравшая в своей корзинке. Еще в противоположном конце вагона сидел грязноватый мужичок, а больше не было никого. Девушка выдавила несколько фраз навстречу знакомству и, наконец, открыто улыбнулась, что вызвало у Володи настоящую дрожь в теле. Он и забыл, когда ему последний раз улыбалась девушка.

Электричка остановилась, вошли три человека. Двое увлеченно болтали. Они сразу же у входа плюхнулись на первые попавшиеся места. Третий же человек уверенно направился к Володе. Без какого-либо стеснения он сел рядом с девушкой, прямо напротив Володи.

– Меня вот что поражает, – начал он. – Вот заходят люди на новой станции. И каждый занимает свободное место. А если вокруг много свободных мест, то он выберет именно то, которое подальше от людей. Причем он знает, что на следующей станции народу навалит столько, что его со всех боков прижмут. Все равно он так ценит эти моменты уединения, что ходит, рыщет, как волк голодный, рыщет в поисках места подальше от людей.

Володя и девушка уставились на нового пассажира.

– Вот вы здесь сидите, беседуете. А я вошел в вагон, вижу – люди. И радостно так стало на душе, радостно оттого, что могу с людьми посидеть, прижаться к ним душой, а не сидеть, зябнуть тут под сквозняками в одиночестве. А ты дембель, что ли?

Он был из тех, про кого говорят, что они неопределенного возраста. Ему можно было дать от двадцати до сорока пяти. Говорил он так же странно, как и был одет. За несколько мгновений, что он произнес всю эту нелепицу, он успел раз десять улыбнуться и столько же раз сделаться серьезным. На нем неряшливо болтались штаны неизвестной моды, а из-под короткой куртки вылезал красный безвкусный свитер.

– Да, дембель, – Володя снова поежился.

– А мож не дембель, а так, форму нацепил девок клеить? – человек захохотал. Эта фраза вызвала у девушки тоже короткий смешок, а Володю привела в небольшое недоумение.

– Ты что? Нарываешься? – с дембельской уверенностью выдал он.

– Ага, нарываюсь, – еще больше захохотал он. – Ну что, признаешь, что куртку у друга взял, чтоб девок по электричкам клеить? – он просто залился смехом. Девушка от этой фразы тоже звонко рассмеялась. Было смешно всем, кроме Володи.

– Короче, пошли в тамбур на минутку, – строго сказал Володя.

– Пошли, – со смехом ответил он и направился в тамбур.

Выйдя в тамбур, Володя схватил незнакомца за рукав куртки.

– Что несешь-то, козел? – гневно сказал он.

– Ага, за живое задело? – расхохотался человек. – Признаешь, значит, что куртка-то не твоя, что обманываешь себя и общество, что к девке подсел, мол, во, какой я, по ходу, мужик настоящий, прыгай ко мне под куртку, пригрею на горячей волосатой груди.

Володя ударил незнакомца в лицо. Тот сполз по стенке тамбура и несколько секунд провел в неподвижности. Девушка заглядывала со своего сиденья, рассматривая, что там происходит.

Очухавшись, человек вытер рукавом куртки полившуюся из носа кровь.

– Вот они, шоколадки проклятые. Говорили мне, не ешь шоколад, не пей кофе, давление повышено у тебя, а я все равно каждый день да подомну шоколадку-другую. Вот теперь, видишь, ни с того ни с сего кровь из носа идет.

Володя открыл дверь тамбура и направился обратно.

– Слышь, дембель, а куртка-то чья у тебя? – вытирая лицо, человек встал.

– Тебе мало? – нервно крикнул Володя.

– Мало. Добавь, если не жалко.

– Вот урод, – сказал Володя, присаживаясь напротив девушки. Та внимательно смотрела в сторону тамбура. Человек тоже пришел и снова сел напротив Володи.

– Я вот и говорю. Люди перестали ценить друг друга. Убегают друг от друга. А ведь холод-то какой. Нет, чтобы нам втроем обняться, погреть тела… Нет, мы начинаем ненавидеть друг друга, бежим в разные концы вагона.

Девушка снова засмеялась. Человек явно ей нравился. Володю этот смех только гневил.

– Знаешь, что я с такими, как ты, в армии делал? – нервно спросил он.

– Вот и знакомый один мой нацепил медали деда, мол, ветеран Русско-японской войны, и давай по бабам. А бабы-то дуры, не знают, что ветераны Русско-японской войны уже на глубокой пенсии сидят, если вообще сидят. Давай, рты поразевали: а где вы воевали, а в Японии были? А он заливает про битвы, про Ворошилова, а они все млеют, ждут уже не дождутся, когда он рубашку скинет и ранения покажет.

– Ну ты меня достал, – крикнул Володя и схватил человека за куртку. Он потащил его обратно в тамбур. Человек при этом хохотал. Володя стукнул его еще раз, уже сильнее – так, что тот сполз по стенке и просидел в углу тамбура до следующей станции.

Вошло много народу. Рядом с Володей и девушкой села женщина средних лет. Ни Володя, ни девушка больше не хотели общаться. Они грустно смотрели в окно на внешний холод. Человек, немного пошатываясь, пришел и сел четвертым.

– Матушка, который сейчас час? – улыбаясь, спросил он у женщины.

– Без пяти двенадцать, – ответила она.

– Матушка, я сегодня шел по улице, вдруг закружилась голова. Очнулся здесь в тамбуре. Не помните, я долго там лежал? – с той же обаятельной улыбкой спросил он.

Володя и девушка снова уставились на него.

– Я иду просто по улице, к ларьку подошел какому-то, а там знакомая девка работает, торгует овощами. Я к ней хаживал раньше. Может, вы ее знаете, сытная такая, добрая-добрая, – он продолжал улыбаться, периодически вытирая окровавленным рукавом лицо. – И сегодня иду к ней, вижу, она стоит и смеется. А смех у нее задорный, словно степные колокольчики. Я как раньше ее смех слышал, погружался в сон самый приятный. Она смеется, а я утопаю прямо. Прямо в ней утопаю, даже трясусь весь от удовольствия. Прямо там, у ее ларька. И иду сегодня и вдруг падаю. То ли машина проехалась по мне, то ли что… Очнулся здесь вот.

– Ты, правда, ничего не помнишь? – нерешительно спросил Володя.

– Я помню все. Я помню, как