В объятиях любви - Барбара Картленд

— Я люблю.., тебя! — шептала Аспазия.

— Ты уверена в этом?

— Очень.., очень уверена, — отвечала она. — Но лишь прошлой.., ночью я.., поняла, что мое.., чувство к тебе и есть… любовь.

— А теперь что ты чувствуешь ко мне? — спросил он.

— Что ты.., великолепен.., так великолепен.., я не могу представить себе, что.., люблю такого, как.., ты.

— Но ты действительно любишь меня?

— Я не.., знала, что могла.., испытывать такое.., чувство, и что это.., любовь.

Маркиз вновь поцеловал ее.

И когда он ощутил, как она дрожит, прижавшись к нему, на этот раз — не от страха, он понял, что чувства, которые она вызывала в нем, отличались от всего, что он когда-либо чувствовал прежде.

Когда она смогла говорить, Аспазия сказала:

— Ты действительно.., хотел сказать.., что я могу.., выйти замуж за тебя?

— Я намерен сделать тебя моей женой.

— Но.., как.., как можешь ты.., жениться на мне, когда есть столько других.., женщин, которым ты можешь.., предложить это?

— Я никогда не предлагал руку никакой другой женщине, — отвечал маркиз. — И вот истина, Аспазия: я никогда до сих пор не собирался жениться.

— Как можешь ты.., желать меня?

Маркиз подумал, что мог бы дать сотню ответов на это, но улыбнувшись, сказал:

— Одна из причин — та, что я не в силах более проводить бессонные ночи с подушкой, разделяющей нас.

— Я не давала тебе спать? — спросила Аспазия с тревогой и беспокойством. — Я думала, что сплю очень тихо.

— Да, это так, но я не могу заснуть, когда ты так близка ко мне.

Он видел, что в своей невинности, она не понимает его, и добавил:

— Я объясню тебе почему, сегодня вечером.

— Вечером? — спросила Аспазия.

— После того, как мы поженимся.

Глаза ее расширились, и он увидел изумление, отразившееся в них.

— Я уже договорился с твоим дядей, — сказал он, — и когда он приедет, он обвенчает нас в моей личной часовне.

Рано утром я послал в Лондон за особым разрешением, и полагаю, оно уже здесь.

— Сегодня.., вечером? — прошептала Аспазия.

— Существует много причин такой поспешности, — сказал маркиз, — кроме этой подушки между нами.

— Какие?

— Прежде всего я хочу, чтобы ты принадлежала мне, и я хочу иметь возможность защищать тебя от твоих собственных страхов, — отвечал маркиз. — Затем, хотя твой дядя должен быть здесь на венчании, я думаю, что ему следует поскорее возвратиться в Малый Медлок, чтобы проследить за соблюдением интересов Джерри.

Аспазия поняла, что, как только станет известно о гибели герцогини, миссис Филдинг и другие слуги сомнительной репутации разворуют все имущество в доме, который теперь принадлежит Джерри.

— Все уже предусмотрено, — продолжал маркиз. — Как только известия о смерти герцогини достигнут Ньюмаркета, моему агенту будут даны инструкции немедленно проследовать в Гримстоун-хауз с местными адвокатами.

Аспазия тихо лепетала слова благодарности, — Они все возьмут в свои руки, — продолжал он, — и сделают опись имущества в особняке. Твой дядя же, когда прибудет туда, пользуясь огромным уважением жителей, проследит за тем, чтобы люди с дурной славой и нежелательные в поместье были немедленно уволены.

— Ты предусмотрел.., все! — воскликнула восхищенная Аспазия.

— Я пытаюсь делать это, — сказал маркиз, — но в данный момент мне трудно думать о чем-либо, кроме тебя.

— Я не верю, что.., ты.., действительно.., любишь меня.

— Я заставлю тебя поверить в это.

— Я думаю.., что я на самом деле.., вижу сон, — сказала Аспазия, — Сон о моей любви и о том, что.., ты любишь меня.., и о том, что мне не нужно.., больше.., бояться.

С легким содроганием она добавила:

— Мне кажется, что я.., боялась всю.., жизнь… Но.., особенно с тех пор, как я.., вошла в… Гримстоун-хауз.

— Когда ты войдешь туда снова, это будет совершенно иное место.

— Ты.., пойдешь туда.., со мной?

— Не только в Гримстоун-хауз, — ответил маркиз, — но и всюду, куда пойдешь ты. Я знаю, моя любимая, что нужен тебе так же, как ты нужна мне.

— Я нуждаюсь в тебе! Я отчаянно.., нуждаюсь в тебе! — воскликнула Аспазия. — Теперь, когда ты держишь меня в своих объятиях, я ничего не боюсь, но, хотя ты подумаешь, что это очень.., глупо, я буду вновь.., в страхе, в ужасном… страхе, если когда-нибудь.., останусь одна.

— Для этого я здесь, чтобы предотвратить это, — сказал маркиз и поцеловал ее вновь.

Он подумал, что немногие женщины смогли бы проявить столько мужества и столько разума после всего, через что она прошла.

И тем не менее он был достаточно чуток и восприимчив, он понимал, что ужасы последних дней не сразу сотрутся из памяти Аспазии.

Единственное, что может помочь ей в этом, — возможность мыслить о чем-либо ином. А что может оказаться более действенным средством, чем любовь?

Ему самому было трудно поверить в то, что он влюбится любовью столь полной и столь непреодолимой. Он всегда был уверен, что подобное с ним не случится.

Уже в ту первую ночь в Гримстоуне он знал, что Аспазия отличается от всех, с кем он встречался до этого.

Когда же он наконец осознал, насколько чиста и невинна она, он понял, что она уникальная, не только своей красотой, но и ее характером и личностью.

И все же некая неколебимая, саркастическая часть его разума твердила ему, что молодая девушка, выросшая в доме священника и ничего не знающая о мире, в котором он вращается, не может значить многое в его сложной, хорошо организованной жизни.

Он всегда уверен в своей самодостаточности.

Тем не менее, когда он уезжал от священника, оставив там Аспазию, у него возникло непреодолимое чувство, будто он теряет что-то драгоценное, чего никогда не найдет вновь.

И тот же его разум, который смеялся над ним и над его глупостью, заставил его уехать в Ньюмаркет после разговора с герцогиней.

Однако совсем иная часть его призывала снова увидеться с Аспазией, убедиться, что она действительно отличается от всех других женщин, которых он когда-либо знал, что он не обманулся, когда впервые увидел ее.

Он думал о ней все время, пока ехал домой, где его ждал Чарли.

Он продолжал уверять себя, что происшедшее с ними у герцогини лишь очередной эпизод его жизни, который будет вспоминаться ему как забавный случай, и что до скандального поведения герцогини ему нет никакого дела.

Но все время, пока он рассказывал Чарли о том, что происходило в Гримстоун-хауз, он видел перед собой испуганные голубые глаза Аспазии, ощущал ее дрожь, как и тогда, обнимая ее рукой, уводил ее из столовой.

Когда же она неожиданно приехала к нему и вошла в его кабинет, сначала он ощутил неудержимую радость, а затем совершенно иное чувство — как он впоследствии признался себе — ревность, потому что ее сопровождал мужчина.