Я без тебя не могу (СИ) - Рахманина Елена

Оказавшись дома, я принялась смывать под душем прилипшие ко мне грязные взгляды и мысли посторонних людей. Слезы сами навернулись на глаза, оттого что Клим не защитил меня от них, когда я так ждала от него хотя бы какого-то проявления человеческого отношения к себе, а он раз за разом лишь доказывал, что я для него ничего не значу. Разве что тело мое приносило ему удовольствие.

Выплакавшись, почувствовала опустошение, и от этого стало чуточку легче, потому что переживать огромное количество эмоций, которые он дарил мне своей персоной, сил уже не осталось. Я чувствовала нервное истощение, устав постоянно быть плохой, при каждой встрече ловя на себе его взгляды, полные ненависти.

Общаться с ним все равно, что кататься на американских горках, когда тебя то на оглушительной скорости подбрасывает вверх, то со свистом уносит в самую пропасть. Вчера он был нежен и ласков, до этого отвратительно нагл и груб, а что случится при следующем нашем столкновении, даже представить не могу.

Следующим вечером, должно быть, окончательно протрезвев, с бутылочкой минеральной воды ко мне наведалась Маринка с расспросами про Самгина и, услышав нашу историю, выпала в осадок.

– Я, конечно, знала, что ты скрытная особа, но как можно было держать в себе все эти годы, что ты встречалась с кем-то из представителей той «золотой молодежи»? Теперь понятно, почему воротила нос от обычных парней, – заключила подруга.

Пожимаю плечами. Как я могла перед ней оправдаться? Поняла бы она меня, скажи я, что даже воспоминания о нем причиняли мне дикую боль, а делиться ими значило бы отрывать от себя куски своей души.

– Ладно, вижу, что ты не особо хочешь рассказывать подробности ваших текущих взаимоотношений – того, что я имела возможность наблюдать, мне более чем достаточно, но ответь хотя бы на один маленький вопрос, иначе я спать не смогу. Как он в сексе?

Тут же вспоминаю наше жесткое соитие в ванной комнате, отчего между ног становится горячо и вязко; жмурюсь в надежде стереть в миг вставшую перед глазами картинку.

– Ничего не расскажу, это только мое, – отрицательно мотаю головой.

Хотя Марина была моей лучшей подругой, но я понимала, что она журналист, и подобное знание грозит тому, что она не сможет удержаться от искушения его обнародовать, а я не хотела, чтобы где-нибудь в светской хронике всплыли интимные подробности физической одаренности Самгина. У меня и так слишком много соперниц.

Подруга удручённо надула свои пухлые губки, но через секунду уже вновь возбужденно щебетала.

– Жаль, что ты не видела со стороны тот момент, когда он к тебе подошел и все расступились! – пищит от восторга Маринка, заваливаясь на диван и мечтательно обнимая подушку. – Боже, какой мужик!

Наш диалог прервал стук в дверь, и мы с ней переглянулись – я никого не ждала, и когда увидела по ту сторону двери Самгина, зависла на целую минуту. Стою, не накрашенная, в майке и старых домашних шортах, что делало меня совершенно не подготовленной к визиту мужчины, привыкшему к идеально отполированным женщинам.

Глава 29

Марина успевает одеться за то время, пока я приходила в себя от неожиданного визита высокого во всех смыслах гостя, быстро прощается с нами и проскальзывает в дверь, оборачиваясь ко мне за спиной Самгина, подмигивает с присущим ей озорством, одновременно с этим одними губами изображает слово «горячий», с поднятыми вверх большими пальцами.

– Привет, – произношу я, запинаясь и, наконец, пропускаю его к себе.

– Привет.

Он осматривает мою маленькую квартирку, заставленную сейчас цветами, которые каждый день менялись дарителем на свежие. Те, что от Андрея, я еще принимала, а вот душные букеты, дарованные генералом, после росписи курьеру сразу несла в мусорку. Мне было жутко видеть доказательство своей оплошности и интереса Васильева к собственной персоне у себя дома. Старого Ловеласа не смущал тот факт, что, по его мнению, я нахожусь в отношениях с молодым и перспективным Самойловым. Мало того, что он знает его, так еще и состоит в приятельских отношениях с его отцом. На что он рассчитывал своими ухаживаниями, я даже не хотела знать. От открыток, которые венчали его букеты с витиеватыми и напыщенными комплиментами, попахивало нафталином.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

На следующий день после памятного вечера у генерала я досконально изучила все файлы, которые успела перенести на флеш-накопитель с его компьютера, но ничего, что хотя бы в какой-нибудь степени могло бы помочь мне со статьей, обнаружено не было. Сфотографированные бумажные документы тоже не дали никакой информации, Васильев даже не упоминался в них. Риск был совершенно напрасным, но зато я поняла, почему Васильев направляет к моим дверям курьеров из цветочных магазинов, а не наемных убийц.

Однако несмотря на то, что, казалось бы, угроза быть раскрытой генералом миновала, у меня все время горел затылок от неприятного ощущения, будто за мной кто-то все время наблюдает, стоит мне выйти за пределы подъезда. Я не могла понять, что со мной происходит, откуда эта тревожность, учитывая, что действительных доказательств того, что за мной кто-то следит, обнаружено не было.

Клим молча разворачивает одну из открыток от Андрея, не поинтересовавшись у меня, можно ли ему брать мои вещи, нагло вторгаясь в мое личное пространство. Каждая открытка от Андрея содержала одни и те же слова.

– Что Андрей тебе сделал? – интересуется он с безразличным видом.

Кусаю губы, не зная, что ответить, и отбираю у него бумажку.

– Тебя это не касается, – утверждаю я, а сама и не понимаю, так это или нет. Кто он для меня?

На лице Самгина застыло выражение вселенской скуки, но вот взгляд зеленых глаз вовсе не казался отстранённым, скорее арктически холодным, когда он подошел ко мне ближе, оставляя руки в карманах. Стоим почти нос к носу, только его – сантиметров на тридцать выше, чем он пользуется, подавляя меня.

– Хочешь, чтобы я узнал это у Андрея?

Отхожу назад, но квартирка такая маленькая, что я просто упираюсь в кухонное окно, чем и пользуется Самгин, усаживая меня на подоконник. Разводит мои ноги в стороны, чтобы встать между ними, сразу напоминая мне секс в чужой ванной комнате, напрочь сбивая дыхание.

– Хочешь меня трахнуть и оставить лежать на полу? – ухожу я от разговора.

Наблюдаю за тем, как на его лице медленно рождается такая знакомая кривоватая ухмылка, за которую я готова была отдать свою душу и простить ему все что угодно.

Клим неторопливо поглаживает подушечками пальцев обнаженную кожу моих бедер, не пробираясь руками выше, но посылая к позвоночнику разряды напряжения и томления по всему телу. Делаю глубокий судорожный вздох, окутанная им и его ароматом. Он так потрясающе пахнет, что я могла бы заработать целое состояние, если бы собрала все составляющие его запаха, разбила по нотам, а потом разлила по бутылочкам.

Смотрю на него, и мысли путаются, я забываю его вопрос и мой ответ на него, даже не помню, с чего начался диалог.

– Ален. – Он проводит костяшками пальцев по моей щеке, будто хочет вернуть в эту реальность, видя по моим помутневшим глазам, что я улетаю. – Что сделал Самойлов?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Опускаю взгляд с его лица на пуговицы рубашки. Мне не хотелось жаловаться, да и неизвестно, зашло бы что-то дальше, чем поцелуй против моего желания.

Он поднимает мою голову за подбородок, сжимая его пальцами:

– Мне тебя пытать?

Кладу руку на его запястье, слегка сжимая пальцами, но не отстраняя.

– Зачем тебе это? Чего ты хочешь от Андрея?

Чувствую мгновенную перемену настроения Самгина, стоило ему услышать имя постороннего мужчины из моих уст. Маленькая темная радость разливается во мне от того, что я могу видеть воочию, что не безразлична ему, что он ревнует меня к другому, пусть даже у этого другого нет никаких шансов.