Воспоминания немецкого генерала.Танковые войска Германии 1939-1945 - Гейнц Гудериан

9 мая 1940 г. во второй половине дня, в 13 час. 30 мин., прозвучал сигнал боевой тревоги. В 16 час. я оставил Кобленц и прибыл к вечеру на командный пункт корпуса, в Зонненгоф у Битбурга. Войска стояли, как было приказано, вбоевой готовности вдоль границы между Ванденом и Эхтернахом.

10 мая в 5 час. 35 мин. я перешёл с 1-й танковой дивизией, сосредоточенной в районе Валлендорф, люксембургскую границу у Мартеланж. Авангард 1-й танковой дивизии прорвал пограничные укрепления, установил связь с воздушным десантом полка «Великая Германия», однако продвинулся на территорию Бельгии лишь на незначительную глубину, так как этому препятствовали сильные разрушения на дорогах. Разрушенные участки дорог в условиях гористой местности нельзя было обойти. Ночью дороги были восстановлены, 2-я танковая дивизия вела бои за Стреншан, 10-я танковая дивизия продвигалась через Абэ-ла-Нев навстречу французским войскам (2-я кавалерийская дивизия и 3-я колониальная пехотная дивизия). Штаб корпуса перешёл в Рамбрух, восточнее Мартеланж.

11 мая во второй половине дня были преодолены заминированные участки вдоль бельгийской границы. К середине дня начала наступление 1-я танковая дивизия. Имея танки в первом эшелоне, дивизия наступала на укреплённые позиции, возведённые по обе стороны Нешато и оборонявшиеся арденнскими егерями из бельгийских пограничных войск и французской кавалерией. После коротких боёв с небольшими потерями позиции противника были прорваны и Нешато взят. 1-я танковая дивизия немедленно организовала преследование, захватила Бертри и уже в сумерки достигла Буйона, где французам, однако, удалось продержаться ещё одну ночь. Обе другие дивизии наступали без задержек, с небольшими боями, 2-я танковая дивизия взяла Либрамон. 10-я танковая дивизия понесла у Абэ-ла-Нев небольшие потери; 10 мая у Сен-Мари был убит командир 69-го пехотного полка подполковник Элерман.

В ночь на 11 мая командующий танковой группой Клейст приказал немедленно повернуть 10-ю танковую дивизию на Лонгви для обеспечения левого фланга группы, так как поступило донесение, что оттуда выдвигается французская кавалерия. Я просил воздержаться от этого, учитывая, что отвлечение одной трети моих сил ради обеспечения фланга от возможного нападения кавалерии противника может сорвать форсирование р. Маас, а тем самым и успех всей операции. Чтобы избежать этих трудностей, вызванных непонятным страхом перед кавалерией, я направил 10-ю танковую дивизию по параллельной дороге, проходящей севернее установленного для неё ранее пути движения, через Рюль на участок р. Семуа, Кюньон, Мортеан с задачей продолжать наступление. Угроза прекращения наступления и изменения его направления была на первое время преодолена. Командование группы отказалось от своего намерения. Французская кавалерия так и не появилась (см. приложение 4).

Пехотный полк «Великая Германия» вечером был выведен из боя и передан в распоряжение корпуса. Штаб корпуса ночью располагался в Нешато.

12мая, на Троицу, в 5 час. я выехал с первым эшелоном моего штаба через Бертри, Фе-ле-Венер, Бельво на Буйон, который в 7 час. 45 мин. был атакован и быстро захвачен 1-м пехотным полком подполковника Балка. Мост через р. Семуа был взорван французами, однако танки могли вброд форсировать реку на различных участках. Сапёры дивизии немедленно приступили к наведению нового моста. Убедившись в целесообразности принятых мер, я переправился через реку и последовал за танками в направлении к Седану, но вынужден был снова вернуться в Буйон, так как дороги оказались заминированными. В южной части города мне пришлось пережить первый налёт авиации противника на район наводки моста 1-й танковой дивизии. Мост, к счастью, остался неповреждённым, загорелось лишь несколько домов.

Потом я поехал через лес в 10-ю танковую дивизию, преодолевшую оборону противника на участке Кюньон и Эрбемон. На шоссе, вдоль которого наступала дивизия, я оказался свидетелем боя разведывательного батальона за пограничные укрепления; непосредственно за разведчиками наступала пехота во главе с храбрым командиром бригады полковником Фишером, за пехотой следовал командир дивизии генерал Шааль. Быстрое продвижение дивизии, офицеры которой находились в боевых порядках, производило замечательное впечатление. Укрепления, расположенные в лесу, удалось захватить в течение короткого времени; наступление продолжалось через Ла-Шапель на Базей и Балан. Я мог спокойно вернуться в Буйон на командный пункт корпуса.

Полковник Неринг, начальник штаба, устроился тем временем в гостинице «Панорама», из окон которой открывался великолепный вид на красивую долину р. Семуа. Моё место было со вкусом тщательно оборудовано в нише с трофеями охотников в общем рабочем помещении. Мы приступили к работе. Но вдруг внезапно один за другим раздалось несколько взрывов: снова самолёты! Но этим дело не ограничилось: загорелась автоколонна со средствами ближнего боя, взрывчаткой, минами и ручными гранатами. Взрывы следовали один за другим. Висевшая надо мной гигантская голова дикого кабана сорвалась со стены и чуть-чуть не убила меня; другие трофеи также полетели вниз, стёкла в окне, выходившем на красивую долину, у которого я сидел, разлетелись вдребезги и осколки пролетели прямо над моей головой. Работать здесь стало очень неудобно, и мы решили перейти в другое место. Был выбран небольшой отель на возвышенности севернее Буйона, где располагался штаб 1-го танкового полка. При осмотре отеля присутствовавший там командир соединения авиации ближнего действия генерал фон Штуттергейм обратил моё внимание на то, что дом расположен на открытом месте. И действительно, пока мы с ним разговаривали, появилась эскадрилья бельгийских самолётов и сбросила бомбы на расположение танков. Потери были минимальными, однако пришлось согласиться с предостережениями Штуттергейма, и мы решили отправиться ещё дальше на север, к следующим населённым пунктам — Бельво и Нуар-фонтен.

Но ещё до начала этого второго переезда за мной прилетел самолёт «Шторх», который должен был доставить меня в штаб группы генерала Клейста для получения приказа. В штабе я получил приказ начать наступление через р. Маас на следующий день — 13 мая в 16 час. Мои 1-я и 10-я танковые дивизии могли быть сосредоточены к этому времени на исходных позициях, но 2-я танковая дивизия, встретившаяся с трудностями на р. Семуа, конечно, не могла бы сосредоточиться.

Я доложил об этом обстоятельстве, имевшем большое значение, учитывая малочисленность всей наступающей группировки. Генерал фон Клейст настаивал на своём приказе, и я должен был признать, что было бы целесообразнее начать наступление прямо с марша, не ожидая полного развёртывания. Последующий приказ был ещё более неприятным: генерал фон Клейст и генерал авиации Шперле, не зная о моей договорённости с Лёрцером, решили провести концентрированный налёт бомбардировщиков перед началом артиллерийской подготовки. Это могло сорвать весь мой план наступления, так как длительное подавление артиллерии противника уже не обеспечивалось. Я резко запротестовал и попросил восстановить мой первоначальный план, на котором базировалось всё наступление. Но генерал фон Клейст отклонил и эту мою просьбу, и я на том же «Шторхе», но уже с другим пилотом вылетел в свой корпус. Мой молодой лётчик утверждал, что он точно знает местонахождение посадочной площадки, с которой я вылетел, но в сумерках он не нашёл её, и мы очень скоро очутились над Маасом и над французскими позициями. Я испытал довольно неприятное чувство, находясь в невооружённом, беззащитном «Шторхе», а затем немедленно сориентировался и приказал лётчику лететь на север; Мы вскоре нашли посадочную площадку, и всё обошлось благополучно.