Жасмин - Алекс Белл

Он сделал шаг к машине, схватив меня за запястье, и потянул следом за собой, словно непослушного ребенка. Не на шутку разозлившись, я стряхнула его руку и, развернувшись на пятках, вне себя от злости, направилась к двери. А потом постучала в неё, да так, что горы отозвались эхом. Ничего. Я посмотрела через плечо на Бена, который стоял у меня за спиной и наблюдал за замком. Он явно намеревался спровоцировать меня на стук в дверь, и меня взбесило, что ему так мастерски удалось нажать на мои болевые точки. Но тут мое внимание привлек скрип щеколды по другую сторону двери, и, спустя секунды, дверь распахнулась. Я с воплями отпрянула, когда прямо на меня вылетел белый лебедь, сумевший таки сбить меня с ног и повалить на спину в снег. Из его клюва вывалилось что-то черное и с тяжелым стуком упало на землю рядом, а потом птица улетела во тьму — растворившись бледным пятном в черном небе.

Я перекатилась и подползла поближе к предмету. Им оказалась фигурка черного коня, вырезанного из мрамора. Я смогла рассмотреть даже проступающие золотые жилки. Вещица была прекрасна каждой своей мелкой деталью, словно кто-то потратил много времени, чтобы вырезать такую красоту... Грива ниспадала на плечи, туловище и хвост лоснились от блеска... Волшебная, очаровательная вещица, ничем не уступающая белому единорогу...

И почти сразу же, как я подняла фигурку, моя ладонь ощутила тепло, исходящее от неё — такое золотистое, прекрасное тепло, которое проникло в мою руку и спустя мгновение добралось до грудной клетки, уменьшая боль, сковавшую мое сердце, сменяя её светом, надеждой...

Эта фигурка настолько поглотила мое внимание, что я почти забыла о Бене, но неожиданно его пальцы впились мне в плечо, и он упал рядом со мной на колени.

— Что она тебе бросила?

Тепло исчезло так же быстро, как и появилось, словно оно мне померещилось. Я протянула фигурку ему. Он вытянул руку, чтобы взять её, но внезапно, сама того не желая, я отдернула руку. Я не хотела, чтобы он её касался. Я не хотела, чтобы фигурки вообще кто-нибудь касался. Она была моей, и мне вдруг стало страшно, а что, если... её заберут у меня. Я не могла этого допустить.

Я почему-то ощущала, как важна эта фигурка, — словно вся моя жизнь зависела о того, сумею ли я её уберечь...

— Я только взгляну, — сказал Бен, и голос его прозвучал так, будто ему сделали больно.

Неохотно, но все же я заставила себя отдать фигурку ему. Он поднял её так, чтобы на неё упала синяя полоска света, и гладкая мраморная поверхность заискрилась.

— Что скажешь? — нетерпеливо спросила я, надеясь, что Бен сейчас скажет, что делать дальше. — Что это?

— Маленькая декоративная лошадь, — ответил он, сердясь и практически кидая мне её обратно в руки. — Возможно, она спятила, просидев столько в одиночестве.

— Она? — переспросила я, сжимая крошечную лошадку и таращась на него. — Ты думаешь, что лебедь... была Людвига...? — я не сумела закончить вопрос, потому что Бен, по какой-то причине, вдруг стал раздраженным.

— Мне-то откуда знать? — сказал он, впившись взглядом в лошадь у меня руках. — Я знаю не больше твоего.

— Может быть, это лебединая песня? — спросила я. Фигурка мне казалась более чем волшебной.

Но Бен покачал головой.

— Нет, мы бы поняли. Да и она не поет. Давай вернемся в гостиницу. Может, при свет дня станет понятнее... не знаю... появится надпись на лошади или типа того. И она обретет больше смысла, чем сейчас.

Но, когда я встала, снова обратила внимание на дверь. Она была закрыта. Однако я не слышала хлопка. Бен толкнул её, но та оказалась заперта, поэтому мы вернулись в машину.

Мы воспользовались ключами, чтобы тихонечко пробраться к себе. Потому что на дворе уже было за полночь, и все постояльцы давно спали, а бар и ресторан были закрыты.

Мы пошли ко мне. Мой номер располагался на втором этаже, вторая дверь от входа. Я открыла ее, вошла внутрь и повернулась, чтобы включить свет, и тут у меня под ногой раздался мерзкий хруст. Я на что-то наступила и сломала это. Я торопливо включила свет, и перед нами предстала повергающая в ужас картина.

Весь номер был завален человеческими костями. Они валялись повсюду: на ковре, на журнальном столике, на кровати. Прямо как тогда, на «Королеве Мэри». Кости пожелтели от времени и на многих виднелись сколы и трещины. У черепа на подушке не хватало огромного фрагмента между глаз. Тот еще был вид, в разы хуже, чем на «Королеве Мэри». Может быть, так показалось от того, что кости лежали в моем номере, в моем личном пространстве, не на палубе корабля. Это было гораздо больше, чем вторжение... Я сидела на тех стульях, спала в той кровати, лежала головой на той подушке. Какое счастье, что когда они появились, пусть даже из воздуха, я не находилась в постели. Я содрогнулась при одной только мысли о пробуждении с черепом, запутанным в моих волосах, и грязных костях, ломающихся подо мной...

Через несколько секунд кости превратились в пыль, точь-в-точь как на «Королеве Мэри». Но так как сейчас мы с Беном находились не на свежем воздухе, труха и пыль никуда не делись. Они остались лежать, покрывая ровным слоем всю комнату.

Бен рядом со мной вздохнул.

— Ну что ж, хочешь переночевать у меня? — спросил он.

— Что?

— Или хочешь здесь прибраться?

— Ой, нет, — ответила я, меня аж покоробило от мысли снова ложиться в эту постель. Мы, конечно, могли стряхнуть пыль с простыней, но мне не хотелось соприкасаться головой с подушкой, на которой только что лежал череп. — Я не смогу здесь спать.

— Хорошо. Я лягу на диване.

— Нет, это я лягу на диване. Все-таки это твой номер.

— Мне все равно, — мягко сказал Бен. — Только вот почему ты не можешь спокойно принять то, что тебе предлагают?

Я порылась в чемодане, оставленном мною в ванной, который, к счастью, был закрыт, и в него не попала костяная труха, так что вещи остались чистыми. Еще я прихватила с собой скрипку и поднялась на третий этаж в номер к Бену, который мог оказаться в таком же состоянии, что и моя комната. Но к моему облегчению, когда он открыл дверь и включил свет, никаких костей видно не было.

Его номер был опрятным и чистым — не то, что моя комната. Кровать заправлена, чемодан в углу, из личных вещей только дорожные шахматы на кофейном столике.

Мы сели на диван; я вынула из кармана крошечную лошадку и подняла её, чтобы мы могли получше её рассмотреть. Мы осмотрели её со всей тщательностью, но никаких надписей не нашли. Эта лошадка была обыкновенным ювелирным украшением. Ни надписей, ни символов, никаких подсказок, даже намека на то, что это и как эта фигурка поможет нам найти лебединую песню, которую забрал себе Лиам.

Теперь я все больше и больше сомневалась в мотивах поступка Лиама, благодаря тому, что узнала в Нойшванштайне. Если песня и правда была такая волшебная-разволшебная, то тогда понятно, почему Джексон с Лукасом за ней охотились. Но мотивов Лиама я никак не могла понять. Зачем она ему? Бен ошибался — им двигала не жадность. Мы не были богачами, но и не так уж отчаянно нуждались в деньгах. И хотя парашютный спорт — дорогое увлечение, других больших трат у нас не было. Мы были счастливы и довольствовались тем, что имели. Значит, должна быть другая причина...

— Это не просто украшение, — сказала я наконец.

— Почему ты так решила? — спросил Бен.

— Не знаю. Но посмотри на нее. Она... — Я помедлила, прежде чем заставить себя произнести: — Волшебная. Она похожа на волшебную. Ну, как единорог, что ли.

Я уже приготовилась выслушать, как Бен меня высмеет, но он лишь сказал:

— Гмм, в этом что-то есть.

Я была совершенно уверена, что это не просто украшение. Я чувствовала себя подобно ребенку, очарованному новой игрушкой. Я хотела постоянно прикасаться к ней и смотреть на нее.

— Итак, выходит, нам надо хорошенько поразмыслить, что делать завтра, — сказал Бен.

Его голос прозвучал неожиданно усталым, и его разочарование было почти осязаемым, что было немного странным, если учесть, как легко мы проникли на территорию замка, правда, мы все так же продолжали бродить впотьмах. Может, он как и Лукас считал, что событий будет больше. Я спросила об этом Бена, когда тот поднялся с дивана, но он отвернулся и ответил ровным голосом:

— Нет, с чего бы?

Я пожала плечами и посмотрела на фигурку.

— Уверена, что это важно. Не знаю почему, но когда я смотрю на неё, то меня не покидает уверенность, что она к чему-то приведет нас.

— Надеюсь, ты права, — ответил Бен.

Было уже поздно, и мы оба понимали, что нужно немного поспать. Пока Бен принимал душ, я порылась в своих вещах, которые забрала из номера, чтобы достать рыцаря и фото Лиама в рамке. Пусть я здесь всего на одну ночь, но мне бы не хватало этих вещей, не забери я их с собой.

Я поставила их на кофейный столик, расположив так, чтобы мне было видно их с дивана, на котором я собиралась спать. Рыцарство, это, конечно, прекрасно, но номер был его, да и я ниже ростом, мне на диване будет удобнее. Когда Бен вышел из ванной, я только-только поставила фотографию и рыцаря.