Жизнь и идеи Бруно Понтекорво - Михаил Сапожников

все, что захотели. Они отвечали на каждый вопрос. Нам было разрешено брать фотоаппараты и снимать прямо в лабораториях».

Сравните это с атмосферой, царившей всего лишь несколько лет назад. Мыслимо ли было в то время ожидать, что не только иностранцев привезут на установку «М», но и большая делегация дубненских физиков поедет в Женеву рассказать о результатах своих исследований?

В июне 1956 г. в ЦЕРН (Женева) состоялась конференция по физике высоких энергий. Бруно был соавтором доклада о результатах на синхроциклотроне, который представил В. П. Джелепов, а также доклада об измерениях пион-протоного полного сечения, который сделал А. И. Мухин.

Это важно понимать, поскольку наблюдателю со стороны, естественно, кажется, что раз про Бруно не было никакой официальной информации до 1955 г., то он все это время «ковал ядерный щит в засекреченных лабораториях КГБ».

Это не соответствует фактам, но выглядит очень правдоподобно и интригующе. Намного интереснее, чем рассказ о том, что Бруно изучал в эти годы образование π-мезонов в протон-протонных взаимодействиях и возможность одиночного рождения Λ-гиперонов.

29. Пресс-конференция 1955 г

Журнал «Огонек», март 1955 г. Основная статья – «Кукурузу – до Полярного круга!», в разделе «Культура» – статья о гастролях французского певца Ива Монтана, в разделе «Новости» – репортаж «На встрече с Бруно Понтекорво»:

«Когда профессор Понтекорво вошел в конференц-зал Академии наук СССР, многоязыкий говор мгновенно смолк. На ученого устремилось множество пытливых глаз».

Сообщается, что профессор своим появлением перед журналистами дал ответ буржуазным газетам, «которые раструбили, что его украли, насильно увезли в Советский Союз, сослали в Сибирь, подвергают преследованиям». Из заметки узнаем, что профессор говорил на родном итальянском языке, правда, поправлял переводчика, когда тот неточно переводил его высказывания на русский. Например:

– Но надо сказать честно, что мой опыт в этой области был меньше опыта советских ученых, – сказал переводчик.

– Намного меньше, – поправил Бруно.

О какой области шла речь? О проблемах ядерных реакторов! Бруно признавался, что его опыт в этой области был намного меньше знаний советских ученых. Это полностью коррелирует с воспоминаниями Б. Л. Иоффе [74].

Самый волнующий момент пресс-конференции был, когда профессор вынул советский паспорт и высоко поднял его над головой.

Газета «Правда» тоже не могла пройти мимо такого информационного повода. 5 марта 1955 г., вместе с постановлением ЦК КПСС «О международном женском дне 8 марта», статьей члена-корреспондента АН СССР Ф. Константинова «И. В. Сталин и вопросы коммунистического строительства» публикуется и репортаж с пресс-конференции профессора Бруно Понтекорво для представителей советской и иностранной печати. Там приводятся слова Бруно:

– Как вы знаете, в декабре 1954 г. Атлантический блок принял очень серьезное решение. Страны этого блока решили подготовиться к атомной войне, считая атомное и водородное оружие законным оружием. Я хочу обратиться ко всем честным людям и в особенности к ученым, к физикам, многих из которых я знал лично, с которыми я работаю и уважаю, людям большого ума – просить их, чтобы они определили свои позиции.

Сегодня нельзя стоять в стороне! Реакционная желтая печать капиталистических стран затемняет сознание многих людей. Однако есть вещи, которые должны понимать даже дети. Например, как можно верить, что Советский Союз якобы угрожает Соединенным Штатам, чьи военные и авиационные базы находятся вблизи Советского Союза?

Я, в частности, хотел бы спросить профессора Колумбийского университета И. Раби (председателя американского генерального консультативного комитета комиссии по атомной энергии), придерживается ли он еще мнения, которое высказывал в беседе со мной в 1949 году, что «у СССР нет промышленного оборудования, необходимого для постройки мощных ядерных реакторов, и русские никогда не будут в состоянии производить атомную энергию»?

Корреспондент агентства «Рейтер» спросил Бруно: «Какие меры Вы предприняли, когда решили оставить Англию?» – И получил замечательный ответ: «В то время в зарубежной печати появлялось множество фантастических версий по этому поводу. Вы можете воспользоваться любой из них. Одно бесспорно: я не свалился с Луны».

На другой прямой вопрос корреспондента «Рейтер»: «Каков Ваш личный вклад в развитие атомной техники в Советском Союзе?» – Бруно ответил четко:

«Мой вклад в создание первой электростанции, работающей на атомной энергии, равен нулю. Как я сказал в своем заявлении, с тех пор, как я нахожусь в Советском Союзе, я занимался и занимаюсь физикой высоких энергий. Несколько лет назад мне пришлось обсуждать некоторые проблемы защиты от излучения реакторов, используемых в мирных целях. Но надо сказать честно, что мой опыт в этой области намного меньше опыта советских ученых. Вы понимаете, конечно, что есть большая разница между ядерным реактором, отдающим свое тепло в реку, как например, в Канаде, и таким реактором, который приводит в движение электростанцию».

Журналисты, конечно, никакой разницы не понимали, но эти слова Бруно очень хорошо подтверждают воспоминания Иоффе [74]: ничему серьезному Бруно научить наших специалистов-реакторщиков не мог. Тем не менее сам факт обсуждения вопросов защиты реакторов подается Туркетти как вклад Понтекорво в советскую ядерную программу [5].

В официальном заявлении («Правда», 1 марта, 1955) Бруно призвал запретить атомное оружие.

Англичане реагировали быстро. Уже 29 марта первый секретарь посольства Слейтер передал в МИД извещение о намерении английских властей лишить Бруно гражданства за «нелояльное и недружественное поведение относительно ее Величества».

«Правда» 26 апреля 1955 г. напечатала ответ Бруно:

«Прошу сообщить Посольству Англии в СССР уже известный им факт о том, что я являюсь советским гражданином, а поэтому вопрос, какое решение примет МВД Англии о британском гражданстве, меня не интересует. Вместе с тем считаю необходимым подчеркнуть то обстоятельство, что я к английскому народу никаких элементов нелояльности или недружелюбия не допускал и до сих пор питаю к нему самые высокие чувства».

После пресс-конференции Бруно официально позволили общаться с родителями, писать письма.

Интересную деталь Бруно рассказал Мириам Мафаи [6] о попытке заставить его дать еще одно интервью. На этот раз британской газете «Дэйли Мэйл», которую Бруно считал абсолютно «желтым» изданием и ни в коем случае не хотел с ним связываться. Некоторый партийный босс намекнул, что интервью «Дэйли Мэйл» – это личная просьба В. Молотова – тогдашнего министра иностранных дел. Бруно пошел жаловаться на это давление Курчатову. Тот его поддержал, и вздорное требование исчезло.

Надо отметить, что призывы Бруно к разоружению отнюдь не были выражением чувств экстравагантного одиночки. Так думали многие коллеги Бруно на Западе. Помимо Ф. Жолио-Кюри, можно назвать Г. Скиннера, Р. Пайерлса, Дж. Ротблата. Например, Герберт Скиннер, коллега Бруно по Харуэллу, возглавил группу ученых, которые боролись за осуществление контроля за вооружениями.

30. Образование ОИЯИ

Яков Абрамович Смородинский – замечательный ученый и популяризатор науки – оставил интересные воспоминания о Дубне [96]:

«Как-то раз И. В. Курчатов вызвал А. Б. Мигдала, Б. Т. Гейликмана, И. Я. Померанчука и меня и предложил нам помочь организации так называемой Гидротехнической лаборатории. Поначалу мы должны были ездить туда по субботам,