Одиночка - Пак Владимировна

Из башни высунулась лохматая голова Нарви.

– Пусть заходят, Арлин! – крикнул он. – И говорят, чего надо. Только быстро.

Тайра покраснела от злости, хотела огрызнуться, но привратник уже исчез. Со сладкой улыбкой я сделал вежливый взмах рукой, пропуская чародейку вперед. Меня немедленно наградили презрительным взглядом.

– Вы меня чуть в прошлый раз не убили, – обвиняюще заявила она, видно позабыв, что тогда их проводником был не кто иной, как Нарви. – Специально, что ли, лестницу маслом облили? Так и смотрите, как бы от нас избавиться.

Передохнув, открыла было рот, чтобы продолжить, но в это время из-за башни выпрыгнул грациозный гулон. Уставился на чародейку голодными глазами и вознамерился цапнуть за ногу. Тайра взвизгнула совсем как девчонка, спутники шарахнулись от зверя, на миг позабыв, что они маги, но тут же недобро сощурились.

Я мигом понял, в каком направлении развиваются их мысли, поэтому положил руку на голову гулону и сдвинулся, загораживая его собой. Получилось не очень, потому как зверюга вымахала с теленка, но главное Единые уяснили – трогать его не стоит. Нарви, умаявшись ждать, тоже вышел. Скучным взглядом обозрел немую сцену и жестом пригласил магов внутрь. Те неохотно повиновались, минуя моего четвероногого защитника с таким видом, словно одним врагом у них точно стало больше.

– Лучше ничего не мог придумать? – пропустив их, шепнул мне на ухо Нарви. – Гулоны тут и так на птичьих правах.

– Он сам пришел, – оправдываясь, сказал я. – Честно…

– Разбаловал ты его,- покачал головой привратник. – Теперь так и будет за тобой бегать.

Недовольные Единые поджидали нас на лестнице. Поднимались осторожно, даже за стены хватались, лишь бы не свалиться вниз. Вкупе с их надменностью смотрелось это смешно, и я тихонько улыбался в темноте. Сам-то давно уже освоился и каждый день носился по башне вверх и вниз с завидной скоростью.

– Зачем вы пришли? – не тратя времени на приветствия и расшаркивания, Хонир сразу перешел к делу.

Тайра оглянулась на спутников, ничуть не удивленных подобной встречей, и холодно сказала:

– Старший сожалеет, что усомнился в вашей способности обеспечивать безопасность этого мира. Он понимает, что нам придется делить его с вами и надеется, что отношения еще можно исправить. Единые уступают вам в ваших требованиях. Больше вы не увидите ни одного мага около Врат. – Ее глаза метнулись ко мне, и чародейка добавила с явной издевкой: – Кроме вашего собственного.

Ее спутники с готовностью заулыбались, но Хонир замечание проигнорировал и только вежливо спросил:

– Что же Старший сам это не сказал?

– Он занят, – тут же отреагировала Тайра. – а вы могли бы и поблагодарить нас за подобные уступки. Мы вовсе не обязаны это делать, но если уж по-другому хороших отношений не восстановить…

– Никогда у привратников не было хороших отношений ни с кем, кроме своих братьев, – прервал ее Хонир. – И не будет.

Тайра сочла за благо промолчать. Просто развернулась и вышла, увлекая за собой молодых магов, неотступно следовавших за ней по пятам и ловивших каждое ее слово.

Нарви нервно хохотнул.

– Ну, Арлин, ты им никак покоя не даешь. Нет-нет, да помянут недобрым словом. – И тут же посерьезнел: – Зато у Врат теперь будет спокойно, почти как в старые времена.

Он оказался прав, больше нам маги не докучали. Даже Вратами пользовались очень редко. Исключение составлял разве что Хенигас со своими воинами. Они могли уйти поздно ночью, а вернуться под утро дня через три-четыре. Иногда пропадали неделями, а когда возвращались, я чувствовал облако смерти, следующее за ними по пятам. Одежда наемников была забрызгана чужой и своей кровью, коней, низко опустивших головы и от усталости еле передвигающих копыта, они бережно вели за собой. В такие моменты я старался не встречаться взглядом с воинами. Просто отворачивался, а вот привратники тяжело смотрели им в спину до тех пор, пока те не исчезали из виду.

Обычно я дежурил ночью с Хониром, а днем успевал отоспаться за час-полтора и до позднего вечера оставался бодрым. Этой маленькой хитрости меня также научили привратники, как и многому другому. Остаток дня я посвящал тренировкам, совершенствуя свои способности. Мне удалось освоить и пламя дракона, и взгляд василиска. Так называемый "быстрый сон" в моем исполнении был прямо таки мгновенным, а при необходимости легко переходящим в смерть. Теперь я понимал, что применил учитель, неизвестно как пропустивший сквозь себя магический огонь. Это была проницаемость, причем полная. Мне она, как и полная оборачиваемость, пока не давалась, но Хонир уверял, что со временем я освою и их.

Иногда я подменял Нарви и тогда заставлял Горма выуживать из памяти события трехсотлетней давности. Знали привратники многое, но только, к сожалению, не причины раскола среди магов. Вот когда я пожалел, что так рано вылетел из тренировочной иллюзии учителя. А ведь мог бы узнать все… Если бы дожил. Интуиция подсказывала, что Сеедира здорово отвлекли, иначе как объяснить, что Веланд едва не прикончил нас обоих. Вряд ли Сеедир по собственной воле дотянул бы до такого конца.

Мои размышления весьма некстати прервало мрачное колебание поверхности Врат. Внешне оно казалось практически незаметным, но я достаточно хорошо знал это тягучее чувство опасности, засевшее где-то внутри и присущее всем привратникам, чтобы понять – кто-то идет. И я даже догадывался, кто.

Горм сохранял полное спокойствие – с тех пор, как в Убежище поселились Единые, незваные гости как-то сразу поскучнели и обходили наш мир стороной. Веланд оказался достаточно известной личностью для того, чтобы отпугнуть любого чужака. Так что это мог быть либо Хенигас, либо кто-то из здешних магов.

Предчувствие меня не обмануло – в очередной раз вернулись наемники. Злые, раздраженные и… не все. Отсутствовало трое воинов, и я подозревал, что мы вряд ли их теперь когда-нибудь увидим. Хенигас прошел совсем рядом, и я неосознанно отшатнулся, будто меня что-то толкнуло в грудь. Темные, глубокие глаза наемника тут же метнулись к моему лицу, в их глубине полыхнуло черное пламя. Он остановился, явно ничего не понимая. Я и сам толком не осознавал, что происходит, лишь чувствовал исходящее от него веяние смерти, сегодня особенно сильное и тяжелое. У меня перехватило горло и на миг помутилось в глазах. И чем дольше Хенигас находился рядом – тем отчетливее становилось чувство чужой боли и близкой беды.

Я поднял глаза на Горма и слегка удивился – тот неотрывно смотрел на воинов пугающим застывшим взглядом. Он чувствовал то же самое, что и я.